– Порошок? Громовой? Зелье? Огненное? Что…
Он не успел ни договорить, ни подняться с трона, ни сотворить защитную волшбу. Кощей так и не осознал до конца, в чем таится опасность и против чего ему нужно колдовать. Поймав взгляд Тимофея, он опустил глаза вниз. Но вряд ли что-то заметил под троном, на котором сидел. Для этого нужно было сойти с трона, наклониться, заглянуть вниз.
В голове заломило. Словно изнутри выдавливали мозг. Чужое присутствие переполнило разум. «Убить-Бельгутая…» – это не сработало. Кощей легко пробился сквозь слабый заслон. Все понял. Быть может…
Только понимание, если оно и было, пришло к навьей твари слишком поздно.
Огоньки добрались до конца фитилей.
Тимофей уронил ноющую голову на пол.
Вспышки под адамантовым троном он не видел. Ни вспышки, ни ударившего в потолок дымного столба.
Зато он едва не оглох от взрыва, сотрясшего всю тронную залу.
Демон на алмазном троне дышал и никак не мог надышаться. На лестнице уже не осталось ни одного живого человека, а проклятый демон все дышал и дышал.
И, похоже, не замечал ничего вокруг.
Чем и воспользовался Тумфи.
Урус, поднявший с пола дымящийся факел, поначалу озадачил Бельгутая. Зачем Тумфи понадобился факел в хорошо освещенной зале?
Но когда ведьма, сидевшая у ног демона, осторожно извлекла из-под трона и подала урусу фитили ханьских громовых шаров, все стало ясно. Бельгутай разгадал план Тумфи.
Смелый и отчаянный план.
Он оглянулся, скользнул взглядом по лестнице у себя за спиной. Наверное, можно было бы попытаться взбежать по ней наверх и укрыться там. Но ни Тумфи, ни ведьма этого делать не стали. И он тоже не будет.
Суета могла привлечь внимание твари. Резкие и быстрые движения могли ее насторожить.
Демон очнулся, когда длинные фитили уже горели. Демон даже не смотрел на Бельгутая, он что-то говорил Тумфи и ведьме, которые надеялись укрыться в глубоких бороздах на полу.
Но от того места, где стоял Бельгутай, до спасительных канавок было слишком далеко. Единственное, что он мог позволить себе…
За мгновение до взрыва Бельгутай бесшумно скользнул чуть в сторону. Спрятался за неподвижную фигуру ханьского мага, замороженного урусским колдовством.
Хоть какое-то укрытие…
Впрочем, в его надежность Бельгутай не особенно-то и верил.
Прикрыв глаза, он приготовился умирать.
Адамант – крепкий камень. Но трон был сложен не из алмазного монолита, а из множества отдельных самоцветов. А огненного зелья в громовых шарах было набито под завязку. К тому же взрыв ханьских адовых сосудов, по всей видимости, высвободил еще и магию, накачанную в кристаллы.
И сила взрыва была такой!..
Трон развалился на куски. Куски разлетелись в стороны. Алмазные осколки брызнули по всей зале. Крупные самоцветы – цельные, граненые, спаянные друг с другом по несколько штук в фрагменты блестящей мозаики, и одиночные – сверкающие, словно кусочки колотого льда.
Выщербив своды и стены, адамантовый град посыпался вниз.
Один камень звякнул о шлем Тимофея. Еще два самоцвета ощутимо ударили по спине. К счастью, кольчуга и толстый поддоспешник защитили от осколков.
Тимофей вдруг обнаружил, что больше не чувствует в голове чужого присутствия.
Неужели получилось?! Сработало?!
Он вскочил на ноги. С кольчуги и шлема в канавку-укрытие осыпались колотая щебенка и пыль. Неподалеку крутился дымящийся обломок железного шара, похожий на черепок толстостенной керамической плошки.
Рядом, заходясь в кашле, поднималась из пыльных клубов Арина. На голой гречанке не было никакой защиты. Магический щит она, по-видимому, не поставила тоже. То ли была еще недостаточно сильна, то ли не хотела настораживать Кощея раньше времени и сдерживала волшбу до последнего. На спине Арины, в районе правой лопатки кровоточила содранная кожа. На левой ноге тоже виднелась отметина. Сочилась кровь из-под слипшихся грязных волос.
Впрочем, им еще повезло. От верной смерти их уберегли канавки-окопчики, пробитые в плитах пола. На них осколки сыпались сверху – уже на излете. А вот если бы не было никакого укрытия…
Дым постепенно рассеивался, пыль оседала. Магический свет освещал залу все так же ярко и холодно.
Трупы, лежавшие на открытом месте, выглядели ужасно. Некоторые были разорваны на куски. Некоторые сметены к стенам и изломаны о камни. Некоторые буквально изрешечены острыми адамантами. В черепах и телах покойниках зияли крупные дыры. Топорщились вывернутые под неестественными углами полуоторванные конечности. Блестели вывернутые внутренности.
От осколков ханьских шаров и града острых кристаллов мертвецов не защитили ни кольчуги, ни пластинчатые латы. В глубоких ранах сверкали застрявшие в телах и перемазанные кровью алмазы. Пол залы был усеян блестящими адамантовыми россыпями.
Куда-то смело Бельгутая. К лестнице отбросило расколотый надвое труп замороженного ханьского колдуна. Прах Угрима и вовсе рассеялся без следа.
