На пару секунд в шатре повисла напряженная тишина.
– Позвольте мне, ваше величество, – Михель вопросительно поднял глаза на императора и, уловив слабый кивок, продолжил, обращаясь уже к вебелингскому рыцарю: – Почему ты считаешь похитителя демоном, Дитрих?
– Не только я, все так считают, – выдохнул тот. – Все, кто сталкивался с ним прошлой ночью и кто, столкнувшись, сумел выжить. Он вытворяет такое, на что не способен обычный человек из плоти и крови.
– Что именно он вытворяет?
В вопросе Михеля не слышалось интереса, словно все ответы Дитриха маг знал наперед и спрашивал для того лишь, чтобы ответы эти из уст вебелингского кастеляна услышал император.
– Он… – Дитрих замялся, но быстро совладал с волнением и продолжил: – Он выходит из мрака и бесследно растворяется в нем. Ловит стрелы голыми руками и руками же отбивает клинки. Может растягивать руку с мечом, как тетиву арбалета, а пальцами наносит такие раны, словно имеет когти. Он душит насмерть адским смрадом своего дыхания. Ослепляет едкой колдовской пылью. Бегает по стенам, как по земле, летает по воздуху…
– И летает тоже? – со снисходительной усмешкой переспросил Михель. – Вот даже как?
– Десятки рыцарей, слуг и оруженосцев видели, как демон спрыгнул с восточной стены. Вы знаете, какая там высота. Никто не смог бы упасть вниз и остаться в живых. Однако мы не нашли под стеной трупа. Значит… значит, демон улетел… – не очень уверенно закончил Дитрих.
– Демон что-нибудь оставил после себя, кроме своей маски? – маг пристально смотрел на суму вебелингца, которая вовсе не выглядела пустой.
– Да, да… – оживился рыцарь, – оставил… кое-что оставил…
Дитрих вынул из своего мешка сверток грубой толстой рогожи, размотал…
– Вот!
К ногам императора и мага лег странный кинжал, скованный с крюком. Темная, не отражающая света сталь. К рукояти привязан обрывок веревки из черного конского волоса. Судя по всему – рассеченной мечом или топором. На кинжал кастелян положил прочный моток с петлей на конце. Видимо, отрубленную часть веревочного хвоста.
– При помощи этого крюка и этой веревки демон спустился с донжона, – пояснил Дитрих.
Михель прищурился:
– Спустился, говоришь? По веревке? Но если демон способен летать, зачем ему понадобилась веревка с крюком? Почему он просто не упорхнул из крепости сразу, как только захватил мощи?
Кастелян захлопал глазами:
– Я не… не знаю…
– Покажи, что еще у тебя есть, – потребовал маг.
Из сумы был извлечен другой сверток – поменьше и поплотнее – из толстой кожи, намотанной в несколько слоев. Повозившись немного, Дитрих достал из него два металлических шипастых «ежа».
– Это ночной демон… вор… бросал нам под ноги.
Феодорлих тронул железную колючку носком сапога.
– Похоже на «чеснок», – пробормотал император. – Только маловат. Подкованное копыто может и не проткнуть. Если на влажной земле лежит, то всадника сразу и не остановит.
– Зато пропорет ногу человеку на темной лестнице или на крепостной стене, – заметил Михель. – И спрятать при себе такие шипы нетрудно. Вот только существо, способное летать и исчезать во мраке, вряд ли стало бы ими пользоваться. Как, впрочем, и веревкой, как и маской. А это еще что?
Дитрих с величайшей осторожностью извлекал из кожаной, затянутой шнурами обмотки плоскую черную звезду. Края странного предмета были заточены до бритвенной остроты.
– Это что-то вроде метательного ножа, – пояснил рыцарь. – Отравленного к тому же. Одна царапина – и человек гибнет.
– Опять неувязка, – хмыкнул Михель. – Много неувязок, слишком много. Для чего демону, который умерщвляет противников одним лишь своим дыханием, мазать ядом свое оружие? Зачем ему вообще оружие? И метать эти заточенные лезвия – зачем, если, как ты говоришь, его рука способна вытягиваться и разить врага на расстоянии? Впрочем, продолжай…
Следующими были две полые, сильно обгоревшие изнутри и потрескавшиеся снаружи трубки из неизвестного дерева. Больше всего они напоминали обрубки гигантского камышиного стебля. От трубок исходил резкий неприятный запах.
– Их нашли под трупами на лестнице донжона, – сказал Дитрих. – Видимо, это использованные факелы.
Михель покачал головой.
– Факелы ночным демонам не нужны, эти твари прекрасно видят во тьме. К тому же…
Маг поднял одну из трубок, внимательно осмотрел ее, понюхал, поморщился.
– Факелы к тому же так не воняют. Я, скорее, склонен полагать, что смрадное дыхание, о котором ты упомянул, испускал вовсе не демон, а эти штуки.
Михель задумчиво повертел в руке обгоревший деревянный обрубок.
– Если принюхаться, можно различить запах мышьяка и белены. Но наверняка здесь была и еще какая-то отрава.
Он брезгливо отбросил трубку и отряхнул руки.
– Что-нибудь еще удалось найти в замке, Дитрих? – нетерпеливо спросил Феодорлих.
– Ничего, ваше величество, – поник рыцарь, – в замке больше ничего нет.
