Наплевав на брезгливость, Данила взял находку зубами…
Одиннадцать обережников во главе с проводником неслышно пробирались по тёмной берёзовой роще. Под ногами хлюпало болото, радушный берёзовый лес не внушал страха, но белые ровные стволы и низкий кустарник не давали хорошего укрытия. Да каждый из обережников был умелым охотником и уж точно умел скрадывать зверя, читать следы или самому двигаться так, чтобы оставлять их минимум. Вот одна лишь беда подкрадываться к зверю, это не то, что подкрадываться к человеку, а тем более к ведуну.
Но и тут Воислав поступил по-умному: разделил свой отряд на три части. Сам пошёл во главе вместе с проводником, Вуефастом и Скорохватом. Последний был не лесной человек, зато в тесной рубке его двум мечам трудно было найти равных. За ними в десяти шагах, с наказом прикрыть спины, Шибрида и Будим. Варяг тоже умел плясать танец двумя мечами, а новгородец отлично чувствовал себя в лесу и мог прикрыть Шибриду щитом, умело, что главное.
А дальше, в отдалении в сорок шагов, шли остальные обережники во главе с Клеком. Если впередиидущие напорются на засаду или их станут брать в клещи, Клек должен обойти место битвы и со всеми воинами ударить в тыл недругам.
Воислав понимал, что все эти меры годятся для человека, а не для колдовства. Надежда одна: что ведун слишком надеется на свою силу и позволит подойти обережникам достаточно близко для удара. Да ещё на помощь настоящего Бога.
– Стой, – вскинул руку Глызмарь.
– Чего? – одними губами спросил Воислав.
– Подождём, пока месяц выглянет.
Месяц, совсем молодой и не дающий света, выглянул не скоро. Бортник что-то прошептал и уверенно сказал:
– Туда, за мной.
Весь отряд свернул в густую тень, протопал по колено в воде и выбрался на берег, поросший высокой сочной травой. Тут-то всех и встретил, отнюдь не гостеприимно, тонкий волчий вой.
Ведун торопливо соскочил с порога, наполовину вросшего в землю, подозвал к себе Мороша, одного из трёх олухов, что грелись у костра снаружи избы. Четвёртый, с рукой в лубках, спал рядом на траве. Ничего, земля проснулась, тёплая, не замёрзнет. Все четверо ему были должны, ох и крепко должны, поэтому служили не за плату, а из верности.
Морош подбежал, глянул заискивающе, для чего ему потребовалось наклониться.
– Что такое, дедко?
– Отчего Болдырь завыл?
– Дык мало ли, хочется ему. Месяц вон вышел, на него и воет.
Ведун сжал губы, сощурился и вдруг распахнул глаза:
– Ты убил того холопа сотенного, через которого зелье передал?
– Я… – начал Морош и замолк, не решился врать.
– С бабами валялся, негодь поганая? Бока мял, вместо того чтоб моё поручение исполнить?
– Ну, я подумал, зачем…
– Зачем? Это скоро узнаешь зачем. Варяги тебе пятки подпалят, тогда, может, поймёшь зачем. Но лучше б они пятки подпалили, чем я спросил.
Ведун глянул недобро, отчего Морош и вовсе затрясся как припадочный.
– Хорош падучего изображать. Берите луки и на засидку, а я потом решу, как с вами быть.
Морош ушмыгнул выполнять приказ, а старик вслед добавил:
– Если будет с кого спрашивать.
И, закатив глаза, так что стали видны одни белки с красными прожилками, неразборчиво заговорил.
Молодцов перетёр срезом верёвки на руках, дальше путы сами стали расходиться, Данила скинул их через голову. Огляделся, чтобы оценить обстановку. Удача! Возле стола на пеньке, исполнявшем роль стула, лежал факел. В освещении сейчас Молодцов не нуждался, но длинная палка с верёвкой в дёгте вполне себе может сгодиться за оружие. Особенно если её пожечь.
Снаружи донеслись шаги – ведун возвращался в избу. Молодцов метнулся к факелу, запалил его от лучины. Вся изба озарилась ярким рыжим светом. На пороге стоял ведун, причём его видел Данила непривычно. Над головой колдуна клубилось кудлатое облако, от него вниз или наоборот тянулись тонкие серебряные нити. Старик открыл рот, видно, собирался что-то сказать.
В один прыжок Данила оказался рядом с ним. Влепил с ходу мощнейший прямой удар кулаком, или просто цки, по ненавистной харе. Ведуна вынесло из избы, только мелькнули серые тряпки и исчезли где-то в кустах, в темноте. Вместо него возник амбал шириной как раз с дверной проём, правда, правая рука у него была скована непонятной конструкцией из палок, так что пользоваться он ей явно не мог.
Бить стариков и инвалидов, конечно, нехорошо. Но коль уж они сами напросились, то огребайте полной ложкой. Точнее, факелом, прямо в рожу. Амбал прикрылся и сразу получил голенью по яйцам. Да так, что почти без звука осел. Данила успел его пинком сбить с порога, выпрыгнул на свободу, вдохнул долгожданный свежий воздух. И тут будто питание отключили. Мышцы расслабились, колени подогнулись. Лес, что казался вот сейчас светлым и ясным, стал тёмным и угрюмым. Только факел трещит над ухом и искры сыплются.
Данила с минуту переводил дыхание, и опять его будто в солнечное сплетение ткнули. Волчий вой, да не один, а целый хор голосов, из крика переходившие в рёв и крик. И сразу за ними – треск, глухие удары. Бой!
