Эх, не уследил, не успел помешать, не смог отбросить! Из пяти кусков получилось четыре.
Но отвлекаться нельзя. Сейчас кровь из носу нужно запереть в алмазный саркофаг хотя бы одну часть твари.
Под звуки неумолкающей волшбы Тимофей собрал с пола и подбросил еще кристаллов.
Потом – еще, еще…
Он обсыпа́л адамантами голову, шею, плечо и руку навьей твари. Сыпал старательно, со всех сторон. Алмазы уже не могли коснуться чернеющих ран. Все раны были покрыты прозрачной пузырящейся массой. Но новые кристаллы липли к ней, словно мухи к меду, и в ней же растворялись один за другим.
Бурлящая пленка закрывала и обволакивала отчлененную часть Кощея. Затем пленка утолщилась, уплотнилась, обратилась в корку. Корка начала твердеть. Всякое движение под ней замедлялось. А вот – и остановилось вовсе. Рука навьей твари больше не шевелилась. На лице Кощея застыло неподвижное выражение. Замороженная ярость, залитая в форму ненависть, вырубленная в камне злость.
Арина не переставала читать заклинания. Гречанка, брызжа слюной, выплевывала их, как бесноватая. Раз за разом. Снова и снова. Без передыху.
Прозрачный сгусток округлился и чуть вытянулся. Подрагивающая еще, недозастывшая сверху желеобразная субстанция принимала форму кокона. Или яйца. Под тяжестью заклинаний покрывалась гранями. Чудовищное давление магии мешало и спрессовывало Кощееву плоть, кровь и кость с затвердевающей алмазной жижей.
На глазах Тимофея рождался новый кристалл. Большой. Прозрачный. С гладкими широкими гранями и темной сердцевиной. Не было только матовых знаков предостерегающей надписи.
Кристалл оформился окончательно. Готово! Но…
Крысий потрох!
Тимофей бросился к сползающимся ошметкам Кощея. Опоздал! Снова. Совсем немного. К хребту и грудной клетке приросла правая половина тулова с правой рукой.
Теперь тело навьей твари было разделено лишь на три части. Нижняя, средняя и уже заключенная в прозрачный саркофаг верхняя.
Верхняя лежала неподвижно. Две другие норовили то подобраться одна к другой, то прильнуть к яйцевидному кристаллу.
Что так, что эдак – хорошего мало. Если срастутся останки, не утратившие еще способности двигаться, Кощей будет разделен только на две части. Если же какая-нибудь из них коснется саркофага… Тимофей уже видел, как при единении частей целого раскалываются оболочки крепких магических самоцветов.
– Не дай им соединиться! – прокричала Арина.
Он кивнул. Он все понял. Он постарается. Он не даст. Пусть ворожея колдует спокойно. А уж за двумя подвижными кусками он как-нибудь уследит.
Тимофей отпихивал и отбрасывал сползающиеся части друг от друга, успевая при этом собирать адаманты и осыпать бессмертную плоть сверкающим дождем.
Дело шло. Гречанка творила волшбу над средней частью Кощеева тела. Соприкасаясь с кровавыми ранами и черной сукровицей, алмазы плавились и растекались по темной коже. Вскоре этот кусок тулова с прижатой к груди правой рукой тоже был заперт в прозрачном яйцевидном саркофаге.
Затем древняя магия спрессовала и упрятала под толстой граненой коркой нижнюю часть Кощея. Согнутые в коленях ноги касались пятками ягодиц. В разорванном чреве кольцами свились вдавленные внутрь и плотно утрамбованные потроха.
Тимофей толкнул третий кристалл ногой. Откатил подальше от двух других. Так, на всякий случай…
Всё было кончено. Да, кажется, теперь – точно всё.
Арина присела на только что сотворенный кристалл-саркофаг, отбросила с лица взмокшие волосы. По обнаженному телу гречанки стрекали грязные струйки пота.
Руки женщины повисли безвольными плетьми, ладони легли на сверкающие грани. Пальцы оглаживали самоцвет, словно нащупывали что-то. Прикрыв глаза, Арина дышала тяжело и хрипло. Должно быть, ворожее дорого стоила запирающая волшба.
Тимофей тоже вдруг почувствовал, насколько сильно он вымотан. Руки дрожат, ноги как ватные. И меч кажется таким тяжелым. Даже вид голой гречанки, которая не так давно вскружила ему голову, нисколько не возбуждал. Все-таки сказывалось пережитое напряжение.
Ничего, он отдохнет… Теперь-то на отдых время есть.
Тимофей бросил меч.
Арина вскинулась было, открыв глаза на звяканье стали, но быстро успокоилась. Задумавшись о чем-то, посмотрела невидящим взглядом сквозь Тимофея.
Тишина. Молчание.
Он еще раз оглядел три кристалла-саркофага. Улыбнулся. Пробуждение навьей твари оказалось недолгим. От широких гладких граней – несокрушимых, прозрачных и девственно чистых – отражались освещавшие залу колдовские огни.
– Здесь нет предупреждающей надписи. – Тимофей кивком указал на кристаллы. – Ты сможешь ее нанести?
– Зачем? – гречанка подняла на него уставшие карие глаза.
– То есть как зачем? – опешил Тимофей.
Ворожея пожала плечами:
– Предостережения больше не нужны.
Тимофей нахмурился:
– Почему?
– Я и без них знаю, чем грозит единение целого, – вяло усмехнулась она.
Нехорошо… Тимофей нутром почувствовал: что-то здесь неладно. Не так что-то. Не так, как должно быть.
