, опередить англичан и самим ясак, первыми собрать?
— Вы разве не хотите овеять свое имя и имя своего корабля бессмертной славой? — неприятно удивился я.
— Н-е-ет… — замотал головой возрастной дядек, что двадцать лет плавал по Иртышу на торговых судах и лишь, под старость лет, когда появились мысли, что пора уходить на покой, вследствие зигзага судьбы и моего каприза, ставший лихим капитаном речного крейсера с воинским званием «Капитан третьего ранга»: — Не хотелось бы.
— Хорошо, господа, не хотите славы, тогда пойдете за деньгами. Еще великий Бисмарк сказал «Русские всегда приходят за своими деньгами.»
— Ваша светлость, мы конечно уважаем мнение герра Бисмарка, но это правда, что на одном корабле англичан пушек больше, чем во всем нашем отряде?
В принципе, я понимал некоторую робость моих речных волков. Одно дело чувствовать себя самой большой щукой на реке, управляя хорошо бронированным корабликом с пушкой, от которого разбегаются сибирские купцы, они же речные пираты. А другое дело схватиться с просвещёнными мореплавателями, чьи корабли, сотнями присутствуют во всех морях и океанах земного шара, и которые отличаются особой мстительностью и жестокостью, когда вопрос касается их коммерческих интересов. Мои сухопутные офицеры к моим заявлениям отнеслись достаточно флегматично. Кто-то из них лично, а остальные из достоверных источников, Но, все твёрдо знали, что я, будучи неоднократно бит британцами, в конце концов, подобрал к ним ключик, надолго отучив чванливых джентльменов соваться в мои владения.
— Хорошо, господа капитаны! — Я хлопнул ладонью по столу, завершая дискуссию: — не хотите воинских подвигов, их не будет. Обещаю, что первый я на британскую факторию, или корабль, нападать не буду. Но, если же они сами, первые, с оружием в руках покусятся на наши интересы… Тут уж извините, ответим со всей силой нашего оружия. Кто не желает участвовать в этом рисковом, не буду скрывать, деле — можете быть свободны, насильно держать никого не хочу. Капитаны переглянулись, но никто не пожелал заявить о своём пацифизме или желании уйти в отставку. Наверное, справедливо считали, что выбраться в одиночку из этого места будет затруднительно.
Не то, чтобы я так уж доверял своим речникам — на каждом корабле, на подобный случай, присутствовал скромный представитель моей контрразведки, по судовой роли числящийся палубным матросом, кочегаром или механиком. Каждый агент получал двойное жалование, имел чёткую инструкцию своих действий на случай мятежа или иной измены со стороны команд кораблей. В общем, посовещались и я решил — оставив для демонстрации флага речной крейсер третьего ранга «Дир», и взвод солдат, остальная часть моего воинства завтра двинется на север. Местом встречи определили окрестности британской фактории. Я переночевал в человеческих условиях, на палубе баржи, на соломенном тюфяке, позавтракал вместе с стрелками, заставив поволноваться интенданта, после чего, пожелав всем счастливого пути, зашёл попрощаться к Ванде, что оставалась на месте и для кого местные мужики, за небольшие деньги уже рубили двухэтажный теремок.
— Скажи мне, краса- девица, почему, после твоего умного и справедливого мужа, пусть земля ему будет пухом, местный народ больше похож на бродяг? Нищета просто голимая, как в стойбище самых бедных степняков…
— Я не знаю! — побледнела девушка.
— Зато я знаю. Твой прекрасный муж так торопился выкупить у своего двоюродного брата его долю в родовой собственности, что он несколько лет назад в два раза поднял налоги. Очевидно ему это так понравилось, что даже выкупив практически всю собственность у родственника, он опускать налоги вниз не торопился. Мой тебе совет, Если хочешь править здесь, долго и счастливо, да прости все недоимки, и снизь все платежи в казну ровно в два раза.
А как же я? На что мы с ребёнком будем жить? — Ванда от волнения всплеснула руками.
Вот о чём не нужно волноваться- так это о содержании тебя и ребёнка. Вам на двоих, при любом варианте расчётов, собираемых сумм хватит за глаза. И не придётся заниматься сбором и продажей всяких шкур, мёдом, ягодой. Есть ли вернёшь старый размер налогов, у людей хватит сил рассчитываться с тобой именно деньгами. В общем, сделай красивый ход, объяви о том, что я тебе сказал — недоимки и снижение налогов.
Не знаю, хватит ли у нее ума воспользоваться моим советом? В конце концов, можно это сделать и без ее согласия. Меня действительно раздражала всеобщая нищета, окружающая меня, как только я приехал на Север. Не должны люди жить так убого, тем более, в окружении колоссальных богатств, что готова подарить им природа Севера.
