[7]. Но так или иначе, развиваться город будет стремительно. Вон уже другой берег обживают вовсю, потому что на этом стало тесно. В прошлой жизни, помнил Сергей, город уверенно захватил оба берега, а через Волхов выстроили мост. Крепкий такой. На нем нередко устраивали разборки между правобережьем и левобережьем. С него когда-то упал в воду идол Перуна, «вырвавшись» из христианских рук и попутно до смерти придавив пару человек.
Здесь пока что торжеством христианства не пахло. Перуна, впрочем, тоже особо не почитали. У здешних словен – свои боги. Ну да не принципиально. Важнее то, что крепкая позиция здесь, в Новом городе, – отличный плацдарм для развития. В структуру того Новгорода Сергей полноценно влезть так и не сумел. А в этом у него уже своя территория и «свой» тысяцкий конца. Общего, городского, здесь пока не выбирают. Вместо него княжий наместник с ограниченными правами и вече.
Правда, и недоброжелатели у Сергея здесь тоже имеются. Но – решаемо. Радикально.
– И много вас? – спросил он.
– Родня моя вся, – признался Вощаник. – Но я – старший сын! – тут же уточнил он, чтобы не уронить значимости.
Значит, пока что род, не братство. Ну, так даже проще.
– Советуйся, – разрешил Сергей. – Но не тяни. Днями мы уходим.
Глава 13Преданность по-новгородски
Вышли они из Новгорода только через четыре дня. Задержались, потому что, узнав о предложении, сделанном Вощанику, Сергея навестили еще пятеро купцов. Это ж какое искушение: не платить за охрану, да еще и игнорировать вымогателей – мелких владык.
Сергей в свою очередь сделал жест доброй воли: предложил Радиле присоединиться к каравану. Бесплатно. Так сказать, проявил дружелюбие. Заранее зная, что Радила откажется, потому что, по имеющимся у Сергея сведениям, свой санный поезд на юг боярин уже отправил, а новый ему за пару дней не собрать. О последнем сообщил Сергею Поджар. Очень полезный оказался деятель. Всех знал, ко всем имел подход. Вот только с Сергеем опростоволосился. А почему? Потому что обратился к неправильному источнику, Грудяте. А тот уж постарался представить Вартислава Дерзкого так, чтобы не отпугнуть.
В общем, и на старуху бывает…
Биография у Поджара была интересная. Мамка у него была из рода здешних огнищан, а папка… холоп. Причем латгал. Правда, холоп не простой, а боевой. Военнопленный, купленный этим самым огнищанином. И сбежавший при первой возможности, успев перед этим обрюхатить Поджарову мамашу.
В общем, детство у Поджара было трудным. В пять лет его продали. С глаз долой. Продали тогда еще соцкому Житовиду, а тот подарил холопчонка сыну. Служкой, игрушкой… Чем захочет.
Характер у Левоты уже тогда был упрямый. Если чего хотел, то подать непременно.
Поджар очень хотел выжить. А для этого надо было стать бояричу полезным. А еще лучше – незаменимым.
И Поджар стал. Добывал, что надо, воровал для него, если требовалось, угождал во всем, спал у порога, подскакивал по первому зову, терпел оплеухи и настоящие удары, выручая задиристого Левоту, когда тот выбирал противников не по силам. Выручал, защищал, спасал, принимал на себя вину вместо хозяина…
И своего добился. Стал тем самым. Незаменимым. А потом вдруг взял и выкупился. Насобирал денежек и принес как раз баллотировавшемуся в тысяцкие Житовиду. Причем при свидетелях. А сумма-то была – никакая. Сколько там за мальца пятилетнего взяли. Так-то Житовид на выкуп наплевал бы, не стал отнимать у сына полезную игрушку. Но – свидетели. Но – репутация. И закон. Рожден-то Поджар был от свободной женщины. А что продал дед ублюдка, так на то его, деда, воля. Да, продал втихую, чтоб репутацию не портить. Но Поджар не поленился, притащил видака – дедова младшего брата. Как уговорил, неизвестно. Но уговорил. И тот подтвердил: да, родился свободным. Следовательно, не обельный холоп, а залоговый. Имеет право выкупиться.
Ну и все. Выкупился.
Рассерженный Житовид в свою очередь пообещал проследить, чтобы ни один новгородец не дал ему ни работы, ни приюта, но Поджар не растерялся. Предложил Житовиду службу. Тот бы с удовольствием послал парнишку… побираться. Но вмешался сынок, который жизни без «подай, устрой, принеси» Поджара не представлял.
И Поджар вернулся. Но уже не на половичок под дверью, а с полными правами свободного новгородца. Пояс и нож он купил себе сам, а место за хозяйским столом, нормальную одежку и все прочее, положенное пареньку, обеспечил уже Левота.
А так все осталось по-старому. Включая кулачные бои, до которых Левота по молодости был изрядно охоч, несмотря на многочисленные травмы.
Левота рос, Поджар тоже. Теперь уже не холопом, а спутником. Все время вместе. Из одного котла ели, одним девкам подолы задирали. Вместе учились с оружием управляться и товары считать.
