А, когда сверху ещё и начал бушевать огонь, на всём том круге, который, кстати, так и не перестал сплющиваться, это понимание приобрело окончательную очевидность — из огненного кольца не выскочишь… ни вверх, ни в сторону.
В результате, оставался только один вариант: вниз.
Дурацкий, нелогичный, тупиковый… но, что я теряю, кроме сил и времени? Жизнь? Ну, помру в крайнем случае — и что? Начну день заново. Зато, эти выигранные минуты мучений дадут возможность подольше побыть в «интерлюдии», понаблюдать за действиями охотников. Может, даже, удастся услышать ещё что-то полезное из их пикировок. Одно-то уже узнал: Матвея и Владимира отец как-то из-под удара умудрился вывести. Отбить, выторговать, спасти… Не знаю, как. Не представляю, чего это ему стоило, каких усилий, расходов или уступок, но, если принять, что «интерлюдия» не глюк страдающего от кислородного голодания мозга, то — это хорошо! За братьев можно больше не беспокоиться. А Алина… пройдёт простейшее медицинское обследование, и тоже избавится от мишени, нарисованной на своём лбу.
Вот я и полез. Извернулся глистом и полез вниз. Принялся бурить, копать, резать и разрывать породу под собой, постепенно уходя глубже и глубже.
В первые моменты было трудно. И, как именно эффективнее всего двигаться непонятно, и положение «вверх ногами» непривычное. И ориентироваться на одну только силу тяжести сложно. А больше всего мешало удушье. Недостаток воздуха, который, на такой глубине взять было попросту неоткуда.
И это была проблема. Настоящая, серьёзная проблема, к решению которой я даже не представлял, как подступиться. Даже сознание потерял на какое-то время.
Не скажу, насколько: не знаю. Но потерял — точно. Уж симптомы «отлёта к звёздам» я знаю хорошо. И даже лучше, чем хотелось бы.
А потом… просто и тупо стал перебирать всё, что уже умею, всё, чему успел научиться у Катерины или придумать сам. И, в какой-то момент, понял: ведь жил же я как-то с разрубленными, повреждёнными лёгкими! И даже с отрезанной головой умудрялся функционировать. А уж просачивание сквозь прутья решётки, установленной возле моего санузла в трейлере, которое я практиковал в обязательном порядке перед и после каждого посещения этого уголка. Там же о нормальной работе лёгких и речи не шло, но я жил. И даже не испытывал какого-то слишком сильного дискомфорта. Как так?
А что, если всё тело сразу, сознательно, самостоятельно перевести из формы именно тела, структурированного и упорядоченного, в форму… раствора. Насыщенного, максимально уплотнённого, даже сжатого и спрессованного ВОДНОГО раствора всех необходимых мне для дальнейшего построения тела веществ и элементов? И управлять им дальше уже не как телом — за счёт нервных импульсов и мышечных усилий, а напрямую, волей — так, как я управляю подвластной мне водой? Ведь я это уже умею. Вся разница-то только в том, что делал раньше это только после критических повреждений, нанесённых моему телу извне, а не тогда, когда переводил себя в подобную форму сознательно…
Так в чём вопрос? Надо превратить моё тело в мелкодисперсный «фарш»? Да говно-вопрос! Всего-то: убрать на секунду Стихийный и волевой «покровы». Окружающая среда всё тут же сделает за меня сама! Не забываем: вокруг огромное давление, которое ещё и всё время растёт!
Хлюп… и нет моего тела. Есть тот самый совершенно неаппетитный раствор, который я, слава всем богам, не вижу со стороны. Иначе стошнило бы. Если б было чем и из чего тошнить.
Мгновение, и… Раствор уплотняется, вновь принимая форму моего тела. Только гораздо меньше — уплотнение же со сжатием произошло. Форму, которой я мог управлять, в которой не было нервной системы, и в которой я не чувствовал ни боли, ни жжения от недостатка кислорода.
Форму, которая была крепче и плотнее окружающего камня, настолько, что могла проламываться сквозь него. И я начал грести. Активно грести, проталкивая себя всё ниже и ниже. И вовремя, кстати! Так как сверху начинало отчётливо припекать, а в «интерлюдии» я имел возможность наблюдать формирование того огненно-светового ада, что устроили охотники на месте той злополучной горы, которой сегодня… не повезло.
Глава 32
Город. В прошлый раз я не успел его толком посмотреть: сначала отравление, потом похищение… А вот сейчас такой шанс выпал. И, что я могу сказать: Персидский город… очень отличается от всех других городов, которые мне приходилось видеть во всех моих прежних жизнях. Персидский город — это город-сад.
Да, у него есть улицы. Есть магазины. Есть кафе. Есть линии электропередач, есть многоэтажные дома и офисные здания, но это не главное. Главное здесь — сады. Или, по-местному — парадайсы. Или парадисы. Нет. Местные называют именно парадайсы, с ударением на последнюю «а».
Сады были везде. Куда ни посмотри, куда не повернись, куда не пойди. Сады были у частных домов. Сады были возле многоэтажек. Сады были возле магазинов и кафе. Сады были даже возле офисных зданий. Были общественные сады, заменявшие собой привычные парки.
Хотя, в чём уж такая принципиальная разница между парком и садом? Только преобладание плодовых деревьев и культур над… бескультурными. Ну, то есть, над деревьями и кустарниками, съедобных плодов не дающими. Однако, это не касалось цветов — последних в парадайсах было превеликое разнообразие.
Персидский город двумя словами? Сады и роскошь. Броская, показная, вычурная.
