Она позволила Угриму вновь отбросить себя назад и припечатать к стене. Но взамен…
Нет, княгиня не ударила Тимофея в третий раз. Ее ворожба была обращена в другую сторону. Слабое мановение пальцев Арины и краткое колдовское слово освободили Бельгутая из полона времени.
С застывшей в воздухе человеческой фигуры брызнули синие искры, и татарский нойон завершил свой затянувшийся прыжок. Бельгутай рассек ножом пустоту. Мягко приземлился на пол. Разъяренно, с выкриком, выдохнул. Глянул вокруг шалыми глазами.
На лице степняка промелькнуло изумление. Но лишь на миг: ханский посол был хорошим воином, он быстро соображал и так же быстро действовал. И еще быстрее выбирал врага, которого следовало устранить в первую очередь. И союзника, который поможет одолеть врага.
Сейчас союзником кочевника могла стать Арина.
Угрим сосредоточенно двигал на гречанку сияющий колдовской круг. Прижатая к стене магическим прессом Арина хрипела и корчилась. Руки княгини – уже не выставленные вперед, а раскинутые в стороны – пытались хоть немного отодвинуть навалившуюся на нее плотную воздушную стену. Налитая высокая грудь сплющивалась, растекалась по ребрам, словно придавленная гигантской стопой.
Колдовской круг надвигался.
Арина сопротивлялась, как могла.
Бельгутай с ножом осторожно подступал к Угриму.
Забыв об Арине, Тимофей метнулся было наперерез степняку, но вовремя остановился. От ханского посла его сейчас отделяла широкая борозда, перепахавшая пол. Над бороздой сиял колдовской красно-зелено-синий круг и гудел воздух.
Тимофей тронул кончиком меча вибрирующую пустоту над бороздой. И едва успел отдернуть руку. Меч раскололся надвое – от острия до набалдашника рукояти. Упавшая на землю сталь разбилась, будто глиняные черепки. Путь преграждала незримая, но непреодолимая стена. И обегать ее времени не было: Бельгутай уже занес руку с ножом.
«Метнет!» – пронеслось в голове Тимофея. Засапожник-хутуг вообще-то плохо приспособлен для метания, однако брошенный опытной рукой он мог нанести серьезную рану.
– Кня-а-аже! – вскричал Тимофей. – Берегись! Нож!
Татарин швырнул свое оружие с полудюжины шагов. Засапожник, вертясь, полетел в неприкрытое горло Угрима.
Князю пришлось отвести правую руку от Арины. Угрим направил сжатый кулак на нож. Хутуг звонко переломился в воздухе. Кривое лезвие вонзилось в земляной пол у ног Угрима, рукоять ударила в потолок над его головой и отлетела за спину князя. Теперь от чародейского поединка отвлекся уже Угрим. И Арине хватило секундного послабления, чтобы выскользнуть из-под магического пресса. Княгиня отпрянула от стены.
Трехцветный магический круг, не встречая больше сопротивления, вошел в древнюю кладку. Вошел и погас. Гудение воздуха, взбороздившего земляной пол, стихло. Камень был вмят в камень. А продавленная в стене дыра оказалась столь глубока, что в ней поместилась бы охотничья рогатина. Увы, колдовская мощь была потрачена впустую.
Эта схватка тоже окончилось вничью. Княгиня с исцарапанной о камни спиной по-прежнему стояла на ногах. Арина хрипло дышала, но тонкие смуглые руки уже плели в воздухе замысловатые магические пассы. Покачивалось в неведомом ритме голое тело. Изгибаясь по-змеиному, княгиня обманными маневрами старалась сбить противника с толку, не позволяла ему сосредоточить магический удар в одной точке и всячески стремилась пробудить крайне неуместное в этом бою желание мужчины к женщине.
Ворожея извивалась в таинственном, влекущем и будоражащем танце, ничуть не стесняясь своей наготы, а, наоборот, выставляя ее напоказ. Это была обычная женская хитрость, но Арина старалась больше, чем любая из женщин. И хотя сейчас не время было любоваться прелестями прекрасной гречанки, Тимофею стоило немалых трудов отвести глаза от высоких грудей и округлых бедер и прогнать ненужные мысли. Бельгутай – и тот на пару мгновений прилип к княгине вожделеющим взглядом.
Один только Угрим не отвлекался на соблазнительно-гибкое тело Арины. Угрим неотрывно смотрел в ее влажные карие глаза. Князь-волхв тоже совершал плавные движения руками. И двигался сам, меняя стойки, позы, место расположения. Он словно уклонялся от невидимых стрел и одновременно танцевал последний смертельный танец с супругой. А может, и в самом деле, уклонялся. А может, действительно, танцевал. Кто их, этих чародеев, знает…
Судя по всему, близилась кульминация затянувшегося противостояния. Угрим и Арина готовились к решающему удару. Каждый вбирал в себя силу – столько, сколько мог, сколько успевал, сколько умел – и зорко следил при этом за движениями противника. Оба – и волхв, и ворожея не видели сейчас ничего, кроме друг друга.
А значит, с Бельгутаем надлежало разбираться Тимофею. И без оружия притом. Если степняк вновь встрянет не в свое дело, то придется. А ведь встрянет же!
Татарский нойон мягким кошачьим шагом приближался к Угриму.
Тимофей встал между ним и князем.
– Бельгутай! Не надо! Не лезь! – предупредил он по-татарски, еще надеясь образумить, уговорить, остановить…
Но Бельгутай будто оглох. Татарин упрямо шел вперед.