На этот раз у Молодцова открылось второе дыхание, словно включился аварийный источник питания. Он побежал на шум, хотя теперь источником света у него был лишь факел.
Воислав услышал волчий вой и сразу понял, в отличие от Молодцова, кому он принадлежал. С одной стороны, ему полегчало, потому что там, в лесу, волком выл не варяг, обученный оружному бою. А с другой – враг в лесу ждал их страшный, а с ним ещё трое татей, не считая ведуна. Но с одним оборотнем обережники точно справятся. Даст бог, не ульфхеднар это или берсерк, может даже, обычный смерд, опоённый ведуном. С одним они справятся.
Как ни был насторожен Воислав, враг всё равно атаковал неожиданно. Чёрный бесформенный силуэт вылетел на тропинку, по которой бежали воины. Сразу две ручищи с согнутыми пальцами-крючьями метнулись к Воиславу и Глызмарю. Варяг обратным махом отбил удар и ушёл с линии атаки. Именно отбил, потому что его меч будто ударил по дереву, а дальше конечность, словно по своей воле, стала уходить от рубящего клинка по немыслимой круговой траектории.
Проводник попытался защититься, но его всё равно схватили за лицо. Раздался хруст – мерзкий, чавкающий. Длань, как язык жабы, резко дёрнулась назад, сжимая куски плоти.
Глызмарь с воем повалился в болотный мох, через него перепрыгнул Скорохват, уже с клинками наголо, а между ним и Воиславом встал Вуефаст со щитом. Два удара сердца, а на лесной тропинке уже стоит настоящий боевой строй из опытных воев. А против них какой-то безоружный смерд в одной рубахе. Казалось бы, в исходе боя даже смешно сомневаться.
Воислав, не дожидаясь следующей атаки, ответил сам. Стремительным прямым ударом. И опять остриё его меча словно воткнулось в древесный ствол, а мгновением спустя полоцкий берсерк чуть довернул корпус так, что клинок соскользнул, оставляя на брюхе лишь неопасную царапину.
Воислав присел, уходя от нового взмаха когтистой лапищи. Левее Скорохват точно так же был вынужден отшатнуться от выпада. Вуефаст выдвинулся вперёд, прикрываясь щитом, и берсерк кинулся на него. Одной рукой схватил за щит, второй умудрился перехватить древко секиры и… впился зубами в верхний край щита кормчего-варяга. Воислав, чтобы не терять время, уколол сразу двумя мечами. Правым в горло, левым целя в пах.
Лапа-дубина, ничем не защищённая, упала вниз, сбила укол, затем так же стремительно взлетела вверх и отбила второй меч. Скорохват, чуть погодя, махнул с двух сторон по спине берсерка. Тот в миг перестал грызть щит, одним неуловимо быстрым движением сместился к варягу, так что один меч без толку пролетел над его головой, а второй ударил по рёбрам, именно ударил, а не вспорол, прорубил их. Потому что берсерк оказался слишком близко к Южанину и принял на тело предпоследнюю четверть клинка, специально подтупленную, которой обычно принимали удары.
Скорохват подпрыгнул высоко вверх, спасая ноги от цепких объятий. Ухнулся вниз, так что сапоги по щиколотку ушли в мокрый мох. Хуже придумать условия боя против сильного врага невозможно – никакого манёвра.
Подсобил Вуефаст, ударил нижним краем щита, да с умом. Не в бедро (такого бы удара берсерк и не заметил), а в колено. Сустав выдержал, но бешеный ублюдок отвлёкся на старого варяга, развернулся для того, чтобы опять пустой рукой отбить секиру Вуефаста.
За его спину зашёл Воислав. Тренькнуло.
Батька обережников крутанулся, взмахом меча сбивая летевшую в него стрелу. Он тоже умел немало. Ещё одна стрела пролетела мимо его уха, другая воткнулась в щит Вуефаста.
Снова защёлкали тетивы. Разбойники били стрелами, не боясь попасть в спину своего волколюда. По звуку Воислав определил, что луки у них простые, охотничьи, из таких его броню точно не пробить, но ноги поранить могут. Обратив весь свой слух туда, откуда летели стрелы, он напал на берсерка.
Меч шуйцы молнией скользнул в подмышку, правый копьём полетел в затылок. Волколюд почуял опасность, только космы взлетели, и вот уже перед Воиславом его рожа, перекошенная, застывшая. Будто кто личину из дерева вырезал и на человека надел. Рот растянут в оскале, слюна из него стекает по бороде, брови сведены, а глаза красные, будто огнём горят. Но когда к ним приблизилось острие меча, берсерк послушно уклонился. То же он сделал, когда другой меч коснулся его мошонки. Сбоку на него наскочил Вуефаст, ударил секирой спереди. Волколюд опять отпрыгнул.
– Мы здесь, батька! – крик Шибриды – вовремя подоспели братья-варяги, но всем им не развернуться на узкой болотистой тропке.
Тренькнуло. Воислав отбил стрелу, сразу же услышал другой шум, похожий, но более протяжный и низкий, а затем хруст и бульканье. Звуки, отлично знакомые любому воину, с которыми метательное копьё попадает в цель. Затем опять шуршание и дробный стук и бульканье. Это Клек с другими обережниками бросил сулицу в темноте на шум и не промахнулся. Совсем недалеко слышался топот и хлюпанье – его люди изо всех сил спешили на помощь. А потом Шибрида, который всё никак не мог добраться до врага, раскатисто завыл.