"Помыслил я со своими советниками: на что тебе галицкий стол? Лучше посажу я здесь сына своего Андрея. Ты же будешь гостем у меня в Венгрии".
Сказав так, Бела отнял у Владимира все его имущество и заточил незадачливого князя в башню, в Галиче же посадил своего сына Андрея с сильным венгерским гарнизоном.
Венгры, рассчитывая навсегда остаться в Галиче, первое время искали с галичанами примирения, однако те, оставаясь людьми русскими, упорно требовали себе русского князя.
Видя, что Роман не может собрать рати, галичане позвали к себе князя Ростислава, сына покойного князя-изгнанника Ивана Берладника, проживавшего в Смоленске. Бояре уверили этого храброго князя, что выйдут к нему навстречу, едва он подойдет к Галичу.
Отважный Ростислав поверил им и пришел к Галичу с небольшой своей дружиной - всем, что у него было. Однако когда Ростислав прибыл к Галичу и встал под его стенами, на его сторону перешло лишь несколько бояр. Другие же галичане, боясь венгров, встали против Ростислава.
"Слишком мало рати он привел, только напрасно головы положим", рассуждали они.
Видя, как малочисленно их войско и как многочисленны враги, дружинники стали говорить Ростиславу: "Князь! Сам видишь, что мы обмануты. Не взять нам Галича, пойдем отсюда!"
Однако Ростислав, как истинный русский князь, ставил честь и отвагу выше своей жизни.
"Нет, братья. Сами ведаете, на чем галичане целовали мне крест. Наскучило мне скитаться по чужой земле. Хочу сложить голову на своей отчизне".
Сказав так, Ростислав выставил копье и первым бросился в середину венгерских и галицких полков. Намерение его сложить голову вполне удалось. Вскоре он был сбит с коня, схвачен и, изнемогающий он ран, перенесен в Галич.
Видя жалость к доблестному Ростиславу со стороны простых галичан, просивших оставить им этого князя, венгры приняли свои меры. Посланный ими лекарь приложил к ранам Ростислава яд, и Ростислав умер, едва успев прошептать:
"Слава тебе, Господи! Сбылось по воле моей, ложусь на отчизне подле своих предков".
* * *
Видя, что недоброжелательство к ним возрастает и галичане по-прежнему хотят русского князя, венгры стали им жестоко мстить. Они отнимали у жителей имущество, жгли дома и творили насилие их женам и дочерям. Вскоре же, чтобы еще больше оскорбить галичан, венгры стали надругаться над православной верой. В глумлении своем они дошли до того, что стали ставить коней по церквам и поить их из священных сосудов.
Галичане роптали, как вдруг пронесся слух, что заточенный у венгров князь Владимир Ярославич бежал из плена. Слух этот оказался правдивым. Вскоре стали известны и подробности.
Князь-пленник изрезал на куски полотно шатра, поставленного наверху его башни, и по свитой веревке спустился вниз. Здесь ему удалось подкупить сторожей и бежать вместе с ними в Германию к императору Фридриху Барбароссе, известному своими крестовыми походами в Святую землю и борьбой с Саладином.
Фридрих Барбаросса поначалу принял Владимира настороженно и, лишь узнав, что он родной племенник по матери великого князя Всеволода Суздальского, раскрыл ему свои объятия.
- Я много слышал о мудром дяде твоем и не раз в залог дружбы обменивался с ним дарами, - отчетливо, как бы с удовольствием прислушиваясь к собственным словам, сказал Барбаросса. - Ради Всеволода я помогу тебе вернуть Галич. Ты же за то будешь платить мне две тысячи гривен серебра ежегодно. Согласен?
Узнав цену немецкой дружбы, Владимир поежился. Две тысячи гривен серебра были огромной суммой - ровно столько же, разве что чуть больше, приносил дохода весь Галич без пригородов. Однако союзников выбирать не приходилось: Галич под венграми, он же сам изгнанник, лишенный дружины и казны. Уже второй раз галицкому князю приходилось звать на Русь иноземцев; дважды уже он уподоблялся Иуде - и снова казалось ему, что иного выхода нет, и это сама жизнь его заставляет.
- Пускай будет дань... Только верни Галич... - хрипло сказал по-немецки Владимир.
Кивнув, Барбаросса перевел взгляд на ширму. Тотчас из-за нее, как по волшебству, выскочил писец и с поклоном протянул Владимиру заемное письмо. Развернув свиток, князь пробежал его глазами и поставил внизу свою размашистую подпись.
"Быстро всё у немцев. Только бы не обманули", - с тоской подумал он.
Однако император Барбаросса умел держать свое слово, купленное у него за две тысячи гривен ежегодно. Вскоре он отправил грамоту польскому князю Казимиру, бывшему у него в зависимости, и приказал ему идти на Галич с Владимиром. Казимир послушался. Польское войско подошло к Галичу и, соединившись с горожанами, выбило из города венгров.
Севший в Галиче Владимир вскоре ощутил зыбкость своего положения. С одной стороны - венгры, с другой - поляки, с третьей - всегда готовые напасть южные князья, в самом же Галиче крамольные бояре. Не на кого опереться, день и ночь приходится лавировать, уступать, лгать - ложиться и просыпаться в страхе, держа в изголовье меч. Господи, да за что такая напасть? Ах да, еще друг Барбаросса вечно требует обещанных ему выплат...
