— Хм. До вот этого твоего вопроса была уверена. Хозяин заведения ведь передо мной головой отвечает.
— Хозяин. Но не каждый из его подчинённых, персонала или обслуги. Он сам может не знать, что кто-то из них завербован… А есть ведь ещё и Разумники… Не говоря уж о том, какой мощный рычаг влияния на меня такая фотография может дать тебе самой…
— Ты мне не доверяешь? — вскинула брови она. — Учителю?
— Я никому не доверяю в этом мире.
— Никому? — продолжила изображать удивление женщина на троне. — А эта твоя Алина?
— Мы партнёры. Многим связаны. Ей — чуть больше, чем другим, но… — развёл руками я.
— Ла-а-адно, — с неудовольствием протянула Катерина. — Не думала, что ты такой параноик.
— Если у тебя паранойя, это не значит, что за тобой на самом деле не следят, — улыбнулся я.
— Глубокая мысль… настоящего параноика, — хмыкнула она. — Но, если не здесь, то где?
— Элементарно: у себя в трейлере, — пожал я плечами. — Дело ведь, не столько в том, где, сколько в том: как. Пусть, там я в наличии слежки уверен, но кадры оттуда не будут НАСТОЛЬКО провокационными и… тематическими.
Женщина разочарованно вздохнула.
— Но да — юмор ситуации я оценил. Как и твои усилия. Создание двусмысленно-провокационной ситуации для подростка в пубертате — зачёт, — улыбнулся я.
— Скучный ты, Юра, — снова вздохнула она. — И, кстати, совсем не тянешь на подростка в пубертате. Словно, не пацан шестнадцатилетний, а опытный сорокалетний мужик, успевший нагуляться за свою жизнь, повидавший женщин и знающий себе цену… Тебе точно шестнадцать?
— «Мужчина средних лет, на всё найдёт ответ»… — хмыкнул я, припомнив строчку из одной уже даже для меня очень старой и не очень умной песни.
— И всё же? — чуть наклонила голову набок Катерина. — Я обратила на это внимание ещё при первой нашей встрече. Все обращают, — со значением добавила она.
— В ситуации, когда твоя жизнь постоянно находится под угрозой, взрослеют быстро, — попытался съехать с темы я.
— Это так, — согласилась Катерина. — Вот только выглядит такое «взросление» иначе. Твоё поведение, твоя речь, твои реакции — это опыт, а не стрессовая угнетённость «рано повзрослевших» юнцов. Те становятся очень жёсткими, пробивными, нервными, решительными, хмурыми… оставаясь, по сути, всё такими же юнцами, ничуть не поумневшими, только нахватавшимися комплексов и психологических проблем. Глупости они творят такие же, как и «не нюхавшие пороху» сверстники, только делают это с большим размахом и более тяжёлыми последствиями. Жёстче, яростнее, прямее, эффективнее, быстрее, но — те же. Плюс — куча проблем, связанных с обратной адаптацией к мирному обществу. Всей их «зрелости» хватает совсем ненадолго… с тобой иначе. Твои выборы, твои слова, твои решения, твоя целеустремлённость и самодисциплина — не свойственны твоему возрасту. За шестнадцать лет, при всём желании, никак не накопишь такого опыта. Это невозможно.
— Мир бесконечен во всех направлениях, — пожал плечами я. — Нет в нём ничего невозможного.
— Вот только, чтобы прийти к этой истине, осознать и принять её, требуются годы. Десятки лет, Юр, — улыбнулась она. — Это бросается в глаза. Не говоря уж о конкретных фактах, таких как: самостоятельные тренировки по чёткой, проработанной системе, получить которую ты не мог ни от кого из своего окружения; выполнение комплексов Внутреннего Кунг-фу, неизвестных даже Мастерам из Срединной Империи. Точнее, опознанных, как древние секретные техники Стиля Жёсткого Кулака Школы Северного Шаолиня, только очень сильно видоизменённые, но, что самое интересное, не утратившие вложенных в них смыслов и эффективности. В чём-то, даже… оптимизированные.
— Я же Гений? — ухмыльнулся я, хотя внутри ухмыляться уже не хотелось. Внутри всё сковало напряжение и предчувствие чего-то нехорошего. — Встретил в книжке, выучил, потом сам изменил, «оптимизировал» под себя. Могло быть такое? Разве, это невероятнее достижения Ранга Витязя в шестнадцать?
— Могло, — улыбнулась она. — Бы. Если бы… не одно «но». В твоих книжках, в твоём «Самоучителе по кунг-фу», который ты так показательно и демонстративно штудировал, нет таких комплексов и упражнений. Повторю: они секретные. Непосвящённым их не показывают.
— Ну, значит, где-то в Сети наткнулся. Не помню уже где. Всесеть большая, в ней чего только не встретишь…
— Или эта твоя смешная диета… — проигнорировав замечание, продолжила говорить Катерина.
— А, что диета? — нахмурился я.
— Смешная-то она смешная, если бы не была настолько целостной, проработанной и обоснованной, подкреплённой такими знаниями о физиологических процессах и механизмах, какие тебе негде было бы почерпнуть. В школе такого не проходят. Снова сошлёшься на Всесеть?
— А на что же ещё? — пожал плечами я. Причём, почему-то, иррационально для данной ситуации, начал успокаиваться. Правда, совладать с собой и своими непроизвольными реакциями не смог — руки на груди сложил в жесте замыкания и глухой обороны. — Всесеть большая, а времени в ней ковыряться у меня было предостаточно.
