— Ты прав, — не стала спорить или высмеивать-принижать мои физические достоинства Катерина. — Но, всё равно — не солидно.
— Есть идеи? — уточнил с интересом. Я ведь приветствую всяческий конструктив, да и ситуация с одеждой, действительно, начинала напрягать.
— Кожа, — ответила Катерина. — Если ты в состоянии воссоздать свою собственную кожу, то, что мешает сформировать второй, не связанный с первым, слой? «Живой» или «не живой» — особого значения не имеет. Свойства и форму задать можно любую — дело лишь тренировки. А так: даже пуговицы, пряжки и прочую фурнитуру можно из кости сделать. При должной наработке навыка, костюмчик может получиться достаточно солидным, чтобы даже на Балу не опозориться.
— Со знанием дела говоришь, — хмыкнул я.
— Пришлось, в своё время, приобрести и такой опыт, — пожала плечами она.
— Долго я спал? — разблокировав телефон, спросил я. После становления Артефактом, у него, кстати, пропала всякая надобность в зарядке. Удобно.
Так-то, можно было бы и не спрашивать — число и время светились на активировавшемся экране. Вот только, то, что там было написано, вызывала некий ступор и лёгкое непонимание.
— Два дня, — с удовольствием подтвердила мои опасения Катерина. — Перенапрягся, видимо, всё-таки… или просто решил полентяйничать. Откосить от всех приветственных церемоний и вечеринок.
— О? Удачно получилось, — улыбнулся я.
— Вот только, я не совсем поняла, к чему ты вообще это всё устроил? — посмотрела прямо на меня она.
— Не знаю, — беспечно пожал плечами я. — Вдохновение нашло, «поток» поймал, под впечатление попал… что-то в этом роде. Но, скорее всего, просто засиделся без дела и тренировок в этой дюралевой консервной банке, на которой мы сюда летели. Размяться захотелось.
— «Засиделся», значит, — хмыкнула она. — Что ж, поздравляю, — кинула она мне какую-то пластиковую коробочку с прозрачной верхней крышкой. — «Размялся» ты на славу. Навёл шороху в этом сонном царстве.
— Что это? — сдвинув брови, принялся рассматривать я пойманный предмет с неподдельным интересом. Правда, некая ленивая заторможенность после приятного долгого сна ещё оставалась, поэтому, я никак не мог сообразить, что же это такое: в коробочке за прозрачной пластиковой крышкой на бархатной подложке был значок, похожий на тот, который я носил в Берлине на своей груди. Только этот был шире. И на нём, кроме знакомой уже руны «Лагуз» была ещё какая-то закорючка. Да и точек красных было больше. Не четыре, как у меня, а пять. — Что за закорючка, не пойму…
— Руна «Кеназ», — пояснила Катерина с выражением лица, которое я не знал, как трактовать. Вроде бы и удовлетворение, и гордость, но и некоторое напряжение тоже. — Огонь, Юрочка, Огонь. «Лагуз» и «Кеназ» — двойной Дар.
— Оу? — недоуменно взлетели мои брови. — Серьёзно, что ли? И такое есть?
— Редко, — ответила она. — Очень редко, но есть. Обладатели двойного Дара априори считаются Гениями. И ты теперь среди них.
— Я? В смысле? — всё ещё подтупливая, удивился я. — Какое это ко мне имеет отношение-то? Я ж Водник.
— Ты, дорогой Юрочка, теперь совершенно официально Витязь Воды и Огня. Привыкай. Если раньше ты вниманием обделён не был, то теперь ты в нём вовсе купаться будешь.
— В смысле «Витязь»? В смысле «Огня»? — продолжал безбожно тупить я. В голове совершенно отказывалось укладываться всё сказанное. Ведь вчера… ну, пусть, два дня назад, когда Катерина сопроводила меня к выделенному мне трейлеру, не забыв забрать назад свой, одолженный мне плащик, ничего подобного ещё в помине не было. И даже намёков никаких не имелось. — Чёт ты какими-то загадками говоришь. Ничего не понимаю.
— Да уж… долго же ты просыпаешься, — притворно вздохнула Катерина. Ей, судя по всему, доставляло это всё, точнее, моя реакция на это всё, видимое удовольствие. Хотя, могу её понять: мне бы тоже понравилось так раком мозги человеку ставить. Жаль, у меня такой возможности, скорее всего, никогда не будет. — Повторяю для недогоняющих: Ты. Теперь. Официально. Витязь двух Стихий. Воды и Огня.
— Я не тупой, повторять не надо, — поморщился я от её преувеличенно медленного изложения. — Я отлично расслышал с первого раза. Но, какое это ко мне отношение имеет? Как я мог стать Витязем? А экзамен?
— Твою выходку, как раз, за экзамен и зачли. Все формальные условия были соблюдены: личное физическое присутствие минимум трёх Одарённых Седьмой Ступени освоения Дара, экзаменационное действие выполнялось тобой одним, без предварительной подготовки, с одного захода, без пауз и перерывов, экзаменационное действие было признано каждым из Одарённых Седьмой Ступени соответствующим критериям Ранга, и с экзаменационного поля ты ушёл сам, на своих ногах, — пожала плечами она. — С формальной точки зрения придраться не к чему.
— Трое… А кто — трое? — не понял я. — Ну, ты — раз, а остальные двое?
