Что-то настолько серьезное, что она без раздумий поставила на кон свою жизнь, согласившись со мной поехать.
— Нет, — вежливо отозвался Сомов, толи позабывший что перед ним простолюдинка ниже его по званию, толи признавший в моей спутнице союзника.
Ну или пожалел девочку, которая, по его мнению, не переживет сегодняшний день.
— Наш дед, Сомов Денис Августович осваивает корейскую поп-культуру, — грустно улыбнулся Иван Сомов, — Богатыри, хоть они и самые сильные одаренные в империи, но являются подневольными словно крепостные. Столь могучая сила, налагает пропорциональное количество ответственности.
— Неужели им совсем никак нельзя покидать территорию? — искренне удивилась Эмилия, еще десять минут назад поучающая меня за незнание истории.
— Обратная сторона того, что ты являешься абсолютным оружием, — за брата ответил я, — тебя начинают использовать соответствующе.
— Верно, — охотно кивнул Иван Сомов, отчего-то загоревшийся от обсуждения нашего могучего родича, — Богатыри они как ядерное оружие. Если применишь ты, то применят и против тебя. А если Богатырь начнет воевать в полную силу, города сотрет в порошок, а на их месте останется безжизненная пустыня, на которой из-за магического повреждения земли и воздуха еще лет сто нельзя будет жить. Вот и получается, что играют они роль сдерживания вражеских сил своим присутствием и редкими демонстрациями пары процентов своей силы, наглядно показывающими, что будет если обострить конфликт.
— И Богатыри совсем не воюют? — захлопала глазками девушка.
— Почему, воюют, — усмехнулся Сомов, — только не против других Богатырей и не в полную силу. Ну либо там, где на последствия для этого конкретного клочка земли всем наплевать. Но, поверь, одного их присутствия вполне достаточно. Вон, из-за Макара Степановича Габсбурги вынуждены постоянно держать в Вене своего Богатыря, а Германская империя целых двух, в Берлине и Мюнхене. Ни уйти не могут, ни напасть без риска обратить все Пражское княжество в руины, вот и сидят. Ждут пока Багратион от старости помрет.
— Похоже, не дождутся, — заключила Эмилия, бросив беглый взгляд на рыжебородого Богатыря, который энергично заливал в себя алкоголь словно воду и закусывал это цельными звериными тушами, умудряясь при этом уделять внимание каждой из десяти своих молодых пассий, — он же и на пятьдесят не выглядит.
— А ему ведь восемьдесят шесть, — уважительно выдохнул Сомов.
— Как и Денису Августовичу Сомову, если не ошибаюсь, — кокетливым голосом как бы невзначай добавила Эмилия.
И своими большими серыми глазками еще так невинно похлопала, что наш золотой мальчик Тобольска тут же растаял, не распознав очевидную манипуляцию и холодную женскую расчетливость.
Открытой информации по Богатырям практически нет, а ту, что есть, охраняют как стратегическую тайну. В мире силы любая мелочь против сильнейших существ планеты может сыграть определяющее значение.
И этими мелочами Сомов охотно делился по собственной воле.
Вопросов как этот наивный молодой человек выживал в столице целых четыре года у меня стало еще больше, но влезать я не стал. Пусть девочка поиграет с жертвой. Эмилия сама того не заметила, но ее покров за время беседы усилился на два ранга.
— Наш дед не такой, — смущенно улыбнулся не избалованный женским вниманием Сомов, — он примерный семьянин. К тому же спокойный и невозмутимый как штормовая волна.
— Это как?
— Опасен только тем, кто встанет у него на пути. Сотрет любого врага в пыль без злости, без осуждения, без улыбки. Просто потому, что может.
— И Корейцы так легко его пустили на свои земли?
— Наши там земли, сударыня, наши. Уже восемь лет как, — горделиво подметил Сомов, — да и что им оставалось. Собственных Богатырей у корейцев отродясь не было, а Китай славится только своими огневиками. Но эти рожденные из дыхания дракона полурослики обходят Корейское княжество стороной, — усмехнулся внук Богатыря, — дед еще будучи охранителем Сибирского региона отправлял на тот свет китайских огневиков пачками, а уж теперь, когда он живет у моря, смертников, желающих проверить силу одного из сильнейших водников на планете не находится.
— Получается, тоже ждут пока он умрет со старости, — робко констатировала Эмилия.
— Не дождутся, — облизнувшись выпалил увлекшийся Иван Сомов, — Дед в свои восемьдесят шесть выглядит еще моложе Багратиона. Он не пьет, не курит и тщательно следит за питанием.
— А третьему Богатырю Российской Империи, который благодаря своему атрибуту земли сделал Кавказские горы непроходимой границей для любого врага и вовсе девяносто два, — обеспокоенно вздохнула Эмилия, — и именно на них держится вся оборона Российской империи в данный момент. Все старики. Ни одного молодого нет и близко.
— Есть близко, есть, — не согласился Сомов и гордо выпятил грудь.
Я уж подумал на волне охмуренного женскими чарами мозга сейчас выдаст про себя со своим шестым рангом, от которого ему до уровня Богатырей еще лет пятьдесят тем же темпом развиваться, но нет. Показного бахвальства в золотом мальчике Тобольска не оказалось.