— Или же взять твои стихи, — продолжила улыбаться Катерина. — Те, на немецком, которые ты написал в Берлине. Помнишь?
— Помню.
— Написал ДО того, как освоил немецкий язык хотя бы на самом базовом, минимальном уровне.
— Ну, я же — Гений. Мне положено так уметь и мочь.
— Ну да, ну да, конечно. Конечно, — продолжая улыбаться, ответила женщина на троне. — Что-то такое ты Алёшке Долгорукому и наплёл, да. Он почти поверил. Ты был таким убедительным…
Вот — и тот разговор с Алексеем Константиновичем на его вечеринке всплыл. На вечеринке, произошедшей ещё ДО нашего с Катериной знакомства… близкого знакомства. Разговор, при котором не было лишних ушей. Разговор, как говорится, тэт-а-тэт.
А, раз он всплыл, значит не просто так Катерина наводила справки, а тщательно, глубоко и «с пристрастием» копала конкретно под меня. Очень конкретно. И к нынешнему разговору она готова куда лучше, нежели я.
— Все эти ощущения и мелочи хорошо объясняются лишь одной теорией, — тем временем, продолжила Катерина.
— Какой же?
— Твоим Даром Разума, — сказала она. Я нахмурился, не понимая связи. А она сделала небольшую пауза, после чего улыбнулась ещё ярче и беспечнее, чем раньше. — Как тебя звали? Там?
— Звали? — продолжая хмуриться, спросил я в недоумении.
— Как тебя звали до… до того, как стали звать Юрой? — поморгала своими ресничками она. А я замер. Всё ж, умение держать «покерфейс» никогда не было моей сильной стороной…
Глава 27
— Впрочем, знаешь, можешь не отвечать, — улыбнулась Катерина. — Это не так уж важно. Просто, хотела взглянуть на твою реакцию.
— И как? — мрачно спросил я.
— Ты меня не разочаровал, — легко отозвалась она. — Впрочем, повторюсь: это почти ничего не меняет. Для меня, во всяком случае.
— А для других? — всё так же мрачно и скрестив на груди руки, спросил веселящуюся женщину на кожаном садо-мазо троне.
— А сам, как думаешь? — опёрла она подбородок о ладонь руки, поставленной локтем на подлокотник.
— Именно поэтому отец от меня отказался? — не столько спросил, сколько самому себе констатировал я.
— Отказался? — удивлённо подняла брови Катерина.
— Отказался меня защищать от убийц Набсовета. Да и раньше, в Москве, от покушений Маверика и его мамаши.
Катерина только пожала плечами. И понимай, как знаешь. Вот ведь… змея.
— Ладно. Понятно — я, — вырвался тяжёлый вздох сам собой, когда я так и не дождался ответа. Да и руки опустились сами собой. — Но Матвея он почему сдал? Почему не заступился?
— А какой у него был выбор? — ещё раз пожала плечами Катерина. Теперь, правда, уже без улыбки. — Отпустить двух сыновей… или полечь вместе со всей Семьёй сразу. Ты бы сам, как поступил на его месте?
— Я не на его месте, — хмуро ответил ей. — И, надеюсь, никогда на нём не окажусь.
— Да? Ну, надейся, надейся. Надеяться ты можешь. Однако, если умудришься выжить, от роли основного Наследника Князя уже точно не отвертишься. А там и до самого Князя — рукой подать.
— Плевать, — поморщился, как от зубной боли от такой перспективы я. — Но, всё равно, почему? Я — ладно, но Матвей же — не Разумник! За что его-то приговорили?
— Дар Разума… особый Дар, — помедлив, произнесла Катерина. Видимо, обдумывая, стоит ли делиться такими сведениями. Она же не знает, что Маверик мне уже кое-что и так успел разболтать. Я ей не говорил о нашей с ним встрече. Хотя, из контекста нашего прошлого разговора она не могла не понять, что какая-то доля информации о предмете у меня точно имеется. — Он не может взяться из «ниоткуда», как другие Дары. Он передаётся исключительно по крови, по наследству…
— То есть… отец — тоже Разумник? — расширил глаза я в «удивлении». Так-то из меня актёр не ахти какой, но это же не мешает пытаться играть? А убедительно, или нет — то не мне решать, а зрителям. В данной конкретной ситуации: зрительнице. Одной.
— Не отец, — улыбнулась Катерина. Я заметил — она, вообще, любит улыбаться. Возможно, ей нравится сами ощущения от этого нехитрого действия. А может быть, это маска, за которой она прятала свои настоящие чувства так долго, что «маска срослась» с лицом и стала уже его частью. Не важно. Но Катерина часто улыбается. И улыбка её может иметь сотни оттенков.
Вот сейчас, улыбка была загадочной. Да ещё и глаза… я бы сказал, блеснули или сверкнули… если бы это было аниме, то зловещий блик от этого сверкания осветил бы всю комнату. Но, в жизни, к сожалению или к счастью, подобных спецэффектов не предусмотрено. Однако, смысл, суть её мимической игры была именно такой: заинтриговать, затянуть паузу, а потом ошарашить.
— Не отец. Мать, — выдала она это долженствующе меня поразить заявление. И оно бы действительно поразило, если бы я не услышал его раньше, ещё в Германии.
— Мать? — насколько смог изобразил изумление я.