Единственным выходом, остававшимся у Владимира, было отдаться под великодушное покровительство своего дяди Всеволода Юрьевича Суздальского, прежде еще приютившего у себя мать его Ольгу Юрьевну - свою сестру.
Смирившись, Владимир послал дяде грамоту:
"Отец и господин мой, удержи Галич подо мною, а я Божий и твой со всем Галичем и в твоей воле навсегда".
Снизойдя на просьбу племянника, Всеволод Юрьевич взял его под свое защиту. Он разослал послов ко всем русским князьям и в Польшу, заставив всех князей целовать крест, что они не будут искать Галича под Владимиром. Убедившись в покровительстве Всеволода Юрьевича, подкрепленном могучими его ратями, остальные князья благоразумно оставили свои виды на Галич и позволили Владимиру спокойно править в нем. Барбаросса тоже как-то очень скоро увял со своими выплатами.
Безусловно, и это прекрасно понимали все современники, заступничество Всеволода Юрьевича объяснялось не столько привязанностью к племяннику, о государственных качествах которого он был невысокого мнения, сколько общим беспокойством о целостности русской земли, которая много потеряла бы, окажись Галич в руках у венгров или поляков.
* * *
Прокняжив в Галиче восемь лет, Владимир Ярославич скончался, а на его месте при покровительстве того же Всеволода Юрьевича утвердился отважный Роман Мстиславич, объединивший в своих руках сразу два могучих княжества - Волынское и Галицкое.
Как настоящий русский князь-воин, Роман повел дела весьма решительно. Прежде всего он усмирил буйных галицких бояр, применив для этого самые крутые меры. "Не передавивши пчел, меду не съесть," - справедливо говаривал он.
Испытав на себе тяжелую руку Романа, боярская крамола вынуждена была затихнуть.
- Плетью обуха не перешибешь! Ну ничего, погоди, сломишь ты себе шею, ворчали затаившиеся бояре.
* * *
Князь Роман ничего не умел делать вполовину, берясь за каждое предприятие с исключительным рвением. За короткое время он навел порядок в Галицкой земле и заслужил от народа наименование "Великого Романа".
"Словно вернулись времена Ярослава Остомысла. Дал нам Бог князя - истинный подвижник и ревнитель православия. Твердости же как меч харалужный", говорили между собой посадские.
Усилив край, Роман с галицкой и волынскими дружинами предпринял несколько удачных походов на приграничных литовцев и ятвягов, ополчившихся было на Русь. Множество захваченных пленников Роман употреблял на тяжелые работы по расчистке лесов, корчевке вековых пней и осушению болот.
Это деяние Романово осталось в веках, запечатленное в пословице: "Романе, Романе, худым живеши - Литвой ореши" (т.е. "пашешь").
За короткое время Роман доказал, что даже один энергичный и решительный человек, уповающий в действиях своих на Господа, способен сделать исключительно много для народа своего.
За короткое время Галицкое княжество настолько усилилось, что хитрые поляки стали заискивать перед Романом, а королевич Андрей, тот самый, что сидел некогда в Галиче, а ныне занял венгерский престол после отца своего Белы, завязал с Романом тесную дружбу. Андрей и Роман стали названными братьями и, зная опасности военной жизни и внезапной смерти от яда завистников, поклялись, что тот из них, кто переживет другого, будет для семьи почившего словно родной отец.
Вскоре же, вняв его просьбе, Роман оказал громадную услугу греческому царю Алексею Комнену, пойдя ратью на половцев, опустошивших греческие владения.
"Греки - наши братья во Христе, он них пришла к нам вера; не дело оставлять их", - сказал Роман.
В суровой сече галицкие и волынские рати взяли верх, и разбитые половцы отхлынули в степи.
Не остановившись на этом, неутомимый Роман стал вести войну с поляками, требуя у них Люблинскую область - иконное русское владение, населенное православными жителями. Поляки бросились за защитой к римскому папе. Иннокентий Третий, поразмыслив, сказал своим кардиналам:
"Теснит князь Роман Галицкий покорных нам поляков и, усиливая православие в краях своих, грозит латинству. Что скажете, кардиналы?"
Отвечали кардиналы:
"Прежде на Руси один Всеволод Суздальский был грозен нам, нынче же и Роман Галицкий идет ему вослед. Такое усиление православной державы опасно для стран латинских".
Другие же кардиналы говорили:
"Хорошо бы переманить Романа со всем народом его в католичество. Это ослабит Всеволода и передаст Галич с Волынью под нашу руку".
"Но захочет ли Роман принимать католичество? Говорят, он упорен в своей вере".
"О, это будет несложно. Славяне падки на славу. Мы пообещаем этому варвару возложить на него королевский венец и поддержать его войсками против других русских князей. Против такого предложения ему не устоять."
Иннокентий Третий одобрительно взглянул на говорившего.
"Да поможет нам апостол Петр. Пошлем к Роману Бернарда Клервосского. Сей проповедник искусен в убеждении".