Игумен кивнул в подтверждение княжьих слов.
Кирилл обрадовался, но тут же и спохватился:
— А как же суд, княже? Вдруг опять случится что-нибудь?
— Вряд ли раз за разом письма подметные объявляться станут. А ежели иная надобность в тебе возникнет — гонцов пошлю, сыщут без промедления.
Обращая взгляд на Кирилла, отец Варнава опять кивнул.
Держан завозился на своем месте и даже тихонько покашлял, чтобы привлечь отцовское внимание:
— А нельзя ли мне вместе со князем отправиться?
— Тебе-то зачем? — с неожиданной холодностью спросил князь Стерх.
— Ну… Вдвоем было бы веселее. Да и уедет он скоро.
— Возможно, ты мне здесь понадобишься.
— Раз уж князь Ягдар тут не больно надобен, то во мне нужда какая?
Князь Стерх выпрямился, свел брови и положил обе руки на стол. Держан умолк, засопев обиженно.
— А молочка кому еще? — тут же спросила княгиня.
— Да не лети ты так! — попросил Кирилл, останавливаясь. — Дай хоть малость дух перевести.
Брат Иов чуть заметно усмехнулся:
— Объелся, княже?
— Ну объелся — и что такого? Ты еще скажи свое любимое: «Чревоугодие — грех, а для воина вдобавок — глупость смертная».
— Зачем? Сам ведь уже сказал. Если отдышался — идем дальше.
— Зря князь Стерх Держана с нами не отпустил. А ты-то дорогу знаешь?
— Я здесь впервые, как и ты, княже.
Кирилл оторопело остановился.
— Но мне Гордей растолковал подробно, — невозмутимо закончил инок.
— Ага, — сказал Кирилл. — Тебе, я так разумею, уже давно пошутить хотелось, да все не выходило никак. А теперь вот получилось. Прими мои поздравления с первым блином!
Брат Иов столь же невозмутимо поклонился в ответ.
Улочка делала неожиданные повороты меж двух стен высоких и глухих заборов, иногда сильно походивших на крепостные палисады. Тяжелые ворота в них то были убраны в навершии своем сплетенными ветвями падуба и омелы, то увенчивались пятиконечными крестами. Стены эти, одними участками бревенчатые, другими — дощатые, временами прерывались, открывая дворики более скромного достатка, ограду которых знаменовали собой десяток-другой полузатопленных просторными лопухами кольев.
За новым поворотом уже послышался далекий и невнятный шум людского скопления, по бокам дороги стали попадаться приткнувшиеся где попало телеги и возки. На них неторопливо прихлебывали чего-нибудь крепкого, крякали с одобрением, закусывали обстоятельно, переругивались с разными степенями вдохновения или совершенно безмятежно храпели утомленные ярмарочными трудами да искусами гости Белой Криницы.
Торговая площадь распахнула свои радушные широкие объятья сразу же за остатками старых укреплений.
— А вот квас, холоднай да пеннай! — надвигаясь со стороны, заорал на Кирилла с Иовом ражий детина о двух бочонках через плечо. — С ягодою да с хреном! В нос шибат — что твой кулак! Налетай, кто не дурак!
Кирилл остановил квасника, с удовольствием выцедил полный жбанчик — чтобы острой кислинкой хоть немного снять ощущение тяжести в животе. Ну и подтвердить заодно, что дураком вовсе даже не является. Приглушил ладонью неизбежную — увы! — отрыжку, отозвавшуюся иголочными уколами в ноздрях, отер губы и удовлетворенно огляделся вокруг.
Пестрое и бестолковое скопище ларей, рядов, лотков под навесами или просто под открытым небом рассекала из конца в конец пара длинных строений, расположенных рядом друг с другом на высоких цоколях из дикого камня. Заметив, что Кирилл обратил на них внимание, брат Иов пояснил:
— Лавки избранных торговых людей Градской и Княжьей Гильдий. Вскладчину строились, но после того не слишком ладят меж собою. Их товары, конечно, дороже, нежели у лотошников, зато и получше. Если что, всё это также Гордей рассказал. Направимся туда?
— Я бы для начала тут пригляделся.
Инок молча кивнул. Затем выбросил руку в сторону, ухватив за шею верткого мужичонку, который ухитрился бесцеремонно протиснуться между ними и уже наладился было нырнуть в толпу.
— Спасибо тебе, добрый человече, — сказал он негромко, разворачивая его лицом к себе. — Князь кошель свой обронил оплошно да потерять мог, если бы не ты.
— Какой такой кошель? — взвился мужичонка. — Не ведаю я ни про ка… Уй-й-й! А ну пусти, не то…
— Кожаный, — уточнил брат Иов, едва приметно сжимая один из пальцев на его шее.
— Кэх-х-х… оэ… о… — оскаленный рот незадачливого воришки съехал на сторону, глаза полезли из орбит, а рука заскреблась за пазухой, судорожно выдергивая оттуда позвякивающий мешочек сыромятной кожи. — В-вот!.. На! На!
Кирилл запоздало ухватился за обрезанные концы завязок на поясе:
— Ах ты…
Иов разжал пальцы, поклонился с благодарностью:
— Храни тебя Господь, добрый человече!
Мужичок, скособоченно держась за шею и заплетаясь ногами, кое-как поспешил затеряться среди народа.
— Уж прости, княже: забыл поведать заранее о таковой возможности. Может, кошель пока у меня побудет?
