Там у моей телохранительницы был штат сотрудников, влияние на службы безопасности и полный карт-бланш на любые действия от князя Соколова.
Здесь же нет и половины вышеперечисленного, а угрозу навсегда потерять силу если со мной что-то случиться никто не отменял.
Отвечать я не планировал, нарочно выдерживая паузу и с серьезным видом набирая текст на телефоне. Скинул как раз проснувшемуся Алексу координаты своего нового жилища и велел привести сюда Эмилию.
Вчера так и не удалось потренироваться, а вылет в Прагу уже завтра.
— Чего ты хочешь? — с огромным трудом выдавила из себя такие простые слова Анна Зверева.
— Стать сильнейшим одаренным в империи, — удивился я вопросу, — ты же слышала.
— От меня чего хочешь, — стараясь сохранять доброжелательный тон уточнила Зверева.
Получалось у нее не очень. Вон и глаз опять задергался, но за старание плюс один балл.
— Полного подчинения, — легко нашел я ответ.
— Пф, — закатила глаза Зверева и откинулась назад на кресло, — я подчиняюсь только государю!
— Тогда его и иди охранять, — пожал я плечами.
— НЕ МОГУ! — взорвалось терпение Зверевой, и она соскочила на ноги.
Над головой жалобно запищали противопожарные датчики. Ну вот, теперь и кресла новые заказывать придется.
Огнеупорные.
— Правда не можешь? — уточнил я из любопытства.
— Да! — обреченно гаркнула Зверева и вновь опустилась на опаленное черное кресло, — ты не представляешь, как бы я этого хотела.
— Представляю, — кивнул я на затухший огонь.
Раньше подобной неосторожности и сбоев с контролем дара у Зверевой не наблюдалось. Видимо, близость государя влияет на ее силу куда ощутимее чем я предполагал. Даже затрудняюсь сказать хорошо это или плохо.
— Но это ничего не меняет, — продолжил я мысль, — если хочешь продуктивного сотрудничества, придется перестать видеть во мне ни на что не способного ребенка, которого тебе поручили охранять восемь лет назад.
— Это я могу, — подозрительно сощурилась Зверева и застегнула остальные пуговицы на рубашке.
— Не ставить под сомнение мои решения и приказы, — продолжил я список.
— Это уже сложнее, — скривилась Зверева, но на этот раз без категоричности в голосе и взгляде.
Прогресс.
— Забыть все что я тебе сделал за эти восемь лет.
— Нет, — резко мотнула головой девушка с такой силой, что меня обдуло потоком горячего пара.
— Попытаться стоило, — выдохнул я, принимая отрицательный ответ и продолжил, — взамен я даю тебе слово дворянина, что не умру.
— Никогда? — скептически хмыкнула Зверева.
— В ближайшие лет пятьдесят, — внес я уточнение.
— Как будто твоя жизнь зависит только от тебя, — проворчала Зверева недовольная условиями.
— Хорошо, — задумчиво потер я подбородок, — постараюсь избегать ситуаций, где вероятность моей смерти выше пятидесяти процентов.
— Двадцати, — попробовала поторговаться Зверева.
— Нет, — категорично заявил я и легким вызовом в голосе добавил, — неужели способностей гвардейца государя не хватит чтобы нивелировать жалких пятьдесят процентов угрозы жизни подопечному?
— Хватит конечно, — в сердцах оскорбилась Зверева, — если подопечный адекватный можно хоть все сто!
— Вот поэтому и пятьдесят, — улыбнулся я и деловито протянул руку, — идет?
— Как ты их высчитаешь? — подозрительно спросила Зверева, интуитивно чувствуя подвох, но не имея возможности определить, где именно этот подвох находится.
— С помощью «Ока», — абсолютно серьезным тоном заявил я.
Без доли откровенности мы так и останемся топтаться на месте и если уж кому я и могу доверить эту тайну, то телохранительнице, которая в сохранении моей жизни заинтересована чуть ли не больше, чем я сам.
— Идет, — после десятисекундной задумчивой паузы осторожно согласилась Зверева и пожала мне руку своей разгоряченной ладонью.
— Как я понимаю, полет в Прагу не дотягивает до пятидесяти процентов? — задумчиво поправляя ворот рубашки нарушила Зверева недолгую тишину.
— Верно понимаешь, — подтвердил я, — исходя из известных мне данных, вероятность моей смерти в Праге около двенадцати процентов. Да и то из-за слишком большого наличия неучтенных факторов.
— Чушь! — тут напряглась Анна Зверева и окинула меня упрекающим во всех смертных грехах взглядом.
В этом костре огненной ярости в выразительном янтаре ее глаз можно было сгореть заживо.
— Чистая правда, — примирительно поднял я руки, — слово дворянина. Единственный раз, за последние годы, когда вероятность моего выживания было менее ста процентов это нападение в гостевом доме Кропоткина. Пришлось рискнуть ради резонанса, да и спину ты мне прикрывала.
— Ты... Ты... Ты... даже не знаю... невероятно... — ошарашенно пыталась уложить факты в голове Зверева, прекрасно осознающая, что аристократ в мире силы не может разбрасываться словом дворянина.