Что ж, ладно… Тимофей поднял кулаки. Черного бесермена ему удалось утихомирить с одного удара. Сколько выдержит Бельгутай?
Когда он уже заносил руку, целя в неприкрытую шеломом голову татарина, степняк вдруг резким нырком ушел вправо, в сторону и от Тимофея, и от Угрима. Ханский посол бросился вовсе не на князя. Бельгутай метнулся в темную нишу за его спиной. К Кощеевой Кости.
Видимо, от взгляда Угрима все же не укрылся неожиданный рывок Бельгутая. Или князь распознал замысел нойона каким-то иным способом. Глаза князя-волхва по-прежнему смотрели на Арину, руки все так же выписывали в воздухе сложные пассы, но…
– Останови его, Тимофей! – приказал Угрим.
– Не отдавай ему Кость! – взвизгнула Арина.
Княгиня тоже все заметила и все поняла. Она тоже не желала, чтобы Бельгутай вынес из подземелья Черную Кость. Ну да, конечно, гречанка сама претендует на древнюю Реликвию. Как и Угрим. Но ни князь, ни княгиня не могли сейчас прервать поединка и задержать татарского нойона своими силами. Ни тот, ни другая не позволяли себе отвлечься даже на краткий миг, ибо каждый способен был в любой момент нанести противнику смертельный удар.
А Бельгутай уже подхватил кристалл с десницей Кощея. Сдернул со стены один из горящих факелов. Бросился к выходу из залы.
Что ж, шансы у него были. Широкая подземная галерея выведет его в подвалы детинца. Потаенный ход, запечатанный Угримом и взломанный Ариной, открыт: княгиня не потрудилась замуровать его снова. Или не смогла сделать этого, что уже не важно. А если Бельгутай выберется из подвалов в детинец, то наверняка найдет способ уйти и из города. Дружины в крепости сейчас – кот наплакал. Ратники, стоящие в карауле, высматривают врагов снаружи. Вряд ли страже придет в голову, что кому-то среди ночи понадобится бежать из сонного Острожца. Да и кто осмелится задерживать обладателя охранной золотой пайзцы? Кто посмеет в отсутствие князя навлекать на город гнев татарского хана?
Тимофей бросился за степняком. Настиг Бельгутая у выхода в галерею. Прыгнул сзади. Сбил. Повалил. Нойон выронил факел, однако не выпустил из рук яйца-кристалла.
– Отдай! – прорычал Тимофей по-татарски.
– Это добыча Великого хана! – яростно выплюнул ему в лицо Бельгутай. – Черная Кость принадлежит Огадаю!
– Отдай! – повторил Тимофей.
Кое-как ему удалось подмять под себя степняка, но вырвать прозрачный саркофажец из цепких пальцев оказалось непросто.
Тимофей размахнулся. Ударил.
Бельгутай, мотнув головой, увернулся. Кулак прошел вскользь, лишь оцарапав выступающую скулу степняка. Татарин ответил. Лежа на спине, нойон обрушил острый конец кристалла на голову Тимофея.
Удар пришелся под край шелома, в правое ухо, прикрытое гибкой бармицей. Острая резкая боль затмила взор. Бельгутай спихнул с себя Тимофея, вскочил на ноги. Но далеко отбежать ханский посол не успел. Тимофей схватил татарина за лодыжку. Дернул на себя, вновь опрокидывая на земляной пол. На этот раз яйцевидный кристалл выскользнул из его рук.
Пальцы вцепились в металлические бляхи на кожаном панцире кочевника. О край панцирной пластины сломался ноготь, но Тимофей даже не почувствовал этого. Бельгутай тоже схватился за его кольчугу, царапая пальцы в кровь, перевалил Тимофея через себя, отпихнул, потянулся к Кости.
Но Тимофей все же достал ее первым. Вышиб мыском сапога из рук Бельгутая, запнул не глядя – лишь бы подальше, посильнее. Куда-то в сторону…
В сторону?
Проклятье! Прозрачный кокон с Кощеевой десницей катился в сторону княгини!
К голым ногам Арины!
Но ведь не посмеет же гречанка отвлечься! Сейчас, когда глаза Угрима неотрывно смотрят в ее глаза, а руки князя творят смертельную волшбу. Не станет же так рисковать?!
Она посмела. Стала…
Быстро нагнулась. Схватила Кость.
Угрим ударил в тот же миг. Всей собранной силой.
На княгиню из рук Угрима, как молоко из крынки, выплеснулся яркий белый свет. Свет должен был накрыть гречанку с головы до ног. Должен был смыть ее, стереть без следа.
Не накрыл. Не смыл. Не стер.
Вскинув перед собой Кощееву Кость, Арина прикрылась ею как щитом. Что-то коротко шепнула…
Поток света отразился от граненого бока кристалла, разорвался, разошелся вправо и влево, вверх и вниз. Пол у ног княгини полыхнул алой дымящейся полосой. По стене, за плечами никейской ворожеи, вязким багровым водопадом потек расплавленный камень. Закапали огненные капли со свода.
Угрим вскинул над головой руки, торопливо вбирая силу из Кости, что была уже в ладонях Арины, и готовясь к новому удару. К княгине бросился Тимофей. За ним спешил Бельгутай, по убеждению которого Черная Кость могла принадлежать только хану Огадаю и никому иному.
Расстановка сил изменилась. Теперь гречанке предстояло биться сразу с тремя противниками: с одним могущественным колдуном и с двумя опытными воинами.