Да, не говорил. Да, не было такого. Но ведь это и так… само собой разумеется… Или нет? Не само собой? Не разумеется вовсе? А?
– Кня…
Тонкий длинный пальчик Арины, украшенный рубиновой кровавой каплей, лег на его уста.
«…гиня!»
Тимофей ощутил влагу на губах – солоноватую, терпкую. Различил, как вновь шевелятся губы Арины. Беззвучно, едва заметно, но шевелятся. Что они говорят? Какие слова? Какие шепчут заклятья?
Смутная тревога, а потом…
Потом уста примкнули к устам. И горячее тело – к холодному доспеху.
И качнулось. И поплыло.
Все вокруг. И он сам.
Неведомая отрава? Незнакомый яд? Что-то стремительно растекается от губ по рту, голове, груди, холодит руки, леденит ноги…
Вот оно! То самое колдовство, коварное чародейство гречанки, о котором предупреждал князь и которого следовало опасаться. Но Тимофей не внял предупреждению Угрима. Тимофей расслабился, промедлил. Поддался соблазну.
А теперь – поздно…
Не-е-ет! Не поздно.
Руки еще повиновались. Немного. И собранная в кулак воля не утрачена до конца. И пальцы пока не разжались. Ослабевшие, окостеневшие, они все же держат меч, судорожно вцепившись в рукоять.
Тимофей медленно занес клинок над гречанкой, прильнувшей к нему в поцелуе – долгом и страстном. Но неискреннем. Колдовском.
Рубить?
Колоть?
Тимофей не стал. Не смог. Даже сейчас. Он просто позволил тяжелому оружию пасть вниз. И добавил к весу боевого меча кое-что от себя. То немногое, что еще оставалось. На что хватало сил.
Круглый набалдашник рукояти обрушился на прелестную головку Арины.
Глухой стук – и обнаженное тело никейской ворожеи осело на пол.
Еще стук – громче, звонче.
Из пальцев Тимофея выскользнул меч.
А потом и у него самого подломились колени. Падая, Тимофей непроизвольно схватился за стену. Но стена, как и ноги, держать отказалась.
Боли от падения Тимофей не почувствовал. Только что-то твердое и жесткое пихнуло его под звякнувшую бармицу, в затылок.
Глава 10
Некоторое время он лежал, глядя вверх, едва различая в слабом пламени светильника смутные очертания закопченной потолочной балки и досок перекрытия. Как долго это продолжалось? Тимофей не знал. Чувство времени исчезло полностью. Как и чувство пространства. Как чувство реальности всего происходящего с ним. Он уже не был самим собой. Он не был властен над собой.
Интересно, что скажут поутру, когда их найдут вместе, валяющимися на полу коридора? Княжеского сотника при полном доспехе и нагую княгиню?
А ничего! А не найдут! Княгиню – так точно.
Лицо Арины выплыло из полумрака откуда-то сбоку. Склонилось над ним, заколыхалось в отблесках тусклого огня и игре густых теней. Уже не столь прекрасное лицо, как прежде. В иссиня-черных волосах бугрится кровяной колтун. На лбу – содранная кожа. След от не подсохшей еще кровавой дорожки на левой брови, виске и щеке. Жалко… Удар по голове гречанки был нанесен вслепую и, увы, недостаточно сильно. К тому же рукоять меча прошла вскользь.
Зато магия никейской царевны разила наверняка. Тимофей по-прежнему не мог пошевелить ни пальцем, ни бровью. Он не ощущал своего тела и был подобен мертвецу, способному видеть и слышать.
Он видел, как…
Княгиня стояла возле него на коленях, будто причитающая баба над павшим в сече кормильцем. Только не убивалась княгиня, нет. Улыбалась. Арина вновь была в своей длинной сорочке. Она даже успела взять в опочивальне и набросить на плечи теплый плащ с капюшоном.
Он слышал, как…
– Ты очень мил, но очень глуп, Тимоша, – говорила она ему. – Раз уж поднял на меня меч, следовало бить насмерть. Сразу, пока была такая возможность. А теперь – все. Теперь ты мой. Теперь все ТВОЕ станет МОИМ.
Да, он видел и слышал ее, но ответить не мог. Губы не слушались, язык не шевелился. А впрочем…
Карие влажные глаза княгини смотрели и манили, притягивали и затягивали.
…Впрочем, чтобы говорить с ней, сейчас не требовалось слов. Сейчас можно было иначе.
«Что?!»
«Что ты со мной сотворила?»
Наверное, она находила все это забавным. А может, он ей, действительно, казался милым. Настолько, что Арина позволяла ему задавать вопросы. Она даже отвечала ему.
«Заперла тебя в тебе. И прирастила к себе. Кровью и страстью. Погрузила тебя в сон наяву, Тимоша. А себя пробудила в тебе, – она говорила загадками, говорила, не открывая уст – одними глазами, но она говорила. – Все очень просто. Моя кровь на твоих устах, запечатывающий поцелуй – и больше ничего не нужно. Сила крови – великая сила. Сила крови, взмешанная на страсти – сильнее многократно. А я знаю, как пробуждать страсть в мужчинах. Но если бы ты сам втайне не желал меня так страстно и самозабвенно, ничего бы не вышло. Одной моей крови не хватило бы, чтобы свалить тебя с ног и открыть твою память и душу. В общем, старая история. Ты пал жертвой своей страсти. Страсти ко мне. Я польщена, Тимоша».
Много лишних безмолвных слов, слишком много, чрезмерно. А Тимофей уже хотел узнать другое.
«Что?»
«Что ты задумала?»
Она ответила и на этот раз.