Как Рюриковичи получают силу от благословения Рюрика, так и остальные аристократические рода черпают силу от предков, которые взращивали родовой дар поколениями.
Источника эфира моя гипотетическая ложь может и не коснулась бы, так как простое наличие эфирного источника ни о чем не говорит. Им могут обладать и безродные простолюдины, для которых нет никаких ограничений кроме церемониальных клятв.
Но вот родовой дар доступен только аристократам.
И этот дар весьма чувствителен к пренебрежению к чести рода, памяти предков или уважению традиций. Когда отец говорил, что некоторые аристократы не успевают освоить свой родовой дар и за всю жизнь, он имел в виду не только пробел в способностях и таланте.
Но и пробел в поведении.
Проклятие Рюрика за всю историю Российской империи оставило без дара четыре рода Рюриковичей. Один из которых лишился всего особенно показательно и относительно недавно по местной истории.
Каких-то тринадцать лет назад.
Ровно за год до того, как Михаил Елецкий сел на престол, власть силой попытался отнять род Оболенских. На тот момент самый многочисленный и могущественный род в клане Рюриковичей. Тогда Елецких только-только назвали будущими преемниками и Оболенские были с этим выбором в корне несогласны, силой захватив императорскую резиденцию.
Наказание было суровым.
Все до единого члены рода Оболенских и всех их побочных ветвей в одну ночь потеряли свой дар.
Не смотря на то, что в заговоре были замешаны лишь старшие члены рода, проступок был столь дерзок, что проклятие Рюрика накрыло всех Оболенских и в одночасье превратило некогда могучий род клана Рюриковичей в обычных простолюдинов.
Сохранив лишь свой искалеченный отсутствием дара источник эфира, Оболенские утратили все свое влияние, земли и статус.
Всех совершеннолетних Оболенских казнили на самом резонансном судебном заседании в истории, оставив в живых только детей, которых расселили по приютам без фамилии, рода и племени.
Говорят, имперские службы до сих пор пристально следят за их судьбой, готовые покарать за любые намеки на безосновательные попытки отомстить.
И пусть проклятие Рюрика распространяется только на его потомков, для остальных существовал схожий феномен, носивший название «Проклятие предков».
Основы взращивания и освоения родового дара везде были едины. Как были едины и проступки, за которые можно было получить наказание в виде ослабления родового дара аристократа или вовсе его лишения.
К таковым проступкам после кропотливого изучения общемировой практики вынесли четыре, из которых вытекло четыре же строгих правила, которых в той или иной мере старался придерживаться каждый аристократ на планете.
Первое правило. Заботиться о благополучии рода и никогда не действовать ему во вред.
Второе правил. Уважать предков, так как они присматривают за тобой и являются источником силы дара.
Третье правило. Сохранять личную честь. Бесчестный человек = неодаренный человек.
Четвертое правило. Чтить родовые традиции.
Доподлинно неизвестно все ли из четырех табуированных в магическом мире правил влияют на дар с одинаковой силой, но то, что определенное влияние имеет каждое из них, доказанный местной наукой факт.
— Ты чудовище!!! — наконец подобрала слова обескураженная Анна Зверева, сумев в полной мере осмыслить масштаб заявленной силы моего дара.
Моя телохранительница как никто другой знала как я жил последние пять лет. Поэтому мое заявление о том, что каждое из событий, сводивших ее с ума своей безрассудностью, не имело никакого реального риска для моей жизни, звучало для Зверевой просто диким. Выходящим за рамки ее понимания.
— Или безумец, поставивший на кон свой дар, — недоверчиво добавила она, — ты ведь понимаешь, что потеря дара равняется потере статуса аристократа? Тебя выгонят из семьи, а потом убьют чтобы не пятнал честь рода. И плевать как сильно тебя любят, это политика и вопрос сохранения всего рода.
— Я не особо разбираюсь, но за ложь, прикрытую клятвой дворянина полностью дар потерять невозможно, — со знающим видом подметил я, — прецедентов не было.
— Твоя ложь не просто прикрыта клятвой дворянина, она о твоем собственном даре! — обвинительно выкрикнула Зверева и начала загибать пальцы, — Намеренный вред роду своим ослаблением, оскорбление предков дар взращивавших, бесчестье нарушением слова дворянина и традиций лгать в лицо гвардейцам императора я в роду Соколовых не припомню!!! Все вместе это тянет на нарушение всех табу разом!!!
— Возможно, хоть и притянуто за уши, — не стал спорить я с заявленным списком, — если бы я действительно соврал.
— Конечно соврал! Твой... твое... «Око»... не может видеть будущее, а без этого о каких вероятностях ты можешь говорить?!
— Может моделировать, — поправил я, — при достаточном количестве имеющейся информации с точностью до мельчайшего события.
— Тогда бы ты был неуязвим! — возразила Зверева.
— Об этом и речь, — начав уставать от разговора вздохнул я, — представляешь, насколько бесполезны были твои потуги последних пяти лет.