Княгиня вновь затянула свою колдовскую песнь без музыки и внятных слов. Тимофей ждал. Неужели и эта стена не устоит? Неужели падет и эта преграда? Неужели Черная Кость… обе Кости достанутся гречанке?
Стена не устояла. Преграда пала. А Кости? Достались? Ей? Или…
Что это…
Как это…
…случилось?!
…произошло?!
Нет, кладка-печать на этот раз не разваливалась постепенно и не рассеивалась отдельными кусками. Кладка исчезла, растаяла, испарилась вся, сразу, вдруг. Будто сорванная или разорванная неведомой силой изнутри, из ниши.
Кратчайший миг, неуловимая доля мгновения – и холод камня вдруг сменился теплом… Теплом человеческой ладони!
Чужая рука схватила его руку.
В голове взорвалось.
Вспышка. Яркая, слепящая.
И – боль. Острая, непереносимая. Словно одномоментно полыхнули тысячи молний, словно кто-то ворвался, вклинился, ввинтился в мозг.
Кто?!
Из разверзшейся стены выступила темная горбатая фигура…
Князь? Князь!
Но откуда?! Как?! Почему?!
Угрим стоял в открывшейся нише и крепко держал Тимофея за руку. Губы князя-волхва что-то беззвучно шептали, пылающие глаза смотрели сквозь сотника. На то, что было за ним. На ту, что была за ним.
Княгиня взвизгнула. Попыталась оторваться и отскочить от Тимофея. Но его рука уже сжала ее руку. Это не было осознанным действием и поступком Тимофея. И уж тем более это не было приказом гречанки.
Теперь все изменилось. Тимофей чувствовал, что в нем пульсирует уже не чужая воля. Чужие. Воли. Внутри него словно жили два человека. И эти двое, бесцеремонно отпихнув в сторону его, Тимофея, истинного хозяина сотрясающейся телесной оболочки, сошлись друг с другом в жестокой схватке. Два чародея бились в нем. Друг против друга. И за него. И посредством его.
Княгиня безуспешно старалась вырываться, сильные пальцы Тимофея мяли нежную ладошку Арины. Рука княгини никак не могла выскользнуть из руки воина. А за другую руку Тимофея держал мертвой хваткой Угрим.
Колдовской огонек ополоумевшим светляком метался над их головами. По стенам и сводам прыгали тени.
Неведомые магические токи заполняли и переполняли Тимофея, шли штормовыми волнами через тело и душу. Растянутый и распятый между волхвом и чародейкой, он бился в трясучке и беззвучно выл диким зверем.
Все закончилось так же внезапно, как и началось. То ли Угрим отпустил руку Тимофея, то ли Арина смогла-таки выдернуть измятую ладонь из его пальцев. Но колдовская связь прервалась. И у открывшейся ниши словно взорвался железный шар, набитый заморской гремучей смесью.
Их всех отбросило в разные стороны. Тимофея свалило с ног. Арину – тоже. Один лишь Угрим сумел устоять.
Язычок колдовского пламени вновь неподвижно замер в воздухе. Тени прекратили свою безумную пляску. Мягкая, оглушающая тишина навалилась на уши.
Тимофей ощутил тупую ноющую боль во всем теле, ломоту в костях и покалывание в коже. Но боль означала возвращение утраченных чувств и власти над телом. Он, правда, обретал свою плоть не сразу, постепенно. Руки и ноги еще плохо повиновались, руки и ноги дрожали, подергивались, тряслись. И все же он больше не был беспомощным сторонним наблюдателем своих собственных поступков. И не было больше ни в нем, ни над ним чужой воли. Ничьей иной, кроме его, Тимофея, воли. Колдовское заклятие Арины утратило силу.
И нужно лишь немного времени, нужно только чуток подождать… окончательно ПРИЙТИ В СЕБЯ. Полностью в себя вернуться. И все будет в порядке.
– Крысий потрох! – с облегчением прошептал он.
Язык уже слушался.
Тимофей медленно поднял голову, в которой роились вопросы. Однако чутье подсказывало: сейчас их лучше не задавать. Сейчас – не время.
Угрим стоял над распростертой княгиней. Невысокая кряжистая горбатая фигура, широко расставленные ноги, сжатые кулаки…
Арина тихонько всхлипывала, левой рукой поглаживая правую ладонь, помятую Тимофеем.
– Ну, здравствуй, княгинюшка, что ли, – князь-волхв ощерился недоброй улыбкой. – Это искала?
Угрим кивком указал назад – за порушенную стену. Там, в полумраке глубокой ниши, поблескивал прозрачный самоцвет с Кощеевой десницей.
– Знаю-знаю, что искала, не отпирайся. Теперь-то я все про тебя знаю. Но вот незадачка-то какая: искала Кость, а нашла меня. Не ждала, небось, такой встречи, а, лада моя?
Арина перестала стенать и подняла глаза на Угрима. Слезы уже высохли. В больших карих глазах гречанки не было мольбы, в них пылала ненависть. Княгиня так и исходила, так и сочилась ею. Видимо, случилось такое, после чего никейской ворожее не имело смысла утаивать свои истинные чувства.
– Ты смогла подчинить Тимофея своей воле, – продолжал князь, глядя на супругу сверху вниз. – Благодаря ему, вернее – благодаря следу моей Печати, оставленной на нем, ты открыла путь к Черной Кости. Но и открылась сама…
Княгиня медленно поднималась с пола. Сначала встала на колени…
Тимофей чувствовал, как его тело отходит от шока и наливается силой. Тело становилось все послушнее. Скоро он тоже сможет подняться. Скоро спросит с проклятой гречанки. За все спросит. И вряд ли Угрим будет возражать.