На месте Кощеева трона дымилась воронка в полторы сажени глубиной. Самой твари нигде видно не было. Все? Конец?
Самой – нет.
Зато куски твари…
Тимофей обратил внимание на странное шевеление и трепыхание разорванной плоти среди неподвижных мертвецов. Кощей Бессмертный, Кощей Неупокоиваемый, Кощей Неуязвимый, Кощей Несокрушимый – даже расчлененный на части, он все еще продолжал жить.
И кровь твари…
Пространство перед троном было заляпано черными пятнами, мало похожими на обычную человеческую кровь. Кощеева кровь густела, однако не запекалась. Темные ручейки и нити сукровицы – вязкие и липкие – тянулись друг к другу через разбросанные взрывом самоцветы, через грязь и пыль, через неподвижные изуродованные трупы, не мешаясь ни с чем, но постепенно связывая натекшие лужицы в единую сеть. Даже разметавшийся по зале мелкий крап соединялся тонкой едва заметной подрагивающей паутинкой. Воссоединиться стремилось все, до последней капельки. Не терялось ничего…
«Единение частей целого, – вспомнилось Тимофею. – Начало вечной жизни и вечной власти НЕУПОКОЕННОГО». Он вдруг с тоскливой отчетливостью осознал: нет, это еще не конец. Далеко не конец. Если конец этому вообще есть. Если вообще можно прикончить ТАКУЮ тварь!
Жуткое тошнотворное действо шло уже вовсю. Крупные куски, мелкие частицы, потеки и капли крови буквально на глазах начинали сползаться, стягиваться, находить друг друга, собираться гроздьями. Слипаться, сливаться. И чем дальше – тем быстрее… быстрее… быстрее…
Бесформенные окровавленные ошметки тулова подобно большим и маленьким слизням стекались в лужах крови навстречу друг другу. Рваные хрящи и жилы извивались, словно хвосты и щупальца. Сплетались, стягивались, скручивались и увязывались жирные склизкие змеи разбросанных по зале кишок. Соединялись, вновь обрастая плотью, кости цвета жженной древесины. Оторванные руки скребли длинными тонкими пальцами пол и волочили за собой вырванные куски плеч, ключицы и ребра. Ноги сгибались в коленях и, отталкиваясь от пола пятками, как гигантские членистые гусеницы подползали к развороченному тазу. Пальцы на ступнях шевелились и помогали движению ног.
Катилась, переваливаясь с уха на ухо, голова с выпученными глазами и оскаленным ртом. Мелькали поочередно лицо и затылок, затылок и лицо… Волосы, обмотанные вокруг лица, были похожи на налипшую траву и на рваную пряжу. С каждым кувырком влажно хлопал об пол пучок жил и вен, торчавший из разорванного горла. Сухо стукались о каменные плиты темные костяшки шейных позвонков, что волочились за головой.
Юркие как ртуть кровяные шарики, подтягиваемые друг к другу паутинками и нитями, увеличивались в размерах и превращались в подвижную черную слизь.
Сползающиеся куски не оставляли за собой кровавых следов. Наоборот, они по пути собирали и втягивали в себя всю Кощееву кровь.
Тимофей тряхнул головой. Нужно было не ужасаться происходящему, а что-то предпринимать. И притом немедленно. Надо было как-то помешать этому движению, пока разбросанная по зале плоть навьей твари не собрала самое себя.
Он шагнул вперед. Подавляя тошноту, встал между двумя крупными частями Кощеева тулова.
Куски ползли прямо на него. Бр-р-р! Склизкая кровяная лужа облегчала скольжение. Влажно поблескивающие потроха и жилы цеплялись за любую опору, подтягивали плоть и отталкивались от пола.
Экая мерзость!
Нагнувшись, Тимофей выставил перед собой меч – над самым полом. Подставил клинок под ближайший кусок. Живой кусок мертвой плоти. Острием вперед подставил…
Раньше это было…
Ткнул.
Ну да, животом навьей твари было.
Наколол.
Однако податливая плоть не остановилась. Она даже не замедлила движения. Кощеева плоть прошла через меч, обволакивая его, разрезая себя о сталь и тут же срастаясь вновь.
Проклятье! Крысий-крысий потрох!
И потрох Кощеев в довершение ко всему!
Это было невозможно, немыслимо! Тимофей не успел поднять меча, как откуда-то справа клинок захлестнула длинная змеящаяся колбаска путаной кишки. Прежде чем Тимофей отдернул меч, проклятая требуха обвила оружие и использовала его в качестве опоры, подтянулась к куску тулова, который только что прошел через клинок.
Подтянулась. Заползла. Скользнула внутрь, свернувшись тугим плотным кольцом. Рваный конец извивающейся трубки шумно как через соломинку втянул в себя кровавую лужицу на полу. Будто языком слизнул.
Просто смотреть на это не было сил. А уж препятствовать этому…
Как?!
Тимофей пинком отшвырнул один кусок в сторону, ударил плашмя мечом по другому. Отбросил и его. Расстояние, разделявшее два фрагмента Кощеевой плоти, увеличилось. Но вокруг сливались и срастались десятки других кусков и кусочков. Да и к тем, отброшенным, тоже с разных сторон уже тянулись частички плоти, кровавые шарики и подвижные лужицы черной вязкой слизи.
И что делать? Раскидывать все ЭТО? Невозможно. Не успеть.