– Кто? – совсем запутался я. – И как?
– Снохачи, – хихикнула Алиса. – Ну, это когда старший в крестьянской семье, обычно отец сгинувшего на чужбине жениха, спит с…
– Дальше можешь не объяснять, я понял, – прервал я её. – Как-то это всё неправильно, – по-новому посмотрел я на многочисленных детей на улицах, весело хвастались они леденцами на палочке, которые я приказал раздавать бесплатно. Как и некоторые другие вещи первой необходимости.
– Такова жизнь, – пожала она плечиками, – и не нам менять многовековой уклад.
– Теперь я понимаю, почему все стремятся уйти под руку бояр и князей. Те хоть заботятся о своих людях, а не дерут с них три шкуры, как наместники, вынуждая жить в таких условиях.
Прошли мы мимо кривого загона для свиней, с которыми играла девочка лет пяти, очевидно приставленная мамой приглядывать за живностью, копошилась она вместе с ними в земле, называя хрюшек по именам. Пчёлка, Василиса и Пятачок.
– Не всё так просто. Поверь, работать на некоторых бояр куда хуже, чем жить вот так, – вручила она малышке горсть конфет. Поблагодарила нас малышка, убежав прятать свои сокровища.
– Только дурак будет плохо заботиться о служащих ему людях. Они – наше богатство. Чем образованнее, умнее, и счастливее они, тем сильней весь род. Но быть слугой нужно ещё заслужить. Словом и делом, как говорится.
– Ути-пути, мой княжич, – чмокнула она меня в щёчку под хихиканье ребятни, заметившей, что мы делимся конфетами.
– А ну брысь отсюда, – шуганул я их, покраснев.
Глава 32
– Значит, отказался? – переспросил я мутного переговорщика из канцелярии. – Так?
– Да, как я вас и предупреждал, Семён Андреевич. Извиняться он не будет, – передали мне письменный ответ хана.
Прочтя, что там намалёвано, я только поморщился, поняв, чем мне грозят слова между строк, и отбросил послание самого Утямыш-Гирея в сторону.
– Старый пердун, – проворчал я. Хотя этого стоило ожидать. М-да.
– Император в лице наместника Сибирска может выкупить у вас пленников, – зачастил тот самый продажный клерк, что приходил ко мне в прошлый раз. – Не отказывайтесь сразу. Подумайте. Зачем они вам? Не казните же вы их и в самом деле! – Экспрессивно всплеснул он руками. – Ведь так? – пытался он вызнать мои дальнейшие планы. Вот жук.
– Спасибо. Вы свободны, Аверьян Филиппович, – не собирался я отвечать на его вопросы.
– Но, – попытался он возразить, однако ребята из моей дружины вежливо его выпроводили. Встречаться с разными мутными типами я предпочитал в своём доме и под охраной.
Как только они оставили меня одного, я крикнул:
– Алис, выходи давай. Знаю, что подслушиваешь, – улыбнулся я, давно заметив тень под дверью нашей спальни.
– Я не подслушиваю, а беспокоюсь, – невозмутимо вышла она, перестав греть уши.
– Да, да, конечно… Если хотела, могла бы сидеть рядом, а не прятаться в комнате, – заметил я.
– И вовсе я не пряталась, – фыркнула она. – Не выдумывай, – скрестила она руки на груди, защищаясь.
– Всё слышала? – Теребил я ручку в руках, обдумывая, что же мне делать. Сам себя в угол загнал, а теперь и не рад.
– Всё.
– Пойдешь со мной?
Она вздрогнула и закусила губу, переминаясь в нерешительности.
– Ты ведь собираешься?.. – осторожно спросила она.
– Да, – прозвучал твёрдый ответ. – Они бы нас не пощадили. Не те они люди.
– Я знаю, – тихо проговорила она. – Просто мне… Я…
– Если не хочешь, не ходи, – встал я из-за стола, подойдя к ней и заглянув в глаза. – Я всё сделаю сам, а ты отдохни.
– Нет, – мотнула она головой. – Я хочу видеть, как он умрёт. Не отговаривай меня.
– Хорошо. Пойдём? – Мягко обнял я её.
– Сейчас? – удивилась она, вновь вся растерявшись.
Пришлось чуть ли не тащить её, шла она деревянной походкой, не обращая ни на что внимания и не отвечая на приветствия жителей посёлка, сквозь который мы проходили.
Пришлось мне одному отдуваться.
– Спасибо. Да. Вкусные блины, – кивал я Марфуше. – Несите ещё.
– Я подмогу, – закинул я железный кузов на спину старику, отправляющемуся в лес.
Когда мы подошли к яме на краю леса, превращенной дружиной в тюрьму, Алиса всё так же тряслась и трусила, пребывая в каком-то шоковом состоянии.
– Не показывай своей слабости, пожалуйста, – шепнул я ей, когда мы были уже вплотную к месту заключения татар. – Ты княжна или доярка из деревни?
– Пф! – фыркнула она, недовольная таким сравнением.
Моё внушение подействовало, и страх из её глаз ушел.
– Буду я ещё бояться! – хорохорилась она. – Своего, своего… насильника, – вымученно выговорила она, пока я, поддерживая ее, сильно сжимал ей ладошку.
– Ты справишься, – качнул я головой. – Я в тебя верю.
Она ничего на это не ответила, и мы подошли к самому краю ямы, заглянув внутрь.
Казанцы, похоже, были уверены, что их отпустят, и страха не выказали. Сидели на дерюгах, которые им выдали, чтобы те не лежали на земле, и играли в домино.
