— Вы настаиваете на этом? — уточнил Ректор.
— Настаиваю! — подтвердил я.
— И обвинений в похищении и попытке убийства выдвигать не станете?
— Пока меня самого не обвинят, — подтвердил я.
— В чём? — уточнил Ректор.
— В нападении и убийстве… этого Куа… Куа-чего-то там, его сыновей и учеников, — пожал я плечами. — Если следовать вашей логике, Herr Рейсс.
— Что ж, — проговорил Ректор и повернулся к Сатурмину.
— Российский Император, пока не уполномочивал меня подавать протест или выдвигать обвинение, ни Германскому Кайзеру, ни Великому Магистру, ни Американскому Императору, — спокойно ответил Граф. — Пока.
— Пока…
— Пока кто-то из них не начнёт выдвигать обвинения ему, — усмехнулся Сатурмин. — «Нет тела — нет дала», значит? — повернулся ко мне Граф. — Интересная присказка. Надо запомнить.
Глава 8
— Что думаешь о нём? — прозвучал вопрос в кабинете, который я минуту назад покинул. Что-то оставлять после себя «мокрые следы» в интересных помещениях, входит у меня в привычку. Или в правило.
Правда, в этот раз, я решил заморочиться и оставить «подслушивающее устройство» на более длительный срок. Не так, как раньше — капелька воды, которая почти мгновенно высыхает, стоит мне увести от неё своё внимание. Нет, нынче я занялся откровенным вандализмом и вредительством: отправил некоторое небольшое количество водички под стол, на нижнюю поверхность его крышки, где заставил её «проесть»/«просверлить» глубокую дырочку, в которую вода зашла и «замуровала» за собой вход.
При этом, чувствительность этого «жучка постоянного базирования» оказалась достаточной для того, чтобы я теперь достаточно отчётливо мог разбирать все слова, говоримые в кабинете.
Понятно, что даже «постоянство» базирования не означает постоянство подслушивания — для этого пришлось бы всё время держать своё внимание сконцентрированным на этой точке, оставив тело в зомбиобразном состоянии. Но, по крайней мере, теперь не придётся посещать кабинет, чтобы закинуть новую порцию Воды, если мне приспичит послушать ведущиеся там разговоры, как вот сейчас.
— Врёт, — последовал совершенно однозначный ответ незнакомого мне голоса. Видимо, Ректору ответил тот самый Herr, который при мне ни разу ещё не заговаривал.
— Врёт, — согласился с ним и Сатурмин. — Всё он прекрасно помнит. Только говорить не хочет.
— Но, станет ли молчать дальше? — прозвучал вопрос от всё того-же голоса.
— Я склонен верить в это, — ответил опять Сатурмин. — По поводу Гранда Осирио, пропавшего в Питере, ведь он до сих пор молчит. А ведь, Юрка — последний, кто того видел… живым. Насколько мне известно.
— Нас это устроит, — ответил неизвестный мне до сих пор Herr. — Молчание всех сторон будет наилучшим выходом в сложившейся ситуации. Почти сутки прошли с происшествия, а Американцы до сих пор ничего не сказали, словно, и не произошло ничего. Они молчат, Долгорукий молчит, эксперты работают. Может и получится замять возможный скандал.
— За Американцев не скажу, а в Долгоруком я уверен — парень, на удивление, не из болтливых. Единственное, что его действительно интересует — это музыка. На всё остальное: на политику, на своё положение и Статус, на интриги — ему плевать. Ратник, Баталодор, Гранд, Авапхуру… Но вот, если вы его концерт решите отменить — мало вам не покажется.
— Концерт… — проговорил Herr. — Концерт мы отменять не будем. Наоборот — можно использовать его, как громкий информационный повод, чтобы отвлечь внимание от происшествия в старом госпитале.
— Неплохая идея, — ответил Сатурмин. — Главное, сумейте обеспечить безопасность ребятам — новое покушение при таком скоплении народу замять уже не выйдет никак.
— Вы, всё-таки, думаете, что это было покушение, Граф?
— А вы сами думаете иначе? — последовал быстрый ответ.
— Что думаю я — значения не имеет, — отбрил Herr. — Я вас услышал, Господа. Позвольте откланяться — дела не терпят промедлений.
— Не смеем вас задерживать, Herr Рудольф, — прозвучал голос Ректора. Затем послышались шаги и тихий звук закрывающейся двери кабинета.
Достаточно длительное время после этого в кабинете висела тишина. Я даже успел покинуть административный корпус и неторопливо припустить по дорожке — пусть, меня и отвлекли этим вызовом и разговором, но пробежку-то никто не отменял!
— А, что за «Учитель», о котором ты тут упоминал? — всё ж прозвучал голос Ректора, прорезав повисшую тишину.
— Поверь мне, Герхард, тебе об этом лучше даже не знать.
— К сожалению, Вася, как бы я не хотел тебе верить, я обязан знать. Я же за него отвечаю. Так, что за «Учитель»?
— Да есть в Питере одна… отличающаяся целомудренным поведением и лёгким незлопамятным нравом добрая девушка… которая очень не любит, когда о ней плохо говорят за её спиной, — хмыкнул Сатурмин. После чего снова повисла тишина, которая держалась почти минуту.
— Ты серьёзно? — наконец, прозвучал вопрос Ректора.