— Я? — удивилась Катерина. — Я тут вообще ни причём. Первый — Координатор всего проекта Шашавар Бахтавар Бухари. Второй — Координатор проекта от Российской Империи Богатырь Илья Зубатый. Третий — Наблюдатель от Совета Бессмертный Ли Бингвэн. Все они собрались тут для встречи новой группы. Так что, выбрать момент удачнее ты бы и специально не смог, даже, если бы очень постарался.
— Но… что я там такого особенного показал-то? Ну, выпендрился, малешек, но Витязь⁈
— То есть, снос целой горы — обычное дело для Ратника? — приподняла одну бровь Катерина.
— На концерте в Берлине я ни такое показывал, и ничего, — пожал плечами я. — Могли же просто пожать плечами и разойтись. Зачем эти сложности с экзаменом-то? Или есть какое-то правило, по которому они обязаны любой чих рассматривать, как «экзаменационное действие»?
— Тут ты прав, — вздохнула Катерина. — Не обязаны. И в первый день ничего такого никто и не собирался оформлять. Вот только, в Петербурге какой-то неизвестный пока «доброжелатель» выложил в Сеть, и пустил в эфир телевиденья новый клип на твою немецкую песню. Да и некоторые кадры с концерта, не смотря на все старания Вильгельма, тоже утекли. Так что, нельзя уже было игнорировать и замалчивать — в дело политика вмешалась. Разъехавшихся Бухари и Ли догнали, опросили, их решение, как положено, оформили, Борис решение утвердил. Так что, ты теперь Витязь — привыкай, — улыбнулась Катерина. Вот только, улыбка мне её, почему-то, совсем не понравилась…
Глава 18
— Витязь, клип, кадры… — снова нахмурил свои брови. — Кать, я уже ничего не понимаю. Ты можешь толком рассказать, что такого произошло за то время, что я тут продрых? Из-за чего такой кипеш поднялся? Ведь что-то же должно было случиться? Не мой же выпендрёж со скалой и песней так повлиял? Не в жизнь не поверю.
— Случилось… — хмыкнула женщина. — Ты, просто, ещё тот клип не видел. Вот и не понимаешь.
— Клип, — видимо, начал, наконец, просыпаться я, так-как на краю сознания засвербели некоторые смутные подозрения. — А на какую, говоришь, песню?
— «Mein Herz Brennt», — подтвердила эти подозрения она, и сердце тут же тяжело бухнуло куда-то в район живота. Дальше можно было уже не уточнять, но Катерина добавила. — На кадры из той заброшки, куда тебя Куачтемокка утащил… или ты его.
— Камеры… — проворчал я и недовольно потёр переносицу, понимая, что то, чего я так опасался тогда, всё-таки произошло. Сигнал ушёл на сторону.
— Не только камеры. Там ещё и с воздуха кадры были. Очень хорошего качества. Замечательно виден весь ритуал был. Вплоть, до вырезания сердца… и последовавшего затем взрыва. Смерть Авкапхуру «в прямом эфире» — не каждый день такое на телевиденье попадает.
— Бля-я-я… — протянул я, осознавая значение и тяжесть взрыва этой информационной бомбы.
— Хороший клип получился. Яркий. Очень зрителям понравился. Гораздо больше, чем твой оригинальный. Уже за тридцать миллионов просмотров перевалил. В первый же день.
— И, что там ещё было?
— То, что нынче у молодёжи принято «хоррором» называть, — снова хмыкнула Катерина. — В основном, то, как ты развлекался в самом здании, зачищая людей американца. Весьма атмосферненько смотрится. Особенно, когда понимаешь, что это совсем не постановочные кадры, и люди умирают на самом деле, а страх на их лицах — настоящий страх. У тебя прямо талант в этом деле — такие сцены, такие чувства…
— Понятно, — ещё сильнее помрачнел я. — И, что теперь? Следствие, суд, каторга?
— С чего вдруг? — удивилась Катерина. — Скандал, конечно же, знатный вышел, но причём тут суд и каторга?
— Но я же больше сорока человек там… утилизировал.
— Бездари, — брезгливо поморщилась она. — Кто их считает?
— Но…
— А вот то, что ты в одиночку, на чужой территории расправился с Седьмой, Шестой и тремя Пятыми Ступенями, сам, будучи официально только Четвёртой — это уже серьёзный повод для дипломатических разборок. Даже более серьёзный, чем сам факт попытки твоего ритуального убийства на территории принявшей делегацию страны, которая обязана была обеспечить твою безопасность. Императоры с самого момента выхода этого клипа лаются. И ещё долго лаяться будут, ведь там ещё и Великий Магистр подключился: давят на то, что Империя специально скрывала твой настоящий Ранг, уже до того договорились, что Борис чуть ли не покушение на Кайзера с тобой в главной роли готовил… Вот Борька и суетится, спешит догнать твой официальный Ранг хотя бы до Витязя — «ошибку исправляет».
— Бред какой-то, — хмуро проговорил я. Прямые доказательства массового жестокого убийства пускают на телевиденье, виновника, вместо того чтобы судить, повышают в Ранге, а народ вместо возмущения просмотры и лайки под видюшкой считает… просто конченный сюр! Больное общество больного мира…
— Не «бред», а официальные политические позиции, — наставительно поправила Катерина. — Но, это их дела, — посерьёзнела она и взгляд её стал пристальным, испытующим. — Как далеко ты продвинулся в восстановлении тела? Когда ты этому научился? У кого?