— Что вы сделали? — после минутной тишины, повисшей в кабинете, проговорил председатель уездного суда.
— Переоформил право собственности… Да-с! — Богдан Всеволдович вновь приложился к горлышку графина, сделал добрый глоток водки, после чего виновато повесил голову.
— Вас, наверное, пытали? — с надеждой спросил судейский: — Или шантажировали жизнями близких? Тогда мы быстро это всё расторгнем…
— Нет, нет! — начальник казенной палаты замотал головой так энергично, что казалось, что голова у него оторвется: — Врать не могу, там принуждения не было, тем более, что регистрация права собственности под ликом богов происходила.
— Но как? Неужели, Богдан Всеволдович, вы осмелились вступить в сношения с врагом, да еще и оформить захват дома нашего градоначальника…
— Да, господа, мне очень стыдно, но я не смог противится и совершил эти действия. К сожалению, мне очень неловко перед нашим градоначальником, но я вынужден констатировать, что процедура перехода дома в собственность князя Булатова прошла в соответствии в законами Империи. Так конечно никто не делает, трижды не проводит торги в один день, но прямого запрета правила проведения торгов на этот счет не содержат, поэтому я ему и бумаги все выправил, с выписками, и государственную пошлину принял. Все, господа, все! Сделка совершена, и теперь этот степной дикарь поднял над башенкой дома губернатора свой мерз… свой незаконный флаг!
— Но как вы, Богдан Всеволдович, все за один день переоформили? — взревел купец Барышников: — Вы мне, когда участок земли под склады оформляли, три месяца меня мариновали, говорили, что нет никакой возможности оформление ускорить! Или вы что, взятку взяли?
— Ну что вы, господа, какая может быть взятка? — сделал самые честные глаза чиновник: — Просто сегодня писари и делопроизводители как-то все бумаги очень быстро сегодня заполняли. Я только подпись поставлю, как мне следующий лист, уже оформленный, подносят. Какой-то чудесный день сегодня, право слово, очень чудесный. Кстати, господа, хочу заявить, что я за свою старшенькую, Марию Богдановну, теперь пять тысяч приданного даю и участок земли в черте города, поэтому, если те, кто испытывал к моей дочери романтические чувства и молчал об этом, пора бы и открыться в них, а то желающих сейчас набежит…
Несколько молодых неженатых чиновников и даже один юный прапорщик выглядели заинтересованными, так как в условиях дефицита молодых женщин на фронтире, получить сверху и пять тысяч рублей приданного за недурную девицу выглядело весьма щедрым предложением.
Между тем чиновник внезапно прервал рекламную кампанию своей старшей дочери, задрал к потолку свой хрящеватый носик, несколько раз тревожно, как суслик, втянул воздух, после чего скороговоркой произнеся «Прошу прощения, господа, но мне пора бежать. Напоминаю, мы еженедельно устраиваем литературные вечера в собственном доме, с подачей вина и танцами…» быстро выскользнул из кабинета.
А через минуту дверь с грохотом распахнулась. Господа с удивлением обернулись, посчитав, что это вернулся начальник казенной палаты, но на пороге, стоял, тяжело отдуваясь, градоначальник города, коллежский асессор Павлинов Светозар Богуславович. Правда в грязной и оборванной фигуре, пошатывающейся в дверном проему было трудно опознать блестящего имперского чиновника и одного из богатейших жителей городка.
— Где⁈ — проревел Светозар Богуславович: — Где этот мелкий дрыщ, я его сейчас…
Так и не узнав, что собирался сделать глава города с двуличным начальником казенной палаты, чиновники и офицеры бросились к Павлинов Светозару Богуславовичу, наперебой пытаясь узнать о случившихся с ним злоключениях.
Через несколько минут, оказавшись на почетном месте за столом, выпив стакан водки и закусив его толстым ломтем буженины с горчицей, градоначальник обрел способность разговаривать, более-менее, спокойно.
— Господа, я требую, да, категорически требую, чтобы все здесь присутствующие, ровно через час выдвигались на освобождение нашего города от иноземных захватчиков. Захват приемной градоначальника (прихожую своего дома глава города сдавал в аренду городской казне, как присутственное место. Считалось, что там градоначальник ведет приём просителей), есть ни что иное, как нападение врага на символ Империи, и каждый патриот просто обязан принять участие в решительном штурме. Всех солдат, приказчиков торговых домов и прочих заведений, всех поставить под ружье, как ополченцев. Каждый благородный человек обязан выступить во главе своего отряда, пусть даже из двух-трех человек. Отряды должны вооружаться сами, кто чем может -ружье, револьвер, бомба, нож, кастет, палка, тряпка с керосином для поджога, веревка или веревочная лестница, лопата для стройки баррикад, пироксилиновая шашка, колючая проволока, гвозди против кавалерии и прочие опасные предметы. Ни в каком случае не ждать со стороны, сверху, извне, помощи, а раздобывать все самим. Командирам отрядов прибыть через час в этот кабинет с запиской о наряде имеющихся сил, и их вооружении. Все свободны господа, жду вас, я сам возглавлю атаку!