— Ага. И спасибо тебе, брат Иов. Но как же ты увидел-то?
— Смотрел.
— Ну да… Знаешь, давай все-таки к этим гильдейским лавкам двигаться помаленьку.
У мясных рядов дорогу им перегородило плотное людское кольцо. Из глубины его доносились размеренные глухие удары, хеканье и повизгивание, сопровождаемые поощрительными выкриками зрителей.
— Что там происходит? — полюбопытствовал Кирилл, повысив голос.
Один из зевак обернулся и пояснил словоохотливо:
— Колбасника бьют. Повадился, облуд эдакий, заместо мяса доброго пакость всяку в колбасу наталкивать. И совестили его прежде, и даже княжьим судом стращали, а он, вишь ты, опять да опять за свое. Терпение людское и лопнуло. Как по мне, даже припозднилось лопаться-то. Э! Ты, гляжу я, никак, сам княжьих кровей будешь — может, прикажешь прекратить?
— Так ведь не ваш князь я. А ты что скажешь, брат Иов?
— Вразумление — дело благое. Туда, княже, — вон той стороной обойдем. Вы же, люди добрые, продолжайте с усердием.
Широкие многочисленные лестницы вели к открытым дверям лавок. В ближней из них показался хозяин, самолично провожавший уважаемого гостя. Почтительно и ненужно поддерживая его под локоток, он из вежества чинно спустился вместе с ним на пару-тройку ступеней.
Их обогнали двое парней. Громыхая сапогами, взбежали где-то впереди наверх и скрылись за одною из дверей.
Кирилл внезапно остановился. Опустив голову, прикоснулся кончиками пальцев к шраму на правом виске.
— Что случилось? — тут же откликнулся Иов.
— Н-не знаю. Неладное почувствовал. Страх, что ли? Не знаю.
— Чего боишься?
— Это не мой страх.
Инок, подумав, проговорил как-то по-особому спокойно:
— Послушай меня, княже. Сразу не входи никуда. Вначале просто вдоль пройдись не спеша. Будто прогуливаешься да осматриваешься. Я за тобою на малом отдалении последую.
Кирилл кивнул и, ухарски подбоченясь, с вальяжной неторопливостью зашагал вперед. Временами он останавливался, горделиво откидывал голову, явно подражая кому-то. Оттопыривал нижнюю губу, оценивающе прищуривался на гостеприимно распахнутые двери.
— Да, примерно так… — почти беззвучно произнес наблюдавший за этим Иов.
В открытых проемах начали появляться лица сидельцев, а то и самих хозяев.
— Ищешь чего, человече любезный? — не утерпел кто-то. — Может, у нас найдешь?
На это немедленно и ревниво откликнулись другие:
— К нам милости просим!
— А у нас — так и получше прочих будет!
Кирилл выбрал наугад одну из лестниц, всё с той же кичливостью стал подниматься по ступеням. Скрывшись за створкою распахнутой двери, он уже не видел, как напряженно следивший за ним хозяин соседней лавки принялся быстро изображать что-то руками высокому человеку в коричневой чуге на крыльце напротив. Тот в ответ проделал ладонью у горла резкое движение непонятного значения и отвернулся.
— Ух ты… — с тихим восторгом прошептал Кирилл, войдя и осматриваясь вокруг. Вся его спесь с чужого плеча тут же улетучилась неведомо куда. Стены лавки мерцали глазками самоцветов, витым золотом да резным серебром. Их тусклое свечение перечеркивали во всех направлениях длинные холодные блики благородной стали.
— Оно тут вот что: белым оружием мы торгуем, — пояснил хозяин, будто опасаясь, что посетитель может невзначай проглядеть назначение лавки. — Да не простым, а что называется, для достойной руки. Ты, гостюшко дорогой, княжич или князь будешь?
— Князь… — он осторожно снял со стены германский фламберг с пламевидным клинком, полюбовался затейливыми извивами позолоченной гарды и примерился в ухвате.
— Пожалуй, этот для тебя тяжеловат окажется, княже, — заметил хозяин, вроде как извиняясь.
— Знаю. Отец иногда заставлял с двуручником упражняться, да еще и одной рукою. Говорил: это тебе на вырост, — Кирилл вздохнул, возвращая меч на прежнее место. — Я так, вспомнилось просто…
— Тогда, может, акинак опробуешь? Как раз в твою меру — и глянь, какова работа! Или гладиус новоримский. Что скажешь: хорош? А это — наших мастеров, вилецких. В добром бою получше иных иноземных будет. Красавец!
— У меня почти такой же.
— Ножи ратные да охотничьи, ханджары магрибские, тесаки тарконские не пожелаешь ли хоть глазом окинуть?
Брат Иов коснулся плеча торговца, наклонил голову:
— Ты прости нас, хозяин, — мы на время малое выйдем со князем.
Кирилл с сожалением оторвался от рассматривания богато изукрашенной горянской камы, отложил ее в сторону и последовал к выходу.
— Ну как? — спросил инок, почти не двигая губами.
— Ты о чем это?
— Почуял ли сейчас то же, что и прежде? — уточнил брат Иов столь же тихо и терпеливо.
— Нет.
— Для себя что-нибудь приглядел?
— Да, но не для себя. Мне вдруг в голову пришло княжичу Держану подарок сделать.
— Дело доброе. Держи свой кошель, а я здесь подожду.
Кирилл расплатился за отложенный кинжал вос