– Что, снова пытать нас будешь? – спросил бек Абай, подняв голову.
Волосы у него на голове спутались и превратились в колтун. Под глазами синяки.
– Ещё и бабу свою привёл посмотреть, – сплюнул в сторону его брат, мурза. – Смотри, Ильхам. Не та ли это кобылка, понесшая от тебя? Ха-ха-ха.
Сын хана смотрел на меня по-другому. Больше не дерзил, с удовольствием заметил я страх в глубине его глаз.
Казанцам каждые шесть часов вкалывали дозу отборной алхимии, и сейчас как кудесники они не представляли собой никакой опасности, разом превратившись в обычных людей.
– Может, хочешь что-то сказать? – спросил я Алису, но она отрицательно покачала головой. – Точно? Хорошо. Давай тогда отойдём в сторону, – отступили мы на пару шагов назад. – Михаил, – обратился я к своему заместителю, присутствующему здесь и уже готовому. – Расстрелять, – отдал я команду, и тот не колебался, вскинув автомат к плечу.
– Эй-эй! Вы чего?! – встрепенулся мурза Галлям. – Охренели там?
– Моя семья тебе кишки выпустит! Слышишь? К лошади привяжут и будут таскать по степи, пока не сдохнешь! – угрожал испугавшийся бек. – Знай своё место! – Брызгал он слюной, беснуясь и чувствуя скорый конец.
Эмир же встал на колени и стал молиться. Мудрый человек.
– Тых-тых-тых, – прозвучали несколько выстрелов, и всё было кончено.
Алиса всхлипнула и отвернулась. Бросив последний взгляд на своих врагов, я повёл её домой.
– Что это? – спросил своих слуг хан. – Что вы мне принесли? – Недовольно осмотрел он поставленную к его ногам картонную коробку, всю в тёмных потёках. – Языки проглотили? – Зло сощурился хозяин всей Казани.
Слуги же переминались с ноги на ногу и не решались ничего сказать. Им было страшно. Никто не желал испытать на себе гнев хана.
– Брат, – обратился он к князю Рязанскому. – Открой, сделай милость, посмотри, что они там притащили.
– Высечь! – приказал князь Рязанский, указав головой на молчавших слуг, и тех увели. – Фу, чёрт! – Прикрыл он рукавом кафтана лицо, приоткрыв коробку. – Почему так воняет? И что это?! Кровь?
– Что там? – нахмурился хан.
Брат Утямыш-Гирея не стал отвечать, а просто вынул из коробки голову его сына.
– Тут ещё послание, – заметил он засунутую тому в рот бумажку.
– Прочти, – отдал приказ хан.
Вынув её и развернув, он прокашлялся и зачитал:
– Если вы, хан, не можете достойно воспитать сына, не стоит и заводить детей вовсе. С уважением, Семён Андреевич Смирнов.
В тронном зале казанского дворца владыки всех татар повисла мёртвая тишина.
– Гильгамеш, – смежил веки хан, обратившись к одному из своих воевод. – Возьми десять тысяч моих войск и раздави этого мальчишку, посчитавшего, что за такое оскорбление ему ничего не будет. Выжги его поселения, оскопи всех мужчин, что ему служат, а женщин и детей удави. Алису же и дочь Ильхама, Юлиану, привези ко мне живыми. Живыми, я сказал! Я сам с ними разберусь, – пообещал он, сжав кулаки.
– А что делать с Семёном Смирновым? – осторожно спросил Гильгамеш.
– Удиви меня. Казни так, чтобы все наши враги содрогнулись.
– Будет сделано, мой хан, – склонился перед ним лысый детина, срочно покинувший дворец и втайне ото всех начавший собирать воиска.
Прошло несколько недель. Дружина была настороже. Холопы стояли на ушах. Каторжники точили ножи. Все ждали ответных действий хана, а я работал и, когда было время, развлекался, словно ничего не случилось.
Знали бы они, какую я посылку отправил хану, уже бежали бы без оглядки, а так просто нервничают.
– Выше, выше! – кричала Юлиана, пока я её подкидывал. – Ха-ха-ха, – радостно пищала она, пока на очередном подкидывании я не кинул её в пруд, бухнулась она в него бомбочкой, подняв тучу брызг. А визгу-то, визгу. – Юху-у-у-у! – Выбиралась она из него вся мокрая и давай снова проситься на руки. – Папка Семён. Выше! Давай! Кидай! У-у-х! – Полетела она как птичка, чтобы сделать плюх в воду словно бегемотик.
Народ видел, что я нисколечко не волнуюсь, и сам успокаивался, перестав вздрагивать от шума наших вертолётов над головой и усиленных патрулей.
– Может, хватит? – спросил я названую дочь, весь упрев. – Иди вон маме понадоедай, а то она слишком весёлая сегодня, – улыбнулся я виду кислой мины на лице Алисы. Не нравилось ей так отдыхать, недовольно лежала она на пляжном шезлонге, перелистывая модный журнальчик в руках, и только морщилась.
В сегодняшний жаркий день на пруду было не протолкнуться от людей. Визжали дети, загорали мамы и усердно жарили шашлык мужики, поливая его водой и кетчупом, заполнился у меня рот слюной.
Алиса села на диету и нас посадила, приходится только слюни и глотать. Вот ей моя мстя.
– Мама, ты видела, как я плюх-плюх? Видела, видела? – Подпрыгивала в нетерпении Юлиана, забрызгав маму стекающей с неё водой. – А потом плюх, – шлёпнула она ладошкой по её животу, оставив на нём мокрый отпечаток с крупинками песка в нём.