— Три самых молодых Витязя в истории Российской империи. Рюриковичи, которых уже сейчас называют сами перспективными одаренными за последнюю тысячу лет, — продолжил сбивчивым голосом Иван Сомов и только сейчас я понял его недавние слова про то, что все его время отнимает учеба в лицее и дела рода истинная правда.
Вон как глаза горят, стоило речи зайти про тему Богатырей. И постеры поди в покоях висят. Фанатик широкоплечий.
— Где вычитал? — решил вклиниться я в беседу, так как уже начало подходить время начала церемонии и надо было заканчивать, пока Сомов не наплел чего-нибудь действительно секретного, за что потом ему же и поручат устранять ни в чем не повинную девушку.
— Так надо уметь искать, — осуждающе хмыкнул Иван Сомов, — если планируешь стать однажды Богатырем, Артем, ты обязан знать такие вещи.
— Спасибо, но мне ваш способ с набором массы не подходит, — отмахнулся я, не став уточнять что знаю как минимум десять гораздо более эффективных методов обращения с эфиром.
— Так эти Рюриковичи изобрели свой собственный метод, тем и знамениты, — неожиданно заявил Иван Сомов и мое внутреннее любопытство ворохнулось в груди.
— А вот с этого момента поподробнее, — придвинулся я, подмечая краем глаза слегка обиженное личико Эмилии, которая явно надеялась выведать из разговорчивого внука Богатыря побольше.
— Не факт, что их метод рабочий, — тут же слегка сдал назад Сомов, — ранга Витязей достигают довольно многие, но путь от него до Богатыря куда сложнее и длиннее, чем им может показаться. Мой дед шел от Витязя к Богатырю тридцать лет.
— Это-то понятно, — отмахнулся я от информации, которую и так знал.
Так-то он и мой дед тоже, пусть и рос я отдельно, моего отца он не жалует и фамилии у нас разные. Факт родства все равно остается фактом.
— Что за метод? — предчувствуя неладное спросил я.
Иван Сомов было открыл рот чтобы ответить, но дальняя дверь из внутренней части Пражского града неожиданно распахнулась, оркестровая музыка стихла, и по залу разнесся громкий возглас слуги.
— Его светлость Невский Илья Романович, князь Новгородский!
Все взоры присутствующих тут же устремились к появившемуся высокопоставленному Рюриковичу, который вышел из древнего рода предыдущего императора всероссийского, а ныне являющегося князем третьего по значимости города Российской Империи.
— Вот сам у него и спроси что за метод, — кивнул с широкой улыбкой на лице Иван Сомов, — Илья Романович и есть один из этих трех Витязей.
Глава 11
Под наблюдением сотни бесконечно уважительных взглядов в гостевую резиденцию Пражского града вошел статный мужчина в парадном бело-золотом кителе с серебристыми полосками и погонами генерал-майора.
Молодое лицо светлейшего князя Ильи Романовича Невского сияло лучезарной улыбкой выбеленных зубов. Черные как смоль волосы были зализаны на правый бок, а темно-карие глаза отдавали не по годам мудрой глубиной.
Фуражка с гербами царской армии располагалась в сложенном локте молодого Рюриковича. Под легкомысленно расстегнутым утепленным кителем просматривалась перламутровая рубашка с алыми пуговицами с нанесенными на них гербами рода Невских. На парадном поясе висел золотой артефактный кортик на специальных ремнях и от него ощутимо веяло холодным эфиром.
Эффектно появившийся тридцатилетний Рюрикович был тут же обласкан вниманием, но довольно быстро и умело выбрался из океана людей в сопровождении двух седовласых представительных мужчин и отправился к отдельно стоящему трехъярусному вип-столу, огороженному золотисто-красной веревкой от остальных смертных.
Идеальная осанка, цепкий взгляд, выверенная походка без единого лишнего движения завораживали и подавляли волю каждого, кто осмеливался смотреть на Невского Илью Романовича достаточно долго.
Вязкие путы вылезали из глубин собственного подсознания и оплетали разум. Чтобы отогнать неприятное и весьма наглое эфирное воздействие пришлось приложить немало усилий, а ведь мы с Ильей Невским даже глазами не встретились.
Ментальный дар, способный покрыть столько боевых одаренных разом, причем без малейших усилий, вызвал у меня нотки уважения.
Не смотря на восьмую ступень и ранг Витязя, Илья Романович Невский управлял своим эфиром куда эффективнее Богатыря Багратиона, и если молодой Рюрикович научился этому самостоятельно, то его по праву считают гением.
Тело само дернулось в сторону интригующего гостя, но нас, помимо почти двух сотен метров, разделяли еще и десятки аристократов, которые окутали все подходы к Илье Невскому плотным кольцом, будучи готовыми сражаться насмерть за право получить внимание самого молодого генерал-майора царской армии.
— Ага, спросишь у него, — выдохнул я, — пока буду пробираться, и церемония закончится.
— Да и не пустит тебя туда никто, — поддакнул Иван Сомов, кивнув на дворян, которые чуть ли в глотки друг к другу не цепляются, лишь бы выбить местечко поближе к Рюриковичу, — для некоторых из них это шанс всей жизни. Как и двое других Витязей, Илья Невский ведет весьма скрытный образ жизни. На крупных приемах не появляется, в свет выбирается редко, свою жизнь не афиширует, социальные сети не ведет и попасть к нему на аудиенцию невозможно из-за отсутствия секретаря и постоянных разъездов.