Разговор с британцами не получился. Начиная с того, что я, как джентльмен, вежливо остановил свой караван в паре сотен метров от пристани, произвел приветственный залп флагу Британии, болтавшемуся на флагштоке, но ответных действий не дождался. Укрепленная база, а также парочка кораблей, в одном из которых я узнал фрегат, который оставил меня с носом в Самарова, ускользнув прямо под моим носом, хранили молчание. Несколько любопытных бриташек забравшись на бревенчатую стену, тыкали в нашу сторону пальцем, что-то весело обсуждая. Не понимаю, что смешного они увидели? Свой речной отряд я привел во, вполне пристойный, вид. Баржу со стрелками, дабы не позориться, оставили в нескольких верстах от фактории, в удобной заводи. А так у меня два, вполне бодрых, пароходика, бронированные и даже с пушками. А тут такое пренебрежение лично ко мне и моему флагу. Ну что-же…
Я покосился на стоящих на палубе «Рюрика» офицеров и дал команду спускать ялик, отправив на нем в факторию письмо с требованием представителю фактории явиться ко мне на судно для переговоров о статусе самой фактории, а также, его персонала.
Лодка причалила к берегу, вооруженный часовой, стоявший у ворот крикнул старшего. У моего посланца приняли письмо и на этом все. После сорока минут, что мой посыльный стоял у ворот, как…. Не буду уточнять, но я посчитал, что дальнейшее ожидание ответа является унижением и дал команду возвращать лодку.
Значит меня просто игнорируют? — я задумался, опершись на планширь капитанского мостика. Выпрашивать минуточку саксонского внимания я больше не собираюсь, теперь господам придется самим побегать, чтобы я их принял. Но вот как заставить чванливых заморских гостей искать встречи со мной? Была бы здесь моя боевая супруга, я бы поручил ей, во главе нескольких сотен всадников, взять в осаду противных Джонов Булей…
Я оглянулся по сторонам, после чего дал команду капитану «Рюрика» вызвать к нам на борт командира «Аскольда».
Через двадцать минут мой флагман зашлепал колесами в сторону лагеря, что образовался на месте стоянки баржи, а «Аскольд» остался на якоре, напротив фактории, чтобы наблюдать за супостатом.
— Господа. — я стоял перед строем солдат, рассматривая их встревоженные лица: — Зловредные англичане хотят захватить эти места, дабы заселить их дикими индейцами Северной Америки.
На лицах большинства солдат отразилось только одно желание — скорее бы англичане захватили эти проклятые богами земли, с их комарами, размером с кулак, бескрайними болотами и вороватыми леммингами, сжирающими все. до чего могут дотянуться, а мы отправимся домой.
— Эти индейцы натуральные дикари, культ которых — культ смерти, а лучшая смерть — гибель в бою. Как только они заселятся сюда, они сразу двинуться на юг, к более сытным местам. Как думаете, через сколько каяки этих монстров появятся в наших краях, и вам придется схватиться с ними не на жизнь, а насмерть, на порогах собственных домов?
А вот теперь бравых ребятушек проняло. Они были готовы ходить воевать с врагом за пределами родного края, а вот допустить врага к своим домам…
Слишком дорого обходилось появление вражеских орд у наших городков, и этого любой солдат хотел избежать.
— Господа, зловредные англичане хотят освободить здешние места от аборигенов и заселить их индейцами. У них на все, про все, осталось пара месяцев, потому как через три месяца реку скует льдом и здесь наступят сильнейшие морозы…
— Ваша светлость, разрешите вопрос…- не выдержал один из солдатиков. Кстати, по местному уставу, вопрос командиру из строя задавать можно. Считается, что лучше еще раз повторить, чем боец не выполнит задание, потому что ему плохо объяснили.
— Спрашивай. — милостиво кивнул я.
— Ваша светлость, а может позволить им сюда зимой привести этих самых индейцев, они же от ужасных морозов здесь вымрут.
— Никак невозможно. Эти индейцы оттого и прозываться «северными», что живут на Севере. Их мать сразу после рождения на улицу выносит и на несколько часов на тряпке оставляет за порогом хижины. Кто останется живой, тот останется. У них мужчины и женщины круглый год ходят в кожаных или меховых штанах, только на шее ожерелья, а на голове птичьи перья, которые выдают на совете племени за подвиги…
— И девки? — не выдержал один из молодых солдат, потом огляделся по сторонам, встретился взглядом с рассвирепевшим фельдфебелем и поправился: — Прощения просим, ваше сиятельство. Разрешите вопрос? А девки тоже только в штанах?
Н-да, поход дальний, народ молодой, мысли уже немного набекрень у бойцов, как бы некоторые не сели в засаду, ожидая высадки молодых индианок топлесс, дабы одолеть их в жаркой рукопашной схватке.
— Я тебя, боец, немного огорчу. Если у индейских мужиков знаки доблести — это перья птичьи в голове, ну, это примерно, как наши медали, и скальпы врагов на поясе. Скальпы — это, если кто-то не знает, это ваши волосы вместе с кожей, которые отрезаются… На ком показать по какой линии волосы с черепа срезают? Не хотите? Ну и ладно. А вот у девок, которые тоже дикие и боевые…
В строю кто-то громко прошептал «Люблю диких девок» и солдаты не сдержались, заржав, как стоялые жеребцы, но сразу заткнулись под шипение унтеров.
— Так вот, бойцы, если вас такая девка встретит, я не знаю, в точности, как у вас будет бой происходить, вот только для нее лучшей наградой будет твой уд похотливый, что будет у нее на поясе или на шее болтаться, и никак иначе.