«Взять у тебя то, что потребно мне. У тебя взять и ИЗ ТЕБЯ. Ты открыт предо мной, Тимоша, и я теперь многое знаю».
«Что?»
«Что ты знаешь?»
Она ласково улыбнулась ему.
«Что Угрим провел тебя через потаенный ход, которым до сих пор никто, кроме самого князя, не хаживал. Что ты вместе с ним переступил порог нижнего подземелья, запечатанный его колдовством. Что ты прошел прочие преграды, поставленные Угримом. И значит, на тебе лежит след его магических печатей. Мне же известен способ, как, используя такие следы, взламывать сами печати. Ты станешь ключом. Моим ключом от Угримова замка, за которым князь прячет Черные Мощи – ведь именно их он оберегает от чужих взглядов и помыслов, да, Тимоша? Черное тулово твари, вышедшей из мертвого мира. И ее рука… правая рука, которую ты принес своему князю. Чтобы добраться до этих мощей, мне нужно лишь слиться с тобой и тобою же отворить затворенное. Твоя память, чувства и мысли отведут меня к Реликвиям Силы».
«Зачем?»
«Зачем тебе все это нужно, княгиня?»
Нет, Арина ничего от него не утаивала. Наверное, в этом уже не было смысла. Арина отвечала без слов. Честно, гордо, надменно, торжествующе.
«Я – никейская царевна из рода византийских императоров, а не русская княгиня! И я всегда оставалась той, кем являюсь по крови и праву рождения. Пусть ныне Великая Византия утратила былое могущество, но магическая сила Черных Мощей поможет вернуть ей забытую славу. И угадай, кто будет восседать на троне возрожденной империи?»
«Но как?»
«Как же князь? Угрим? Ищерское княжество?»
По губам Арины скользнула презрительная усмешка. В голове Тимофея вновь прозвучал безмолвный ответ:
«К чему мне горбатый уродец? К чему мне ваш жалкий клочок лесов и болот? Думаешь, ради этого я прибыла сюда? Нет, все не так, Тимоша. Надежное убежище от латинян я могла бы найти и в другом, более достойном месте. Но я внимательно читала древние книги, и они указали мне, где следует искать Черные Мощи. Добраться до вашей Реликвии было легче, чем до других, с нее удобнее было начать. Поэтому и только поэтому я здесь. Конечно, Угрим хитер. Он никогда не доверял мне полностью и прятал от меня свое сокровище. Но я терпелива, я умею ждать. И я дождалась. Я получу свое. С твоей, Тимоша, помощью».
«Думаешь?»
«Ты думаешь, я стану помогать тебе?»
Ее глаза смотрели в его глаза. В ее глазах таилась нежнейшая из улыбок.
«А ты думаешь, что сможешь противиться? Думаешь, у тебя есть выбор? Думаешь, у тебя еще осталась своя воля? Я ведь уже объяснила, Тимоша: ты заперт в самом себе, ты спишь наяву. Ты спишь, и видишь сон. На тебе лежит морок, а бодрствую и действую сейчас я. За себя и за тебя. И в тебе тоже действую я. Ты теперь мой целиком. Мы с тобой слиты в одно. И МЫ сейчас – это Я. Но никак не ТЫ».
Слова, звучавшие в голове Тимофея, казались бредовыми и пугающими одновременно. Тимофей старательно внимал речам княгини, но никак не мог постичь их сути. Не мог, пока…
«Ну все, хватит болтать, – княгиня утерла рукавом кровь с лица и, набросив островерхий куколь, прикрыла рану на голове. – Пора идти, Тимоша. Нам пора. Тебе и мне. Мне главным образом. Но, значит, и тебе тоже».
Она поднялась с пола.
Тимофей мысленно усмехнулся. Неужто гречанка надеется поднять его?
«Посмотрим, крысий потрох, как это у тебя полу…»
Почему пол, на котором только что лежал Тимофей, вдруг подался вниз, он сообразил не сразу. Нет, княгиня даже не пыталась его поднимать. Она просто стояла рядом и просто смотрела. Тимофей поднимался сам. Не хотел, но под-ни-мал-ся! И ничего с этим поделать не мог. Тело сейчас слушалось не его. Его телом повелевала чужая воля.
И вот он уже стоит на ногах, совершенно их не чувствуя.
«Хорошо, – удовлетворенно кивнул Арина, – Теперь ты видишь: мы едины. Ты делаешь то, что нужно мне. И сопротивляться этому бессмысленно».
Тимофей старался. О, еще как старался! Но все верно. Все бессмысленно. Он словно наблюдал за собственными действиями со стороны и не в силах был ничего изменить.
«Тварь поганая!»
Ярость мешала и рвала мысли…
«Блудливая никейская девка!»
Однако Тимофей не чувствовал привычного для такого состояния бурления крови. Даже кровь предала своего хозяина. Кровь текла по жилам спокойно и размеренно, как и требовалось. Не ему, Тимофею, – ворожее-княгине.
«Похотливая гулящая су…»
«Правильно, Тимоша, нам вниз», – насмешливо отозвалось в голове.
Он вдруг понял, что уже спускается вслед за княгиней по длинной узкой лестнице. С верхнего этажа терема на нижний. Свой меч Тимофей обнаружил на поясе. Когда он поднял клинок с пола и вложил его в ножны, Тимофей не помнил. К навершию рукояти прилипло несколько длинных черных волосков.
Проклятье! Почему?! Ну почему он не отсек голову гречанке? Почему не нашел в себе твердости проломить Арине череп рукоятью меча? Почему не смог в последний момент вбить эти карие манящие очи в глазницы и раздавить их там, как поганые грибы? Почему так глупо попал под чары княгини, даже будучи предупрежденным Угримом?