той жизни Фрёлаф пережил трех князей, и внуков у него было не меньше десятка.
– Прошу, Харальд-конунг, принять в дар этот меч, и пусть даруют нам боги радость никогда не встретиться по разные стороны стены щитов! – торжественно провозгласил Сергей, разворачивая шелковый плат.
Один из трех элитных франкских клинков, которые он взял с собой, отправляясь на юг. Этот, как рассчитывал Сергей, станет его ключом к городу Смоленску.
Конунг принял дар двумя руками. Бережно, будто младенца. Наверняка это был не первый образец европейской металлургии в его жизни. И даже не первый клинок франкской работы. Но такого в коллекции конунга точно не было. Безупречный меч. Даже во Франции он стоил минимум полтора каролингских фунта золотом. Здесь, на Руси, такое оружие бесценно. Оба они, Сергей и Харальд, это знали. Для Харальда это был шок. Да, конунг ждал, что ему подарят оружие. И знал, что скорее всего это будет меч. Но такой…
Харальд был потрясён не меньше, чем в свое время тесть Сергея ярл Торвард. Хотя, правды ради, тот клинок был куда проще.
Конунг держал меч и не чувствовал его веса, настолько тот был легким. Таким можно сражаться вечно: рука не устанет и лезвия не затупятся. А как красив!
Харальд кивком подозвал сына, передал ему меч, шепнув: «Подержи», а потом шагнул к Сергею и сдавил в объятьях. Постоял так секунд двадцать, отпустил, отступил на шаг и торжественно произнес:
– Отныне, Вартислав-хёвдинг, ты мне больше чем друг! Ты – родич мой по железу! – Он повернулся к Фрёлафу: – Запомни это, сын! Вот человек, которого отныне здесь, в Смоленске, ты будешь принимать как брата, даже когда меня не станет! – И снова Сергею: – Ты сам не ведаешь, Вартислав, что сейчас сделал для нашего рода! Но я расскажу тебе! Непременно! Когда мы поднимем чаши за нашу братскую дружбу! – Он забрал у сына меч, вскинул вверх и рявкнул: – Слава!
– Хрод! – взревели смоленские хирдманы. – Хейр!
И теперь уже Сергей был потрясен. Он-то забрасывал крючок, надеясь поймать налима, а вместо него увидел усатую голову пудового осетра. Снести бы такую добычу…
– …Когда-то, – не вполне внятно басил изрядно поддатый Харальд-конунг, обнимая Сергея за плечи, – у нашего рода был свой меч. Меч без имени. Да. Так он и назывался. Меч-Без-Имени. Проклятый меч. Отец, умирая, велел похоронить его под порогом. Забрал проклятье с собой, а мне сказал: меч без имени нашел твоего прадеда. Будешь достоин, сказал мой отец, и твой меч сам найдет тебя! И вот пришел ты, друг мой Варт! Будто вестник самого Тора… Твой дар… Я назову его… Назову… А, потом! Сейчас я пьян, а это важное дело!
Тут конунг был прав. И что пьян, и что важное.
Однако на следующее утро Харальд все-таки дал имя мечу: Радость Встречи. Хорошее имя. В истинно скандинавском духе. С многими смыслами.
А еще Сергей узнал, что отныне он может приезжать в Смоленск, когда захочет, как захочет и с кем захочет. И будет ему здесь всегда прокорм и приют.
В знак особого доверия конунг даже показал ему свои «закрома»: огромную ямищу глубиной метров в пять, разделенную на ярусы и заставленную бочками, ларями и прочим. Не пустым, само собой. Одного пива хватило бы всю зиму пировать.
– Многие гарды, – сказал конунг, – пали не из-за ветхих стен или слабых воинов, а всего лишь потому, что у храбрецов заканчивались припасы. Мой город не падет никогда!
Сергей мог бы возразить, что видел, как падали города и с лучшим обеспечением, но не стал. Бережливый – он такой и есть. Бережливый. Но не жадный. В тот же день публично и торжественно объявил: с Сергея и его товаров в Смоленске отныне – никаких пошлин. Ни дорожных, ни даже торговых. Ну он же теперь, считай, член семьи, а с родни брать неприлично. Ну, кроме подарков, за которые положено отдариваться.
– За твой подарок мне отдариться нечем, – честно признался Бережливый.
– Ты уже отдарился, Харальд! – заверил его Сергей. – Братская дружба такого, как ты и твоя семья, поистине бесценна.
– Как и твой дар! – обрадовался Харальд.
Ну да, Бережливый.
Это он пока не в курсе, что Сергей собирается наладить через Смоленск постоянную транспортную линию имени себя. Но слово сказано, обратного хода у конунга нет.
Впрочем, есть у этой медальки и другая сторона. Если вдруг у Харальда какие-то проблемы возникнут, правильным будет ему помочь. По-братски, так сказать.
Впрочем, учитывая положение города и авторитет его князя-конунга, серьезных проблем быть не должно. А с мелкими конфликтами Харальд и сам разберется.
Десятник, который «вызвал» на хольмганг Дёрруда, отправляться в Валхаллу не стал. Пришел к Убийце с подарком и извинениями. Мол, он бы рад сойтись с таким великим воином, но конунг не дозволил.
Короче, посидели, выпили, помирились. По словам Дёрруда, неплохим человеком оказался этот хускарл. Настоящим даном, хоть и родился в Гардарике.
