Оставив одного из немногих местных дворян переваривать последние новости, я с наслаждением вышел из душного здания судебного присутствия.
Председатель уездного и городских судов Бобров Капица Родимович, в великой своей жадности, довел деятельность подчиненных себе судов до жалкого состояния. Получая доплаты к должностному окладу денежного содержания за пять вакантных должностей имперских и мировых судей, председатель суда «откусывал» экономические суммы от всех источников, до которых мог дотянуться. Дрова и уголь, по факту, покупались только для протапливания кабинета судьи и кабинета канцеляристов, в остальных помещениях суда печи не разжигались уже несколько лет, хотя суммы поступали и тратились в полном объеме. Судебные заседания проводились в заочной форме, решения оформлялись канцеляристами в зависимости от того, какая сторона «занесла за решение вопроса». Из сумм взяток половину денег брали судебные крючкотворы, вторая половина, «по справедливости», попадала в стол Капице Родимовичу. Если же ты, по глупости своей, «барашка в бумажке» в судебную канцелярию не занес, твое дело просто откладывалось в долгий ящик и не рассматривалось годами…
Пока я раздумывал, о том, сколько же получает судья в месяц из денег «неправедных», мимо меня, перепрыгивая через сугробы и ругая снег и худые сапоги, пробежал молодой человек в потрепанном чиновничьем пальто. Если я не ошибаюсь, то это младший канцелярист из судебного присутствия, а бежит он в казенную палату, внести залог на счет городской казны за участие в выборах на должность городского головы. Ну и очень глупый поступок со стороны господина председателя суда. Если он желает лично участвовать в выборах, то ему придется расстаться со своим судейским статусом, и тогда он станет доступен для расследования со стороны городской полиции в лице мичмана Старыгина, который, скрипя зубами, сообщил мне. что относительно преступных дел судьи у него материалов накоплено — три ящика. Я поморщился, так как это мне напомнило одиннадцать чемоданов компромата Руцкого, которые так никто и не увидел, но в реальности три ящика мне действительно показали, и если это правда, то захоронить заживо господина судью — будет справедливым воздаянием за его деятельность на посту. Если же господин судья решил выставить на выборы свою марионетку, то это тоже дело пустое — любую подставную фигуру я съем и не подавлюсь, благо что схема победы на выборах очень простая. Согласно имперскому законодательству быть избранным в городские головы такого города, как Орлов — Южный, необходимо обладать следующими качествами — образование среднее, преодолеть имущественный ценз и относиться в привилегированным сословиям и группам, таким как дворяне, купцы первой и второй гильдии, жрецы и почетные граждане.
Что касалось права избирать, то требования к избирателям были практически те же самые. Почему я был уверен в победе? Дело в том, что большинство избирателей города в настоящий момент находились под арестом, как подсудимые по моему делу, и, ввиду малочисленности местной полиции, охрану этих избирателей тоже производили мои «судебные приставы». Выборы были назначены на воскресенье, а суд над этими лицами — уже в понедельник, следовательно, у председателя суда оставалось только три дня на мобилизацию сторонников, которых у него, даже в теории, было очень мало. Два офицера из роты инвалидов, два почетных гражданина, трое дворян, включая самого Боброва Капицу Родимовича, и сын покойного купца Иконникова, что неудачно сбежал из камеры предварительнгоо заключения, но неудачно попался погоне в лице моей лихой супруги.
День выборов. Дом градоначальника. Город Орлов — Южный.
По традиции, так как в городе не было отдельного здания городского собрания, выборы, приемы, и прочие торжественные мероприятия проводились в просторном доме градоначальника, который по этому поводу, за каждое мероприятие, получал от городской казны неплохие деньги за аренду. Я, как ответственный горожанин, решил разорвать этот круг, и объявил через местную газету, что все расходы по проведению выборов я беру на себя. Поэтому сегодня вся политическая жизнь города была сконцентрирована в этом светлом и просторном зале приемов.
Мы с Гюлер сидели в мягких креслах недалеко от фуршетных столов и «торговали лицом». Несмотря на то, что большинство «избирателей» сидели под арестом, наш дом, с самого утра, заполнили женские половины семей, арестованных — жены, матери, сестры и дочери арестованных чиновников и купцов, чей возраст позволял выезжать в свет, получили приглашение на церемонию выборов и торжественный ужин (с танцами), по окончанию этого мероприятия, и сейчас весело проводили время между роялем в музыкальном уголке и столом с напитками и закусками. Компанию женщинам составляли два офицера ветеранской роты, что дислоцировались в городе, и более многочисленные офицеры из ВКС, которые в выборах участвовать не могли, но вот развлекать дам — вполне.