– А за его пределами? Какие-нибудь следы?
– Никаких следов. Ни человеческих, ни лошадиных. Мы прочесали окрестности. Перекрыли все дороги и тропы. Но этот демон… вор этот… он действительно словно улетел по воздуху, ну, или сквозь землю провалился. Он исчез.
– Исчез, говоришь? – хмуро переспросил Феодорлих. – Собак спускали?
– Да, ваше величество. Только собаки следа не взяли. А два пса вовсе утратили чутье. Словно заклятье на них кто наложил. Единственное, что удалось обнаружить – это ряса. Она лежала в дупле и…
– Ряса? – изумился Феодорлих. – Какая еще ряса?
– Монашеская, ваше величество, – быстро ответил Дитрих. – Черная. Похожая на бенедиктинскую. И дырявая вся какая-то. А так – ничего примечательного. Я даже брать ее с собой не стал.
– Возможно, злоумышленник пробирался к замку, прикинувшись странствующим богомольцем, – пробормотал Михель. – Под монашеским куколем удобно прятать лицо. Но опять-таки, зачем укрываться рясой демону, который способен обретать невидимость?
На этот вопрос Дитрих ответить не смог, и маг задал другой:
– Кстати, а не было ли там, в дупле, нагрудного креста?
– Был, – побледнев, ответил вебелингский рыцарь. – Но ведь… ведь нечисть святого креста не наденет и даже в руки не возьмет.
Маг повернулся к императору:
– Что и требовалось доказать, ваше величество. Мы имеем дело не с исчадием ада, а с человеком из плоти и крови. Быть может, человек этот нечеловечески ловок, но не всемогущ. К тому же без монашеского одеяния ему придется трудно. Слишком уж приметная у нашего «демона» внешность.
– Я уже снарядил и выслал по дорогам дополнительные конные дозоры, – поспешил доложить Дитрих. – Весь замковый гарнизон поднят на ноги. Рыцари и кнехты прочесывают леса. Возможно, нам удастся найти вора и мощи.
– Что ж, тогда, возможно, ты будешь жить, Дитрих, – процедил сквозь зубы Феодорлих.
Широким твердым шагом он прошел к выходу из шатра и откинул полог.
– Стража!
На зов явились два мечника-телохранителя в начищенных латах.
– Взять его, – Феодорлих мотнул головой в сторону кастеляна.
Когда вебелингского рыцаря вывели из шатра, император перевел взгляд на придворного чародея.
– Думаю, теперь не лишним будет навестить наших гостей, – проговорил Феодорлих.
Улыбка на его лице больше походила на звериный оскал.
– Вы правы, ваше величество, – склонился перед императором Михель. – Следует проверить посольский лагерь.
Их обложили плотно и со всех сторон. Сразу же после турнира вокруг татарского куреня сплошным кольцом расположились пара сотен немецких рыцарей со сворами оруженосцев и слуг, пешие арбалетчики и отряды копейщиков. Латиняне были в доспехах и при оружии, однако держались в отдалении и не выказывали явной враждебности. Послам просто давали понять, что император не намерен выпускать из лагеря никого из них.
Странная осада длилась всю ночь и весь следующий день. На расстоянии выстрела из лука, группками и поодиночке, постоянно маячили всадники и бродили пешцы. Арбалеты латинянских стрелков были взведены. Напряжение росло.
Бельгутай велел своим воинам облачиться в доспехи, оседлать коней, собрать припасы в дорогу, проверить оружие и, по возможности, не выходить из палаток. Нойон обошел лагерь и перебросился краткими фразами с каждым десятником-унбаши. Унбаши молча и понимающе кивали. Бельгутай говорил быстро и тихо. Единственное, что смог разобрать Тимофей: речь шла о возможной стычке. Попытка расспросить ханского посла успехом не увенчалась. Бельгутай только раздраженно отмахнулся:
– Если дело дойдет до драки, просто держись меня, Тумфи, и делай, что я скажу. Тогда, может быть, уцелеешь.
Близилась ночь. Еще засветло дозорные развели костры вокруг лагеря, и, едва начало смеркаться, огни четко обозначили границу татарского стана, лишив латинян возможности подобраться незамеченными. Те, впрочем, и не думали таиться.
Вечером возле лагеря появился Феодорлих со свитой. Кольцо вокруг куреня еще более уплотнилось и сжалось. Латиняне открыто подступили к кострам и крайним палаткам куреня. Надвинулись почти вплотную. Словно петля легла на горло – пока еще не тугая, но готовая в любой момент затянуться, смять и раздавить немногочисленный отряд степняков. Как только в этом возникнет необходимость. Как только император даст команду.
Феодорлих в сопровождении Михеля и пары дюжин вооруженных рыцарей въехал на территорию лагеря, миновал палатки нукеров и приблизился к шатру Бельгутая. Император был облачен в боевые доспехи, у седла Феодорлиха топорщилась небольшая и явно не порожняя сума.
Большие щиты конных телохранителей надежно прикрывали монарха, да и сами закованные в латы всадники располагались впритирку друг к другу: копье не пройдет, стрела не пролетит. Придворный чародей держался подле императора и тоже находился под прикрытием рыцарей. Правая рука Михеля была чуть приподнята, чтобы в любой момент сотворить защитный магический знак.