Глава 20Киев. Звереныш
Приятно, когда оказываешься дома. Даже если этот дом еще в стадии строительства. Плохо, когда все вокруг активно строятся, а ты нет. Обидно.
Именно это чувство испытывал Сергей, глядя на царившее вокруг оживление.
Киев строился. Собственно, он строился уже не первый год, и главное строительство, городская стена, было уже завершено. И что обидно: внутри этой стены нет дома, принадлежащего ему, Вартиславу Дерзкому.
И даже здесь, в посаде, нет.
Своего.
Дома.
Есть подворье, удобное и достаточно просторное, арендованное на постоянной основе. И еще одно подворье неподалеку, оплаченное на время пребывания дружины Сергея здесь, в Киеве. Вопрос же с площадями внутри стен – сложный. Одного желания купить-продать мало. Требуется одобрение князя, даже если речь идет не об элитной Горе, а только об общегородской недвижимости.
А вот дадут ли? Надо с князьями решать. Или с князем. В данном случае с Игорем, поскольку Олег отбыл на полюдье и в ближайшее время вряд ли вернется.
С Игорем же сложно. Сергей с младшим князем ни в коем случае не враги, но и не друзья. Если Олегу Сергей пригодится в его завоевательских планах, то Игорю на амбиции старшего наплевать. Его же собственные намерения могут меняться в зависимости от настроения, а решения Игоря, как уже не раз видел Сергей, принимаются не столько с позиции разумности, сколько в зависимости от накала «чувства собственной важности».
Поэтому, приехав в Киев, Сергей не стал торопиться в Детинец. Сначала надо было оценить ситуацию, настроение Игоря и только после этого наносить официальный визит. Хотя тянуть тоже нельзя. Вдруг обидчивый младший князь решит, что Сергей его игнорирует?
К сожалению, у Сергея не было знакомых среди киевского боярства, близкого Игорю. Среди воинской элиты Олега – да, но все они сейчас на выезде с Олегом.
Были еще торговые партнеры – из купеческой среды, но и среди них ни одного вхожего в княжьи палаты.
Оставались слухи. И интуиция. Вот за этим Сергей и отправился сюда, на постоянно действующую ярмарку, оставив вопросы размещения и обустройства на Дёрруда с Милошем.
Киевская ярмарка – это не просто стихийный рынок. Это маленький город, образовавшийся здесь, рядом со спуском к Днепру, с самого начала зимнего сезона.
Торговые ряды с навесами и без. Шатры, наскоро собранные срубы… Даже ледяные дома, используемые главным образом в качестве складов. Многие, впрочем, торговали прямо с саней. Опт и розница, причем ассортимент пошире, чем в Новгороде. Сотни продавцов, тысячи покупателей и просто зевак. Ярмарка ведь не только рынок, но и еще развлекательный центр, а также место, где можно вкусно перекусить, «арендовать» на срок какую-нибудь экзотическую рабыню, причем после ее можно и купить, если понравится и цена подойдет. А можно и «свежим» живым товаром разжиться. Челядью в Киеве торговали круглый год. Есть из чего выбрать. Однако главный рабский рынок, он в стороне, сразу за загонами для скота, которого нынче немного. Главным образом на мясо.
Зато мохнатые по зимнему времени кони – в избытке. Когда водные пути становятся зимниками, потребность в лошадях резко увеличивается.
– Ты гляди, что творит, – вполголоса проговорил Машег, обозначив направление кивком головы.
Восхищение Машега вызвал малец лет десяти-одиннадцати, которого ловили трое бородатых смердов. Причем на пятачке размером с площадку для хольмганга. Малец ускользал от ловцов, подныривая под загребущие лапы, уклоняясь и путая противников. Один раз даже между ногами у одного проскользнул. Но шансов у мальца было немного. Вырваться на оперативный простор он не мог: все выходы заблокировали зрители, чьи интересы были явно на стороне ловцов.
– Украл что-то? – предположил Сергей.
– Или хлопеныш чей-то, – предложил свой вариант Машег. – Конец зверенышу.
– Почему так решил?
– Это они пока его попросту ловят, от скуки, – пояснил Машег. – Притомятся – бить начнут. От кнута он так не побегает.
Один из ловцов плюхнулся на живот, пытаясь накрыть мальца тушкой, словно куренка. Но тот опять увернулся и попытался нырнуть под прилавок. И, возможно, даже сумел бы ускользнуть, но купчик с той стороны ловко пнул его ногой, выбросив обратно на пятачок. Малец выкатился наружу, встал на четвереньки и тут же, боком, как котенок, отпрыгнул вправо, а толстая нога в меховой онуче топнула впустую.
– А он мне нравится, – сказал Сергей. – Пойдем-ка…
И зашагал вниз.
Машег – за ним. А за Машегом – три варяжских отрока, которых Сергей взял с собой для солидности. Ну и вещи носить, если что купит.
Народ между рядами стоял плотно, и протискиваться Сергей не стал. Взобрался на доски торгового ряда и зашагал по столам. Аккуратно, чтобы ничего не подавить. Хозяева товаров ворчали, но так, вполголоса. Шитые серебром сапоги, соболья шуба, полы которой оттопыривали ножны… Созерцание подобных предметов очень способствует терпению.
Машег тоже вспрыгнул на столы и зашагал следом, но он не особо деликатничал: что-то сбил, что-то опрокинул, раздавил какую-то чашку… И тут же, не глядя, сыпнул за спину пригоршней медяшек, щедро перекрыв причиненные убытки.