— Ваше величество… — китаец поднял голову от пола: — Как выселить?
— А что с вами делать? Вы подданные чужого государства. Ты сказал, что представительство Срединной империи закрыто, все чиновники и солдаты выехали в Китай. Зачем вы мне нужны здесь? Изготавливать хреновое железо в отсутствие единственного покупателя — не вижу смысла, а кормить вас за просто так, я не собираюсь. А если вас не кормить, и не занять работой, то что произойдет?
— Что? — в один голос спросили у меня вестовой и китайский староста.
— Трудолюбивые китайцы превратятся в вороватых китайцев, а зачем мне восемьсот жуликов здесь? Вы же поселок за неделю обдерёте, как липку, до голых стен. Мне проще вас всех выгнать сейчас, глядишь, до зимы успеете в более теплые края перебраться. А тебя, Шан Юань выгоню самого первого. Зачем мне такой чиновник, что не уследил за отъездом своих соотечественников. Да ты должен был мне еще три дня назад сообщить, что ваши чиновники уезжать собираются, а не по факту мне сообщать.
— Но, ваше величество…- Юань опять начал кланяться: — Но, что бы вы сделали, если бы вы узнали об этом заранее?
— Скажи, мой китайский друг, если бы в этом кресле до сих пор сидел представитель британской компании, посмели бы китайские чиновники уехать, без…- я пощёлкал пальцами: — Без дозволения, или, скажем, согласования с британцами покинуть посёлок?
Шан задумался и согласился, что подобная дерзость китайцам бы просто не пришла в голову.
— Вот видишь, Шан Юань, а теперь твоя нерасторопность поставила наши государства на грань войны, и я вынужден вас всех отсюда переселить. Кто согласен на то время, пока не упорядочатся отношения с Срединной империей, переселиться в другие поселки, и заниматься другой работой — завтра представь списки таких людей, где укажи состав семьи и профессии, которыми владеют мужчины семьи. Кто переселяться не собирается — эти люди должны через три дня покинуть территорию фактории. Это не касается тех семей, что работают на шахте бурого угля. Для них ничего не меняется. Все, иди, жду тебя завтра со списками.
Низко наклонив обритую голову, Юань вышел, а я поплотнее закрыл дверь. Китайцам я не верил ни на грош, они всегда останутся, в первую голову, китайцами, а потом только — уже всем остальным. Маленький поселок при шахте бурого угля меня волновал мало — эти ребята ковыряли землю, выдавали на-гора уголь, вместе с полуоседлыми кочевниками, которые занимались доставкой корзин бурого угля в факторию, раз в неделю получали оплату медными китайскими монетками, которые в Западном Китае клепал каждый уважающий себя правитель области, и были вполне довольны. Бурый уголь я решил продолжать покупать, чтобы, смешав его с высококалорийным антрацитом, продавать на Север новый продукт — смесь «Топочная». Правда продажи пока встали, так как Российская империя, во всех газетах, а также Думе и Государственном Совете, обзывала нас самопровозглашенным псевдо государством. Газеты то ладно, но вот блокада, установленная на границе с Империей, больно била по моему карману. Мое государство, население которого не превышало пятнадцати тысяч человек, физически не могло производить всю номенклатуру товаров, необходимых цивилизованному обществу. Даже теплой одежды не было в достаточном количестве, учитывая большое количество пленных и гастробайтеров, родиной которых были тропики. Как бы не пришлось изымать у населения теплые вещи и выдавать их согласно рабочему графику лицам, занятым на производстве. Если что, то это шутка, правда, очень грустная.
А тем временем лето уже кончилось, а в октябре выпадет первый снег и по ночам будут замерзать лужицы на улице.
Я подтянул к себе блокнот и принялся записывать свои намётки для, запланированного на следующей неделе, совещания представителей гражданских и военных властей Великого княжества. В принципе, кроме угля и металла, во всем остальном я испытывал жуткий дефицит, вот у кручусь, как белка в колесе, вставая на растяжку и насилуя свой мозг. К примеру, позавчера мне прислали сообщение, что встала у меня прокладка телеграфной линии, по причине отсутствия бревен для столбов, так я дал команду крепить телеграфный провод к рельсам на изоляторы. Не знаю, что из этой идеи получится, но возможно, что телеграфные сообщения будут проходить.
Я, в раздражении, отбросил дневник, так как дельные мысли кончились очень быстро, а количество нерешенных проблем практически не уменьшилось. В прошлой жизни я читал, что на Руси, в холодное время года, обыватели и благородные сословия в основном лежали на печи или развлекались. Надеюсь, что и здесь то же самое, а то я молодую жену не видел практически две недели, засыхает, наверное, мой цветочек без должного полива. Надо быстрее разбираться с делами бывшей британской фактории и ехать в Верный, проведать супругу, а там, прихватив молодую княгиню перебираться на зиму в Покровск, всё-таки, родовой дворец побольше, побогаче и поудобнее, чем бывший дом князя Слободана.
Октябрь. Город Верный. Княжеская резиденция, спальня.