Приятную атмосферу светского приема нарушил шум шагов, и через несколько секунд в зал вошли председатель суда, начальник полиции и какой-то бледный молодой человек, кого-то мне сильно напоминающий. Окинув меня ненавидящим взглядом, председатель суда двинулся к начальнику казенной палаты, что в компании двух престарелых чиновников, в силу возраста, не участвовавших в штурме моего дома, изображали избирательную комиссию.
Богдан Всеволдович! — голос судьи срывался от волнения: — Я вынужден заявить протест по процедуре проведения выборов. Когда я сегодня попытался посетить томящихся в застенках наших коллег, узнать из первых уст, не нарушаются ли их права, в том числе как избирателей, но меня до них не допустили. Налицо вопиющий факт бесчестного…
— Капица Родимович! — пожилой и тихий начальник казенной палаты неожиданно вскочил из-за стола и в гневе застучал по, стоящей перед ним тарелке, куриной ножкой, которую он, с аппетитом, употреблял: — Прежде чем вы кого-то необоснованно обвините в бесчестии, извольте выслушать меня. Сегодня утром ко мне, как председателю избирательного комитета, обратился начальник полиции, сообщив, что по, имеющимся у полиции сведеньям, готовится нападение на место содержания, арестованных дабы сорвать избирательный процесс…
— Дамы, дамы! — начальник казенной палаты обратился к собравшимся на шум скандала женщинам: — Клянусь честью. С вашими близкими все благополучно. Они переведены в безопасное место, которое я, по понятным причинам, назвать не могу. Я их посетил лично, провел у них выездную процедуру голосования и расстался с господами в тот момент, когда у них начался торжественный обед с подачей вина и шампанского. Да, да, именно, с подачей шампанского! Великодушный хозяин этого дома, Великий князь Олег Александрович организовал стол для ваших близких из своей кухни, так-то, то, что мы имеем удовольствие откушать за этим столом, могут отведать и ваши близкие. А теперь, чтобы закончить с этим вопросом, я, с разрешения присутствующих, сброшу в урну результаты голосования господ, временно находящихся под арестом.
Из опечатанной урны, что торжественно внесли мои «приставы», были извлечены запечатанные конверты, подписанные арестантами и перегружены в стационарную урну с результатами голосования. Собравшиеся у стола дамы подтвердили, что конверты подписаны руками их близких, после чего потеряли интерес к происходящему и продолжили развлекаться, но мой оппонент никак не мог угомониться.
— Господин Панкевич, хотел бы обратить ваше внимание на то, что вот этот достойный юноша…- судья ткнул себе за плечо: — Сын известного купца Иконников Макар Викентьевич хотел вступить в наследство и, получив положенные ему отцовские привелегии, уже сегодня принять участие в голосовании в качестве избирателя.
— Так в чем затруднения то? — не понял начальник казенной палаты, с большим неудовольствием откладывая в сторону надкусанную куриную ножку: — Пусть деньги вносит, получает свидетельство купца второй гильдии и голосует…
— Да в том то и проблема, что молодой человек не может вступить внести взнос, так как он, как почтительный сын все деньги имел на счетах отца, которые сейчас арестованы полицией…
— Овчина Душанович? — начальник казенной палаты повернулся к начальнику полиции: — Может быть пойдем навстречу молодому человеку? Смотрите, какой милый юноша…
Очевидно в господине Паскевиче сейчас говорил отец трех девиц на выданье, но начальник полиции остался непреклонен.
— Никак нет, Богдан Всеволдович, никак ни возможно. Деньги семейства Иконникова арестованы в связи с делом о его побеге, так как там погибли княжеские люди, но выполнявшие функции по охране общественного порядка, а по законам Великого Княжества Семиречья, в случае гибели кормильца на государственной службе, виновный обязан платить семье погибшего две трети должностного оклада, до момента совершеннолетия детей, выхода замуж вдовы или ее смерти. Кроме того, расследование не закончено, Иконникову-старшему и его подельникам кто-то помогал с воли…
Взгляд полицейского, которым он наградил сына покойного купца лучше всяких слов указал, кто находится под сильнейшим подозрением.
— Вот видите, господа, полиция против, а я не могу в данном случае пойти против полиции. Кроме того, Капица Родимович, вы же наш главный судья. После того, как полиция передаст дело в суд, вы и верните молодому человеку часть денежной суммы. А то, что в сегодняшних выборах сын господина Иконникова не смог поучаствовать — ну что же поделать, дай Бог, не последние выборы на его веку будут, он еще молодой, поучаствует в них, так, что надоест. А сейчас господа, я, с вашего разрешения, все-таки, отобедаю.
Сын покойного купца, щедро рассыпая проклятия, выскочил из зала, а господин судья, с самым кислым выражением лица, скинул в урну для голосования конвертик со своим именем и присел в уголке, ожидая конца голосования.
Часом позже. Зал приемов в резиденции городского головы.
Не буду врать, что избрание меня главой городского самоуправления было полной неожиданностью, все-та