Месяцем позже. Российская империя.
Город Омск. Почтамт.
— На имя княгини Строгановой Ванды Гамаюновны корреспонденция есть?
Молодая женщина, одетая в новый дорожный плащ и модную шляпку с вуалью, склонилась к почтовому окошку.
— На имя княгини Строгановой Ванды Гамаюновны? — громко переспросил почтовый служащий, высовываясь из-за конторки и внимательно оглядывая посетительницу: — Одну минуту, ваша светлость, сейчас проверим.
Минута растянулась в пять, после чего служащий, все также громко крикнул: — На имя вашей светлости имеется корреспонденция из Ярославля, извольте получить.
Через несколько минут, дама, в сопровождении трех крепких мужчин, по виду, грузчиков, сжимающих в руках короткие дубинки, спустилась с крыльца городского почтамта, и торопливо двинулась к бирже извозчиков, располагавшейся примерно в ста саженях, на площади. Ер эти сто саженей молодой женщине пройти не было суждено. Из проулка на улицу выкатилась пароконная коляска, с поднятым пологом. Обогнав идущую по тротуару группу во главе с молодой дворянкой, коляска остановилась, в пологе образовалось широкое отверстие, из которого выглянул черный ствол, калибра чуть ли не пушечного. Грохнул выстрел, и заряд картечи понесся вдоль тротуара, убивая и калеча все на своем пути, после чего полог коляски вернулся на место, а пара лошадей с места взяла разгон. Но вместо того, чтобы скрыться за углом, экипаж убийц внезапно остановился, из-за полога показалось несколько голов.
К лежащим на тротуаре людям бросился мальчишка оборванец, склонился на окровавленным телом женщины, разжал подрагивающие в агонии пальцы на ремне дамской сумочки, после чего бросился бежать, прижав к груди свою добычу. Люди из коляски выстрелили вслед оборвышу пару раз, попытались развернуть коляску, но куда там — шустрый оборванец скрылся, смешавшись с толпой.
Великокняжеская резиденция. Город Покровск.
— Итак, дамы. — я положил на стол элегантную, но несколько потрепанную, дамскую сумочку: — Давайте посмотрим, что вам, Ванда Гамаюновна, ответила имперская канцелярия на вашу мольбу о помощи. Прошу вас…
Княгиня Строганова потянулась к сумочке, но, тут-же отдернула руку: — Это что –кровь?
— Вероятно. — пожал плечами я: — При получении ответа на ваше ходатайство погибло восемь человек, в том числе, четверо наших наёмников — актриса местного варьете и трое грузчиков из порта.
— Тогда вы сами. — Ванда нахохлилась, прижав ладони к губам.
Я расстегнул сумочку, достал большой серый конверт, скрепленный пятью, темно красными, как пятна на сумочке, сургучными печатями, разрезал бумагу.
— Бла, бла. А вот. Сообщаем вам, что по поводу нарушения ваших прав вы вправе обратиться в имперский суд… Все ясно, нам можно выступать.
Глава 19
Великокняжеская резиденция. Город Покровск.
Основу богатства Строгановых, во главе которых, после смерти князя Бориса Милановича Строганова, встал его двоюродный брат — Строганов Милослав Ратиборович, в чьем доме Ванда и познакомилась со своим будущим избранником, составляли небольшие городки, разбросанные по течению Иртыша и Оби. Любое поселение княжества Строгановых начиналось с пристани, так как в этих суровых местах пароходы и прочие карбасы были единственным транспортом. Тут же у дебаркадера располагались лесопилки, так как леса вокруг было много, и он был востребован. Конечно, мачтовые сосны тут не росли, но тем не менее, лес вывозился каждую навигацию, а бригады лесорубов прореживали бескрайние просторы северной тайги, стаскивая и сплавляя бревна поближе к главной транспортной артерии региона — многоводной Оби.
Нефть тут тоже качали, благо, залегала она не очень глубоко и достать ее из земли было не так сложно. А еще с территории княжества шло в европейскую часть империи мягкое золото — сотни шкурок сибирского соболя. И если у соседей по сибирским просторам этот вид промысла иссяк сотню лет назад, когда многочисленные охотники повыбивали красивого зверька на доступных человеку территориях, то Строгановы поставили дело добычи меха на промышленный поток, организуя зверофермы — дело для этих мест невиданное. Объявив, что сдаточная стоимость живого зверька в несколько раз выше, чем самой лучшей шкурки, предки нынешних Строгановых, довольно таки быстро, собрали достаточное количество племенного материала. Содержащиеся в открытых вольерах, обильно откармливаемые рыбой, коей в местных реках было великое множество, а также оленьим мясом, «строгановские» соболя отличались густым и красивым мехом, пользовались неизменным спросом и приносили представителям семейства Строгановых очень неплохой доход. Строгановы, кстати, делились на две ветви, и если вокруг ныне живущего главы одной из ветвей — Милослаав Ратиборовича, вилось множество родственников, знакомых и прочих приживал, так как указанный аристократ денег на развлечения и подачки не жалел, обожал шумные празднества и неприкрытую лесть, то второй, ныне покойный, Борис Миланович Строганов в столице, где практически безвылазно обитал его двоюродный брат, практически не бывал, большую часть своего времени проводил на сибирских просторах и упоение находил в работе. Кстати, знакомство Ванды с Борисом произошло совершенно спонтанно. Борис приехал в столицу по производственным делам, остановился во дворце брата, увидел в бальном зале совершенно очаровательную даму и влюбился, как мальчик, забыв выработанные многими годами холостяцкие привычки и пристрастия…
— Я вот только одного не пойму, ваша светлость…- я отвернулся от карты, на которой ставил пометки, помечая населенные пункты, фактории и производства, сверяя со списком в представленных Вандой документах: — Тут сплошь по руслу твое имущество, впору обе реки закрашивать. А где имущество остальных родственников?