Каждый домик, даже домишко пытался выделиться. Всё богатство, какое есть — на вид, на показ: машины, позолота, лепнина, раскрашенные стены, превращённые в целые настоящие картины, гирлянды, фонарики, кованые завитушки на воротах, заборах и калитках… Но, главный понт, главный показатель статуса и богатства — это, всё-таки сад. Чем больше, круче и ухоженнее сад — тем успешнее и уважаемее хозяин.
То же относилось и к организациям. Они тоже садами мерились между собой: самые разные фрукты, цветы, искусственные водоёмы, фонтаны, фонтанчики, водопадики, экзотические птицы, декоративные рыбы и даже животные… А самое главное: прозрачные заборы и ограды. Ни одного глухого и серого, либо привычного жестяного-профильного. Но: всё в местной логике — всё на публику и на показ.
Та же логика относилась и к самим людям: не важно, какой ты в своей жизни, в своих домах, там, где тебя не видят, но, если ты вышел на улицу — то на тебе только лучшее. Лучшая яркая и дорогая одежда, яркий макияж, килограммы драгоценностей и дорогих аксессуаров… Такой вот «восточный колорит».
Пока я бродил по улицам, то и дело в голове всплывали строчки из старой песни группы «Танцы минус» про город-сказку город мечту. Да и настроение было такое, что я эти строчки не стеснялся мурлыкать себе под нос.
Правда, только мурлыкать, а не петь в голос. Всё ж, привлекать к себе внимание больше, чем нужно, не хотелось. И так-то в глаза бросался на этих улицах, выделяясь своей нарочито слишком простой одеждой и отсутствием золота.
Теперь я сидел в кафе. Точнее, в парадайсе кафе — была тут и такая услуга. Можно было сидеть и не на улице под простым зонтиком, не внутри, в помещении под кондиционером, а внутри сада, принадлежащего этому кафе, за столиком прямо под сенью фруктовых деревьев, в окружении цветов и бабочек…
Вот за таким столиком, со стаканом сока в руке я и сидел, неспешно его потягивая через трубочку.
Сидел и размышлял.
Да — я выжил. Это очевидно, и даже близко не создаёт никакой интриги. Если я в городе, а не в своём трейлере — значит выжил. Соответственно, и отношение к этому попроще стало. Даже некоторое разочарование, что ли, испытывал по этому поводу: нет «петли» — нет прибыли.
Однако, подумать было о чём. Уникальный случай: я могу исчезнуть. Просто взять и исчезнуть, как Княжич Долгорукий сын Князя Московского. Скрыться в туманных далях и раствориться в людской толпе.
На такие мысли меня навёл новостной сюжет в телевизоре с места стройки Трансперсидского судоходного канала. В котором миловидная барышня, одетая по местной моде, держащая перед собой микрофон с логотипом канала, рассказывала о том, что там, во время формирования ложа для будущего водохранилища одной из запланированных к строительству на этом канале ГЭС, произошёл «несчастный случай», подробности которого до сих пор не раскрываются официальными лицами. Число пострадавших уточняется. И «на данный момент точно известно только то, что пострадал гость нашей страны из Российской Империи, сын Московского Князя Витязь Воды Юрий Петрович Долгорукий, больше известный под псевдонимом 'Юрий Кавер» — популярный певец, автор и исполнитель таких хитов, как…«, 'тело ещё не найдено», «числится пропавшим без вести», «поиски всё ещё ведутся», «обстоятельства уточняются»…
В этот час я был единственным посетителем данного кафе, так что бармен, легко и безошибочно опознав во мне приезжего, сразу, ещё когда я только устроился за свом столиком и сделал заказ, переключил на телевизоре канал с местного на англоязычный, поэтому сюжет я мог слушать и понимать. Пусть, и не идеально, через пень колоду — мой английский ещё оставляет желать лучшего, но мог.
И это заставляло задуматься. Не то, что мог, а то, что слышал, конечно. То, что я, оказывается, в «пропавших без вести» числюсь.
То, что само происшествие называлось «несчастным случаем»… не удивляло — ну а что? «Счастливым», что ли его называть? Или прямо: умышленным убийством группой лиц по предварительному сговору?
Но, получается, что, чтобы сейчас исчезнуть окончательно, мне достаточно просто не находиться. Не всплывать и не заявлять о себе. Пара дней, неделя, может, месяц — и меня из «пропавших» переведут в «погибшие». Или не переведут? Как вообще можно узнать или понять, что я жив? Что у них ничего не получилось?
Так-то, выполз из камня я специально — далеко за пределами зоны поражения, то есть огромного, кажущегося бездонным провала, оставшегося на месте ранее пылавшего огнём и солнцем раскалённого озера. Очень далеко за пределами. Не в сотнях, конечно же, но не меньше, чем на пару десятков километров в сторону от края этого круга я отполз — очень уж мне не хотелось встретиться с кем-то из тех, кто мне такие роскошные «похороны» устраивал. Особенно с тем голубоглазым блондинчиком, который ещё очень долго продолжал торчать на том плато после ухода всех остальных, непонятно, что именно делая или контролируя. А, как ты поймёшь? Он же просто стоит и не шевелится. Смотрит себе вперёд и только глазами водит. Пойди разбери, это он что-то творит, или воздушные вихри сами по себе образуются и двигаются? Так-то ведь разницы температур между атмосферным воздухом и нагретым камнем стенок и дна провала уже самой по себе достаточно для создания не слабых конвекционных перемещений воздуха.