— Более чем. Она это перед Императором и членами вашей делегации прямо и недвусмысленно объявила. Не уверен только, поняли ли они, КТО она. Сейчас ведь уже мало осталось тех, кто помнит её в лицо.
— Понятно, — со сложной интонацией проговорил Рейсс. — Значит, Куаачтемока и его людей мы больше не увидим.
— «Вода смывает всё», — процитировал Сатурмин небезызвестную мне особу. Почему-то мне кажется, он ещё и плечами при этом пожал и руками развёл со значением.
— Что ж, пусть так, — пришёл к каким-то своим выводам Ректор. — Деталь интересная. Объясняет многое. Но, в целом, в ситуации ничего не меняет: если Долгорукий будет молчать, то и Американцам будет не с руки позориться, заявляя о пропаже целого Авкапхуру с выводком… Но… если Юрий — её ученик, то…
— Можешь не сомневаться.
— То нас сейчас слушают.
— Так я же ничего плохого ни про него, ни про неё не говорил, — прозвучал торопливый ответ Сатурмина.
— Я тоже, — сказал Ректор. — Но, как у вас говорят: «Бережёного бог бережёт»… — после чего произошло что-то, чего я не успел понять, но каплю своей Воды, оставленную в кабинете, я чувствовать перестал. Чуть не споткнулся на бегу из-за резкого возврата всего внимания в своё тело.
Неприятно, но… на что я надеялся, пытаясь подслушивать за Богатырём и Паладином? Минимум, одним Паладином…
Глава 9
Когда вечером, после захода солнца, возвращаясь с тренировки по узкой и слабоосвещённой дорожке возле ограды много лет уже не работающего детского сада, чьё здание и территория пришли уже в совершеннейший упадок, встречаешь… человека за два метра ростом, с разворотом плеч, как у медведя, поджарого, спортивного, с качественно набитыми костяшками на очень правильно прокачаных руках, от «добродушной» улыбки которого начинают шевелиться волосы на затылке, который ждёт именно тебя и улыбается именно тебе… это очень необычный опыт.
Не знаю, лет пятнадцать назад, я бы, наверное, онемел от такой вот встречи. Или поседел. Сейчас… сейчас я остановился и сказал.
— Здравствуйте, могу я пройти? — причём, удивляясь самому себе, отметил, что даже голос не дрожал при этом. Всё ж, бытие учителем накладывает заметный отпечаток на человека, его реакции и поведение. Причём, даже больший, чем бытие военным.
— Здравствуйте, — неожиданно вежливо ответил этот человек, которому я, в лучшем случая, до груди бы лишь мог допрыгнуть. Кстати, довольно молодой человек, как я смог рассмотреть за то время, что мы стояли друг напротив друга. Наверное, лет на десять меня моложе. Если не более. Крепкий, спортивный, молодой, высокий, с длинными сильными руками и ногами. В прямой схватке с таким мои шансы стоило бы оценивать, как исчезающе малую величину. В прямой… Если до неё довести. Чего я делать не собирался совершенно. Оценивал же собеседника лишь по устоявшейся за время занятий всякими БИ привычке. На автомате, можно сказать. — Француз, если не ошибаюсь?
— Как ни странно, не ошибаетесь, — напрягся и нахмурился я. Драка дракой — это, на самом-то деле ерунда. Не так страшно. Не страшнее, чем на ринге. Но, просто так, вообще-то, нападают на улице очень редко. Кто бы, что не говорил.
Драки я сейчас не боялся. Как и ограбления — с меня, тупо, брать нечего. Я не таскаю с собой на тренировку ничего хоть сколько-то ценного, кроме телефона. Да и тот — дешёвенький Андроид за двадцатку с АлиЭкспересса. А вот, когда подобный кадр не просто задирается, хамит или быкует, а начинает говорить спокойно, вежливо, да ещё что-то о тебе знает — это уже заставляет в серьёз насторожиться. Даже холодок предательский по спине пробежать успел. Тем более, что знает настолько непростые вещи, как твой писательский псевдоним. Нынче, настоящие имя с фамилией и отчеством проще разузнать, чем псевдоним. Хотя… было бы желание.
— Меня зовут Василий, — протянул руку для пожатия он.
— Ваня, — кочевряжиться и игнорировать рукопожатие не стал я. Крепкое, сухое, но не агрессивное рукопожатие. Без попытки задавить или взять верх.
— Только не удивляйтесь, Иван, но у меня к вам дело, — отпустив мою руку, сказал Василий. — Оно может показаться вам очень странным, но… для меня оно очень важное.
— Дело, — задумался я. Настороженность моя не исчезла. Но торопиться с отправкой человека в пешее эротическое путешествие я не стал. Это всегда успеется… пока я ещё ничего не подписывал и никому ничего не переводил. — Будем обсуждать его здесь? На улице?
— Хм. Не подумал об этом, — ответил он. Потом помолчал некоторое время. — А есть тут рядом какое-нибудь кафе, где можно было бы спокойно посидеть и поговорить? Я — не местный, плохо знаю район и город.
— Кафе… есть несколько вариантов. Почти что равноудалённых друг от друга, — ответил я. — Подороже, побюджетней?
— Без разницы, — отозвался он. — Лишь бы поговорить можно было спокойно, и музыка не орала. Полагаюсь на ваш выбор.