Я, не открывая глаза, потянулся к теплу и нащупал нежную округлость, за которую ухватился уже двумя руками и, как репку, дернул на себя. Княгиня Гюлер взвизгнула и скользнула ко мне по глади щёлковой простыни, привезенной из Китая, попробовала вырваться, но я держал девушку крепко, настойчиво подтаскивая свою жертву под себя. И когда казалось, до моей окончательной победы оставался всего вершок, девушка извернулась и уперлась мне в грудь маленькими кулачками
— Олег, ты помнишь, что нас ждут в порту?
— Забыл. — я открыл глаза и поцеловал приоткрытые губы жены: — Совсем вылетело из головы.
— Тогда вставай. — обнаженная легкая фигура выскользнула из-под теплого одеяла и легкой походкой подбежала к шкафу. А мне было просто холодно глядеть на стремительную фигуру княгини.
Осень пришла в мои владения внезапно. Снега еще не было, и три дня назад в небе сияло солнце, а вчера из степи налетел ледяной ветер, прихватив траву и покрыв землю блестящей изморозью, и оказалось, что во дворце Слободана достаточно зябко. Не имея своих источников топлива, бывший владетель Верного на зиму просто закрывал половину помещений дворца, перебираясь на утепленный, первый этаж. Мне же проблемы нехватки топлива были просто неведомы. Флагман моего военно-речного флота, легкий крейсер «Первак», после модернизации, вышел на ходовые испытания, в ходе которых притащил из Северного Замка баржу местного бурого угля, которую нарыли для меня трудолюбивые китайские шахтеры, и теперь этот уголь в смеси с антрацитом вовсю продавался населению Верного, которое предъидущие годы поголовно мёрзло зимой, сжигая в своих очагах какую-то солому, кизяк и прочее псевдо-топливо.
А сегодня моя эскадра в полном составе отправлялась на север, по Иртышу. Говорят, что где-то там, в небольшой бухте при одной из многочисленных торговых факторий встали на зимовку корабли купцов Калашниковых и Гринёва. Команды во главе с купцами, на лодках ушли в Семипалатинск, прогуливать заработанное за лето, оставив в фактории минимальное количество людей, необходимых для охраны и подготовке кораблей к весенней навигации, а я решил этим фактом воспользоваться. Вчера состоялось заседание Верховного суда Великого княжества, который постановил наложить арест на имущество вышеуказанных купцов, движимое, а равно и недвижимое, а купцы были вызваны повестками в суд, для рассмотрения дела в отношении их. Ну а пока мои военно-речные силы выдвигались на Север, для принудительного исполнения решения суда. Ну а что вы хотели? У нас правовое государство!
Колесные пароходики, пусть и обладающие усиленными бортами и бронированными кожухами гребных колес, для роли ледоколов были приспособлены мало, поэтому каждый из них толкал впереди себя зачарованные моей магией ледокольные баржи, нагруженные балластом. Река пока не встала, только начала образовываться на поверхности воды первая шуга. Капитаны были, строго — настрого, заинструктированны: нигде не задерживаться, через сплошной лёд не пробиваться и кораблями не рисковать. А так все прошло в лучших традициях Иртышского военно-речного флота ВСК, старейшего, кстати, в этой части света. Команды в черных теплых бушлатах выстроилась на палубах, на пристани играл оркестр, выводя вечно прекрасные мотивы «Прощания славянки», что я напел местному дирижеру. Население городка, не избалованное яркими зрелищами, громко приветствовало моряков, согреваясь горячительными напитками, что предлагали всем желающим шустрые торговцы, в общем, было весело. Наконец пароходы дали гудки, на носу «Первака» вспухла белым дымом холостого выстрела носовая и единственная пушка, и пароходы зашлепали гребными колесами по стылой воде, постепенно набирая ход. И, да свершится правосудие.
Я подхватил под локоть суженую, развернулся и наткнулся на неприязненный взгляд водянистых глаз. Их обладатель, один из пленных британцев, что зябко ежился в горчичного цвета, кургузом пальто в крупную клетку, встретившись со мной взглядом, укрылся за глубоким поклоном, после чего торопливо двинулся прочь.
Британцы в Верном были, немного, но были. Большинство их я нашел в степи, у полотна железной дороги. Это были остатки тех полутора сотен беглецов, что бежали из Рудного после нашей блистательной победы над британскими магами. Не найдя источников воды, британцы и их наемные солдаты из числа индусов, из последних сил, двигались в сторону Северного Замка, даже не допуская мысли о том, что фактория уже захвачена мной. Примерно треть от этой группы так бесследно и сгинула в степи, а, около двух десятков погибло в дороге, а остальных мой поезд встретил, когда я, закончив свои дела в Северном Замке, с малым конвоем, двинулся в сторону Рудного.
Беглецы настолько обессилили в своих мытарствах, что получив воды и немного еды, они, не имея даже мысли о сопротивлении, молча загружались в вагонетки, присоединяясь к своим землякам, что я вывозил из Северного Замка.
По прибытию в Рудный, я быстро провел разбирательство, в процессе которого выяснилось, что мои пленники не имел