А потом Поджар опять выдал коленце: женился. И не на ком-нибудь, а на дочке уважаемого в Новгороде купца. Которую по родовой, можно сказать, привычке обрюхатил. Только, в отличие от папаши, сбегать не стал, а посватался. Купец дочку любил, а дочка любила Поджара. У которого, кстати, уже и денежки имелись. Умел парень брать свое. Сладилось.
Для всех. Кроме Левоты.
Тот к этому времени тоже женился и, как отец, называл себя боярином. Здесь, в Новгороде, с боярством попроще. Папа готовил Левоту в наследники, в том числе и политические, а потому активно приобщал сыночка к грязным играм.
И в играх этих посредником был Поджар, который прекрасно понимал: если что не так, его сделают крайним.
Собственно, и сделали, когда он оплошал с Сергеем.
Сколь веревочке ни виться… Но что делать? Даже став мужем и войдя в чужой род, Поджар не мог послать Левоту с папой. Те не простили бы и не спустили. Слишком много он знал. Вот и решил Поджар с Левотой не рвать. Тем более деньги.
Вот только прежней дружбы между ними не осталось.
Поджар жил до первой серьезной оплошности. И знал это. Но попала собака в колесо…
В любом случае он сумел стать свободным, уважаемым и богатым, что для мальчишки-холопа – величайшее достижение. А еще он осиротел. В доме его родного деда случился пожар, и огонь пожрал огнищанина вместе со всем семейством. Включая дядьку, который когда-то свидетельствовал о рождении Поджара.
Но остался двор, пашни, скот, холопы…
И все это унаследовал Поджар. Невелика проблема с его-то связями.
Дом отстроили и стали использовать в качестве загородной базы для наемников. Например, Хлёдвир со своими головорезами жил именно там.
– Если тебе нужно будет кого-то спрятать, хорошее место, – сказал Поджар Сергею. – Имей в виду.
Поджар умел быть полезным. Причем – загодя. И Сергей знал: новгородец будет предан. Такие, как Поджар, ценят человеческое отношение больше денег. А еще Поджар проникся к Сергею искренней симпатией, когда узнал, что у них схожая судьба. Обоих фортуна обрекла на холопство, и оба сумели ее перебороть.
Глава 14Разбойники
Из Новгорода Сергей вывел санный поезд почти километровой длины. Больше сотни саней, из которых половина – его. Пришлось даже дружину разделить: отправить два десятка в хвост, потому что, будь Сергей на месте разбойников, именно хвост он бы атаковал. К охране своего и чужого имущества Сергей отнесся очень серьезно. Передовой конный дозор, фланговые из норегов на лыжах. Если останавливались в деревнях и городках – ночные караулы и секреты на околицах. И тренировка неплохая в формате «колонна на марше», и очень полезно с позиции безопасности. Сергей знал обычную разбойную практику: работать в связке с осведомителями в местах ночлегов.
А находить крыс куда проще, когда знаешь, где искать.
– Говорю же: сказано было вас не трогать! Я правду говорю! – плакал висящий на столбе парнишка. – Не мучьте меня! Умоляю! А-а-а!..
Сломался он сразу, едва к столбу привязали. Орал не от боли – от страха.
– Не врет, – сказал Сергею Грейп. – Слизняк. Сейчас второго приволокут. Надеюсь, он покрепче будет.
Грейпу Гримисону нравилось ломать людей. Это как поединок. В котором он, Грейп, почти всегда побеждал. Проигрывал редко. Когда встречались особенные. Сильные. Или безумные. Грейпу такие попадались дважды. Кому боль – не боль, а веселье. Отец, когда учил Грейпа, предупреждал: если воин терпит боль – боги радуются. А иным от богов бывает дар: боль становится в радость. Не только такая, как в бою, когда от нее кровь закипает, а вот так, под пыткой. Это судьба дает человеку возможность показать великое мужество. И то, что не всякого можно сломать умелому палачу, было хорошо для Грейпа. Ну что это за поединок, когда знаешь, что победишь наверняка. Хорошо для Грейпа, но плохо для дела. Ведь если Грейп проигрывал, то не узнавал правды.
Но не этой ночью.
Кряжистый мужичок, которого приволокли дренги, выглядел крепким, но не из той породы, что радуют богов мужеством.
– Этого снимайте, а этого вешайте, – распорядился он. – Только одежку с него снимите, а ты, – перепуганному холопу, – дров в очаг подкинь, чтоб пожарче.
Все же зима на дворе.
Хлипкий парнишка уполз в угол, а кряжистого мужичка споро разоблачили и повесили на столб. Тут-то он очнулся и сразу заорал.
Грейп сунул ему кулак под дых и, пока тот молча разевал рот, сказал деловито:
– Говорить будешь, когда я велю и то, что я велю. Если понял – кивни.
Но мужик вместо кивка с сипом втянул воздух и снова заорал.
Ну, раз он хочет покричать, пусть покричит.
И Грейп дал ему такую возможность.
– Да, дело не наше, – согласился Сергей. – Но весело же!
– Что ж веселого, если добычи не будет? – не согласился Убийца.
– А может, и будет! Откуда ты знаешь, кого они до нас ощипали? – вступил в спор Трани Журавль. – Давай сбегаем, тут же недалеко!
Дёрруд покачал головой. Не одобрял. Но особо и не спорил.
– Младших возьмем, – сказал он.