Оказывается, покойный Борис Миланович Строганов, в основном управляя родовым имуществом, постоянно выкупал у двоюродного брата доли в таком имуществе, ссужая родственника деньгами, которых последнему вечно не хватало, под залог недвижимости.
Раз в год Борис предъявлял Милославу непогашенные векселя, на что последний, не имея возможности расплатиться, передавал брату заложенное имущество. Так, год за годом, доля Милослава с честной половины уменьшилась до десятой доли в общем котле, после чего заимодавец внезапно умер.
— Стоп, ваша светлость. Вы хотите сказать, что подозреваете двоюродного брата?
— Скорее всего нет. — пожала плечами Ванда: — Мне кажется, что Милославу это все добро было не нужно. Он даже разговоры о делах слушать не мог, зажимал уши и уходил. Да и на этот случай предки Строгановых образовали банк, в котором есть фонд, что должен помогать родственникам, попавшим с сложную жизненную ситуацию. И, если первоначально фонд именно для этого образовывался, то сейчас количество претендентов на помощь сильно сократилось. Родня умерла, поэтому получить деньги могли либо Борис…
Ванда промокнула кружевным платочком с монограммой уголок глаза и продолжила:
— А сейчас на деньги может претендовать только Милослав либо его дети после его смерти…
— Значит, в число подозреваемых включаем и детей Милослава?
— Олег Александрович, ну не знаю я. Детей я никогда не видела, слышала только, что оба сына служат в гвардии, в кирасирах. Денег им отец отправляет, больше им ничего не интересно.
Я с досадой стукнул кулаком по столешнице… — версия не вырисовывалась, а ведь нам, необходимо не только вернуть добро в нежные ручки Ванды, но и установить и покарать злодея. А тут родственники мрут как мухи и, самое главное, очень вовремя…
— А управляет, после твоего побега, твоим имуществом Милослав Ратиборович, как глава рода, я правильно понимаю?
— Ну да. Как в газете написали, «временно, до разрешения дела судом». Ну и не сам Милослав управляет, управляющего прислал, Савву Никитовича Бочкина, как написали — «с самыми широкими полномочиями…»
— Ладно, хрен с этим Бочкиным, все равно ничего непонятно. — я отодвинул карту и принялся, на клочке бумаги прикидывать, сколько войск я могу взять с собой на Север, дабы не оставить свои владения без прикрытия от нападения южных, очень беспокойных, соседей.
Десятью днями спустя.
Пристань города Верного.
Проводы войск на Север были обставлены по классике — публика на пристани, барышни машут платочками, военные с борта кораблей военно-речного флота Великого княжества машут панамами и молодцевато крутят усы. Наконец я даю капитану своего флагмана — крейсера «Рюрик» отдать швартовы…
Нет, у меня не появилось новых кораблей…вернее появились… Уже сам запутался. Осенью, направленные на Север, вслед беглым купцам, колесные крейсера флота ВКС успели до того, как Иртыш встал в ледяном панцире, «сбегать» до места зимней стоянки кораблей купцов Калашникова и Гринева и вернуться в порт Верный, приведя с собой один их вражеских пароходов, ранее принадлежащих Калашникову. Пароход купца Гринева на момент визита моих моряков, стоял с разобранной паровой машиной, а тащить на буксире колесную лохань, когда поверхность реки уже покрывается ледяной кашей и каждый день до ледостава на счету — не самое умное занятие. Сняв с парохода Гринева еще какие-то критические части, мои капитаны посчитали свою миссию выполненной и с победой вернулись домой. К сожалению, в бухте отстоя самих купцов уже не было, они к тому времени успели улизнуть в Омск, поэтому в качестве утешительного приза в трюмах моих пароходов были привезены речники, что были застигнуты на вражеских судах.
За заму, решением суда ВКС пароход Калашникова в счет ущерба, причиненного действиями его хозяина, был изъят в казну и передан моему военному флоту и передо мной встала задача, как назвать новый крейсер? Помня слова одного известного капитана «Как вы яхту назовете, так она и поплывет», я решил, что, с учетом, что после моего похода на Север, ожидается новое пополнение флота, а называть следующие корабли «Третьяк» и «Четвертак», как-то не комильфо, решил переименовать свои флагманы. И теперь гладь озера Зайсан пенили своими колесами крейсера «Рюрик», «Аскольд» и «Дир».