Печенеги летели птицами. Степь, она к такому располагает. Бескрайний простор, ровное травяное море…
Которое, как и просто море, может хранить в глубине неприятные сюрпризы.
У хана жеребец был самый проворный. Он первым и нарвался. Вскрикнул жалобно и нырнул головой в траву. Хан, отличный наездник, успел. И ноги от стремян освободить, и махнуть через холку, и даже приземлиться красиво, перекатом. Вот что значит с двух лет в седле. Но если боги лишают кого-то удачи, то радикально. Скачущий конь даже в галопе на человека старается не наступить. Но не в такой замятне. Из скакавших за ханом половина потеряла скакунов. Вторая половина грудью встретила варяжские стрелы. И грудь эта у подавляющего большинства была защищана только рубахой. Оно, конечно, бывают зачарованные рубахи, которые даже от удара топора защищают, во всяком случае, так сказители говорят. Но у печенегов подобных рубашечек не имелось. Там, куда первым и так ловко приземлился хан хоревой, в считаные мгновения образовалась дикая мешанина из раненых людей и коней. А те, кто сумел сдержать скакунов, растерялись. Вперед – некуда. Сзади – русы и хузары.
«А ведь это удача!» – подумал Сергей.
Такой враг – идеальная возможность опробовать своих в конной схватке!
Мар с радостным ржанием встал на ноги. И сотня дружинных коней немногим от него отстала. Сергей окликнул Машега и показал рукой: с той стороны веди!
И пошли варяги двумя крыльями, огибая побитых копченых и заходя с флангов к остальным, растерянным, не знающим, как дальше.
Так-то силы казались примерно равны: хоревой тоже где-то под сотню осталось. Но только казались. Броней на печенегах, считай, нет. Колчаны опустели. А степняка без стрел даже не особо привычный к конному бою нурман завалит.
И заваливали. Самых шустрых сбивали из луков, прочих ссаживали мечами и копьями. Не бой – побоище.
Когда к месту схватки подскакали хузары, сражаться им было уже не с кем.
Хорошо получилось. Лихо и без потерь. Сергею очень понравилось. Всегда бы так.
А кому не понравилось, так это Егри, людям которого боя практически не досталось. Ну и самим печенегам, разумеется.
Особенно тем, кому не повезло выжить. Не повезло, потому что брать копченых в плен никто не собирался. Хана с двумя близкими родичами посекли в бою, а за остальных выкупа не дождешься. Рабы же из степняков скверные.
– Значит, ромеи… – проговорил тархан Илан, глядя на привязанного к столбу печенега.
В том, что тот сказал правду, хузарин не сомневался. Достаточно глянуть на хоревой, чтобы понять: в таком состоянии не лгут. Тем более и парочка других печенежских сотников, которым не повезло выжить, говорила то же. Хан ждал ромеев, которые должны были привезти ему золото. А за это золото хан должен был напасть на Саркел.
Илан был не в курсе истории с золотом и трофейным хеландием. Ноам сдержал слово. Помалкивал.
Смотрел, слушал и загадочно улыбался.
– Тебя это удивляет, друг мой Илан? – спросил великий князь.
По его мнению, это было очень разумно: натравить одних недругов на других.
– Не то чтобы… – Илан сделал знак, палач двинул ножом, и печенег отмучился. – Однако великий хакан Беньяху как раз сейчас ведет переговоры с ромеями.
– Очень уместный ход, – заметил Сергей. – И как раз сейчас. Беспорядок в хаканате усилит позицию Константинополя, а позицию Итиля, соответственно, ослабит.
Сказал он это по-ромейски. Прозвучало весомее, а Илан языком Византии владел в совершенстве. В отличие от Олега. Но тому тоже знаний хватило.
– А беспорядок у ромеев будет, наоборот, на руку хакану, – произнес великий князь. – Возможно, великому хакану не стоит торопиться с переговорами.
– Я скажу ему об этом, – пообещал Илан. – Но тебе стоит поторопиться, если ты хочешь благорасположения великого хакана.
– Следующей весной. По высокой воде, – пообещал Олег. – Пойдешь с нами?
– Если будет на то воля Беньяху и Господа! – Илан слегка поклонился. Не Олегу – Богу. – Одно мне непонятно, – добавил он чуть погодя. – Почему ромеи не пришли?
– Дорога неблизкая, – сказал Олег. – Всякое бывает. Шторм, например. Или люди… Золото, оно многих манит. Я бы, например, от него не отказался.
– Ромеи – лучшие враги! – мечтательно произнес Машег. – Нельзя, чтобы Беньяху-хакан с ними замирился. Миром славу не добыть.
Илан и Олег переглянулись. И выражения лиц у них были на удивление схожи. Какая, на фиг, слава? Они о серьезном говорят: о золоте.
– Клянусь! – торжественно провозгласил Олег. – Клянусь, что не посажу на руку сокола до тех пор, пока не прибью щит к вратам Константинополя!
И немедленно выпил.
Мощная клятва, однако. Отказаться от соколиной охоты минимум на год – это круто. Хотя… Сокола ведь не обязательно самому в небо выпускать.
– Прибью щит? – удивился Илан.
– Это иносказательно, – пояснил разбиравшийся в обычаях русов Машег. – Значит взять в данники.
– Ого! – Тархан с уважением поглядел на Олега. Впечатлился масштабом.
– Что-то я проголодался, – сказал киевский князь, только что поклявшийся нагнуть целую империю.
И они пошли пировать.
Наличие неподалеку горы трупов, которых никто не собирался хоронить, ни русов, ни хузар не смущало. Пусть у степного зверья тоже будет праздник.
– Как ты был прав, когда решил не вести хеландий в Киев, – негромко сказал Сергею Машег. – Олег – вещий. Наверняка бы догадался, куда делось ромейское золото.
– Твои родичи лишнего не ляпнут?
– Ноам, как видишь, молчит. Остальные – как он.
– Тогда все хорошо, – кивнул Сергей.
– Нет, – возразил Машег. – Не хорошо. Хорошо будет, когда мы на ромеев двинем. – Он помолчал немного, а потом сказал: – Я в Белозеро с тобой не пойду, брат. С Иланом в Итиль пойду. Жениться буду. Приглашаю!
Сергей покачал головой:
– Не могу, брат. Мне тоже жениться. На Искоре. Я Милошу слово дал.
– Понимаю. – Машег вздохнул. – Сколько лет мы с тобой не расставались, брат? Два года, три…
– Кажется, я тебя всю жизнь знал, – ответил Сергей.
«И не одну», – добавил он мысленно, а вслух произнес:
– Вот уж не думал, что нас разлучат женщины!
– Не женщины! – строго произнес Машег. – Долг! И не разлучит, а всего лишь разделит на время. – И другим тоном: – Ты, главное, лук брать не забывай! Пьяного печенега еле-еле перестрелял. Стреляешь, как нурман! – Хузарин глянул туда, где веселились свеи, а в частности – на выделявшегося двухметрового Трани Журавля, и уточнил: – Даже похуже иного нурмана.
«Господи, – подумал Сергей. – За что мне такое нестерпимое счастье – жить в этом дивном мире? А сколько всего еще впереди…»
Ветер сменился. Добавил к запахам воды, травы и жареного мяса вонь мертвечины.
Но Сергей не ощутил отвращения. Прав был Харальд-конунг. Это не вонь. Это запах победы.