Председатель уездного суда, фискальный инспектор и попечитель богоугодного заведения тут же окружили градоначальника наперебой доказывая ему, что по причине неспособности к военной службе и телесной немощи они не имеют сил первыми ворваться в захваченный противником дом, но хотели бы поучаствовать материально, оказав посильную финансовую поддержку, отдав буквально последнее, около десяти рублей с каждого.
Градоначальник не был бы двадцать лет главой города на границе империи, если бы административно не продавил своих чиновников, объяснив, что цена вопроса не может быть менее пятисот рублей с человека, и то, лишь из благорасположения к робким ухилянтам.
— На благое дело, господа, на благое дело! — градоначальник принимал мятые стопки ассигнаций и складывал из-за пазуху, продолжая наливаться водкой и почти не закусывая, а в какой-то момент глаза главы города остекленели, и он просто ткнулся лицом в тарелку, прямо в кучку маринованных груздей. Верные соратники аккуратно перенесли предводителя в номер при ресторане, после чего было решено перенести начало боевых действий на завтрашнее утро и распустить до утра, собравшиеся напротив ресторации отряды «добровольцев», и для этого была весомая причина. Как бы не кривилось местное чиновничество на флаг Великого княжества Семиречья, взвившегося над небольшой башенкой, венчающий дом градоначальника, называя его поганой тряпкой, это, все же, был флаг, подтверждающий наличие за его владельцем определённой силы, и если уж его высокоблагородию угодно отбивать свой дом, то он в своем праве, пусть он и берет всю ответственность на себя.
Представительство ВСК в городе Орлова-Южном.
Ранее утро.
Рассчитывая на мирное разрешение конфликта с градоначальником я показал себя плохим провидцем. Хотелось просто пребольно щёлкнуть зарвавшегося градоначальника по носу, показав, что он не самая хищная щука в местном пруду, но с определённого момента события вышли из-под контроля и понеслись вскачь. К моему удивлению, ночного штурма не было. Хорошо различимая на белом снегу, черная масса людей стянулась к ресторану, больше часа стояла там, а потом, без всякой видимой причины, рассосалась, дав нам еще несколько часов времени.
К утру же все изменилось. У торгового центра с утреннего поезда разгрузились две моих роты, чтобы, блестя свежеотштампованными бляхами «Судебный пристав» на серых шинелях, ждать дальнейшего развития событий в теплых залах огромного магазина, напротив ресторана, в утепленном возке, нахохлившись, в обнимку со своей фотокамерой на штативе, сидел городской фотограф с помощником, ожидая возможность запечатлеть на фотопластины знаменательное городское происшествие. Наконец, около девяти часов утра, на площади перед рестораном собралось около сотни человек, в основном из числа приказчиков и грузчиков, работавших в заведениях купцов Иконникова, Благодеева и Барышникова, а также их более мелких коллег. Потом пришла и построилась колонной рота запасного полка, состоящая в основном из инвалидов и слабосильных солдат, после чего из ресторана вывалилась группа похмельных городских начальников.
Злой и опухший градоначальник выкрикнул несколько одухотворяющих слов, которые, все равно, никто не разобрал, после чего принял горделивую позу. Достойную древнеримских триумфаторов, и засуетившийся городской фотограф сделал несколько снимков коллежского асессора Павлинова, застывшего с поднятой рукой на фоне марширующих мимо войск и ополченцев.
Сопровождаемые толпой зевак и стайками мальчишек, войска и торговый люд решительно подступили к бывшему подворью градоначальника и приступили к решительному штурму. Под тревожные звуки рожка, раздающиеся с башенки дома градоначальника, силы города Орлова снесли в нескольких местах забор, окружающий подворье, после чего, под восторженный вой сотен любопытных горожан, принялись выбивать заколоченные двери дома городничего и отрывать закрывающие окна, дощатые щиты.
Уже казалось осталось несколько секунд до решительной победы штурмующих, так как входные двери дома панически трещали, а трубач на башне выдавал что-то, уже совсем паническое, когда за спинами толпы зевак зазвучал ответный мотив боевого рожка, толпа подалась в стороны, и к осажденному дома стали выходить с примыкающих улиц, две колонны «судебных приставов» ВКС. Блестя бляхами и держа строй, новоприбывшие военные очень быстро развернулись в шеренги, окружив опешивших штурмовиков города, после замерли, держа винтовки с примкнутыми штыками-ятаганами в положении «на изготовку». Конечно, штурм дома тут же прекратился, а кто будет продолжать крушить двери и окна имея в тылу решительного и, превосходящего численно, противника.
— Военные Российской империи, разрядите оружие и уходите, вас никто не тронет. — я перегнулся через парапет башни бывшего дома городского головы и махнул рукой: — Выпустите их, пусть уходят.
Шеренга, изготовившихся к бою, «исполнителей» дрогнула и разомкнулась прямо напротив, приготовившихся умирать, имперских пехотинцев, и солдаты, опасливо поглядывая по сторонам, нарушив строй, устремились в этот проход, который замкнулся сразу после прохода инвалидной роты, прямо перед носом, устремившихся наутек, группы погромщиков, из числа купеческих работников.