– Да, теперь ты знаешь это, – осторожно начал он, – но другие…
– А что другие, Тимоша? – ласково перебила она.
Тимоша? Когда колдунья называла его так в прошлый раз, дела обстояли очень скверно. Смутная тревога нарастала.
– Арина, но ведь не только ты…
– Только я! – тихий голос гречанки вдруг зазвенел с неожиданной силой.
Она поднялась с кристалла. Нет – вскочила. Резко и быстро, будто под голым седалищем колдуньи распрямилась тугая пружина. Колыхнулись высокие груди, слипшиеся волосы мотнулись из стороны в сторону, словно бунчук на татарском копье. Лицо Арины исказилось.
– Только я теперь буду хозяйкой этих кристаллов! Я стану владеть их силой! Я и никто другой!
Крысий потрох! Ну почему так паршиво выходит? Казалось, все закончилось, а тут…
– Скорее, они будут владеть тобой, – процедил Тимофей. – Если еще не завладели.
– Мною овладеть не так просто, Тимоша, уж поверь. Если я сама того не захочу.
– А если захочешь?
Закинув голову, Арина заливисто рассмеялась. Ворожея смеялась долго и громко. Ее смех злил и раздражал Тимофея. Так смеются, когда не хотят никого слушать и ничего слышать.
– Нужно разделить и спрятать Кощеевы останки, – хмуро сказал он. – Спрятать в надежные места, подальше друг от друга.
– Нужно? Спрятать? – истерично хохотнула она. – Кому это нужно, Тимоша? Мне – нет.
Тимофей сокрушенно покачал головой. Магический кристалл, на котором колдунья просидела-то всего ничего, дал ей силу, но похоже, забрал разум.
А что будет дальше?
– Арина, – начал он, стараясь говорить с гречанкой, как с капризным ребенком, которого нужно успокоить, не прибегая к насилию, – разве случившееся здесь ничему тебя не научило?
– А чему случившееся здесь могло меня научить? – улыбнулась она. – Тому, что сила и хитрость правят миром? И что хитрость может оказаться сильнее самой сильной силы? Ну, так эту науку я давно освоила сама.
– Крысий потрох! – взорвался Тимофей. – Как ты можешь такое говорить?! Ты же видела все своими глазами! Ты же знаешь всё!
Еще одна нездоровая полубезумная улыбка в ответ. Быстрый кивок.
– Знаю-знаю, Тимоша. И в этом заключается мое преимущество перед теми, кто всего не знал. Кто полагал, что знает, и жестоко ошибся. Перед твоим князем. Перед желтолицым магом с ханьской Стены. Перед прочими чародеями, владевшими Черными Костьми.
– Не забывай, все, кто владел ими – погибли не своей смертью, – напомнил Тимофей.
– Потому что все они жаждали бессмертия. Я же теперь на бессмертие не рассчитываю. И не буду его добиваться. И не стану единить целое. Но скажи, Тимоша, что помешает мне брать силу из каждого кристалла по отдельности. Пользуясь ею, я проживу долгую счастливую жизнь могущественной чародейки.
– Долгую? – хмыкнул Тимофей. – Счастливую? Долгую и счастливую жизнь с останками Кощея под боком? Ты всерьез на это рассчитываешь?
– Я буду с ними осторожна.
Он покачал головой.
– Как ты не понимаешь?! С навьей тварью, пусть даже разорванной на части и заточенной в магические кристаллы, нельзя быть осторожным. С ней вообще нельзя быть. Никак! Тварь хитра. Рано или поздно она перехитрит тебя. А не тебя – так тех, кто завладеет ее останками после тебя.
Гречанка улыбалась ему молча и загадочно. Похоже, она его не слышала.
– Хочешь снова впустить тварь в этот мир? Она ведь выберется, Арина.
– Возможно, – кивнула ворожея. – Даже скорее всего. Но это долгий процесс. Полагаю, она сможет вырваться из заточения, когда меня уже не будет. Я же сказала, что не рассчитываю на бессмертие. А что произойдет с этим миром после моей смерти… Какая мне разница, Тимоша? Какое мне до этого дело?
Тимофей вздохнул. Кощей был прав, опасаясь привлекать на службу чародеев. Чародеи слишком непредсказуемы, алчны и себялюбивы, а значит опасны. Таких ворожей, как Арина, нельзя брать даже в наложницы. Пожалеешь. Дороже выйдет…
Ну что ж, если нельзя решить дело миром…
Тимофей схватил с пола брошенный клинок. В конце концов, Арина не Кощей. Ей никаких клятв Тимофей не давал. И его воля пока ничем не скована. И поднять на нее меч ему ничто не помешает.
Прыжок, взмах. Клинок с гудением рассекает воздух и…
Ничто? Не помешает?
И, наткнувшись на невидимое препятствие, выпадает из руки. Кувыркаясь, летит в сторону. Звякает об пол.
– Глупец! – Арина опять смеялась ему в лицо злым и неприятным смехом. – Ты в самом деле думал, что я позволю себя убить? Здесь, возле кристаллов, полных магической силы? То, что я не собираюсь жить вечно, вовсе не означает, что я согласна умереть быстро. А вот ты… Ты, похоже, желаешь смерти. Что ж, Тимоша, я буду скучать по тебе. Правда…
Губы Арины снова шевелились. Гречанка подняла руки. По пальцам колдунье заструилось голубоватое мерцание. Какую смерть она ему уготовила?
А впрочем, разве это имеет значение?
Еще один миг жизни – и последует смертельный удар. И – конец. Полный, безвозвратный. Он, Тимофей, в отличие от Кощея, не бессмертен.