– Чтобы обрести над человеком полную власть, следует слиться с его сущностью, – звучали в тишине подземелья слова князя-волхва. – А для этого необходимо убрать между собой и им все магические препоны. Тебе пришлось снять перед Тимофеем свою колдовскую защиту. Само по себе это не опасно. Мой сотник не силен в чародейских хитростях. Он был полностью в твоей власти и не смог бы проникнуть в твои мысли и в твою память. Зато это сумел сделать я – с его помощью и при его посредничестве. Здесь, – Угрим окинул взглядом древние стены, чуть задержал взор на Черной Кости, – у меня для этого достаточно силы.
Арина молчала, не спорила.
– Когда Тимофей стал связующим звеном между нами, – продолжал князь, – ты не успела вновь возвести свою магическую защиту. Ты не смогла вовремя отгородиться от него, а значит и от меня. Так что я узнал все, что ты утаивала. Я знаю, зачем ты приехала сюда и для чего стала мне женой, Арина. Я знаю, что поведали тебе цареградские книги. Мне известно, где искать Черные Кости, которых у меня нет. Пока – нет.
Тимофей невесело усмехнулся. Вот, оказывается, в чем дело! Княгиня, используя его, не могла укрыться от него за колдовским щитом. А потому Тимофеем воспользовался князь. Пока руки касались рук, пока Тимофей соединял волхва и ворожею, Угрим заглянул через него в прекрасную головку своей супруги. Бр-р-р… Тимофей вспомнил тот жуткий момент, когда в нем столкнулись две чужие воли, две чародейские силы.
Выходит, все было подстроено?
Похоже на то. А как подстроено, каким образом князь-волхв оказался там, где его ждали меньше всего – это не важно. Важно, что Тимофей был всего лишь ключом. Для княгини – ключом к Черной Кости. Для князя – к тайнам княгини. Неприятно осознавать такое. Но было именно так, а не иначе.
– Я узнал от тебя все, что хотел, – говорил тем временем Угрим. – И на что ты мне теперь, Арина? Какой мне от тебя прок?
Гречанка уже стояла не на коленях – на ногах. В полный рост.
– Если я тебе не нужна, отпусти меня, князь, – вскинула подбородок никейская царевна.
– Отпустить? – усмехнулся Угрим. – Это будет неразумно и опасно. Тебе многое известно, Арина. А я бы не хотел, чтобы твои знания достались кому-то из посвященных. Ты долго рвалась сюда, так оставайся же здесь навеки!
С княжеских перстов полыхнуло ярко-синим. Вот такой же волшбой Угрим остановил Бельгутая. Видимо, и Арину тоже князь намеревался запереть во времени. Но никейская ворожея, в отличие от ханского посла, была знакома с подобной магией. Более того: гречанка умела ей противодействовать. Руки княгини встретили поток колдовского света, раздвинули его, отбросили в стороны.
Угрим нанес второй удар – сразу же, без промедления. Мановение княжеской длани было едва заметным. Шепот – неслышным. Зато последствия…
Треск, грохот, сотрясение земной тверди, пыль столбом, ручейки осыпающейся сверху щебенки. Вокруг княгини, прямо из пола выросло плотное земляное кольцо. Крутой вал скрывал Арину, отрезая ей пути к отступлению. Вал рос и сжимался, словно петля татарского аркана, грозя задушить и схоронить княгиню заживо.
Отвесные, утрамбованные магией земляные стенки подступали к гречанке и наваливались на нее, а князь уже творил новую волшбу. Из сводчатого потолка рухнула плита, размером со створку крепостных ворот. Глыба должна была либо раздавить Арину в лепешку, размазать ее, смешать с земляным валом и погрести под собой, либо вобрать в себя как черного бесермена, вмурованного в каменный столб.
Должна была, но…
Растопыренные пальцы княгини, окутанные искрящимся маревом, поднялись вверх, навстречу камню. Звонкий вскрик ворожеи – и плита раскололась, словно разбитая снизу гигантским молотом. Ни один осколок не задел гречанку. А вот Тимофей едва успел откатиться из-под крупного обломка.
Арина развела руки, затем быстро, с хлопком, свела их перед собой, и так же быстро хлопнула ладонями сзади, за спиной. Земляное кольцо вокруг нее рассыпалось, как сухой песок под порывом ветра.
А Угрим бил снова. Обе руки князя теперь были направлены вниз. И теперь уже в песок обращался утоптанный земляной пол под ногами княгини. Сыпучий, зыбучий песок… Вот такая же зыбь затянула в себя мертвого гнедка Тимофея и живую лошадь Бельгутая.
Арина провалилась в проседающую воронку по колено… по пояс… по грудь… Однако утопить гречанку полностью, Угрим не смог. Тонкие гибкие руки княгини успели выписать в воздухе Знак, губы выплюнули Слово.
Прогнувшийся, просевший, провалившийся и утекающий из-под ног ворожеи пол вздыбился холмиком надежной тверди, выпихнул Арину из сыпучего плена. И княгиня смогла нанести ответный удар. Ее рука огладила колдовской огонек, все еще висевший в воздухе. Язычок пламени мгновенно взбух, разросся до размеров пылающей бочки. Легким движением пальцев Арина по воздуху катнула огненную «бочку» в лицо Угриму.