Хотя в городе и носились слухи о необычайном браке князя, но тем не менее далеко не все этому верили.
Первым делом велел князь позвать к себе боярина Матуру.
— Прикажи, боярин, — промолвил князь, — приготовить почетную встречу моей молодой княгине, чтобы и народ, и все ближние мои с женами своими почетно встретили княгиню. Прикажи и горницы для нее прибрать, и людей приставить в услужение.
Хитрый Матура, прекрасно знавший всю историю брака князя, не стал его ни о чем расспрашивать и радостно проговорил:
— Ой, княже! Доброе ты дело сделал: детям своим дал мать, а нам государыню-княгинюшку. Пошли вам Бог совет да любовь.
— Али впрямь, старый, доволен?
— Еще сколь доволен, княже! Да не я один — все довольны.
Позвал к себе Ярослав и детей своих.
— Даю я вам, дети, новую матушку, любите ее, слушайтесь во всем.
Горячий Святослав бойко сказал отцу:
— Коли она нас любить будет, тогда и мы ее почтим…
Нахмурился было Ярослав от такой супротивной речи княжича, но младший княжич с княжной послушно ответили:
— Будем любить, батюшка, будем слушаться!
— Смотрите, детки, как пойдете встретить княгиню, будьте к ней ласковы.
— Повелишь, что ли, сюда бояр покликать, сам о своей женитьбе им скажешь, княже? — спросил Матура.
— Зови, боярин! Всех зови ко мне.
Матура отправился собирать бояр, а Ярослав, приодевшись, вышел встретить их.
— Исполнил я ваше желание, бояре, — сказал князь собравшимся, — в брак вступил новый по любви да по сердцу, почтите же и вы княгиню, как меня почитаете.
— Дай тебе Бог, княже, совет да любовь, а наша любовь к тебе и княгине вовеки неизменна будет.
— Идите же по торговым сотням, гостей иногородних об этом известите, — говорил князь, — пусть все идут заутро встречать княгиню.
Откланялись бояре и разошлись по торговым рядам, оповещая всех о браке князя и о приезде княгини.
Еще рано утром весь берег реки был усеян народом. Весь город сюда сбежался.
Сановитые бояре со своими разряженными в парчу и шелка женами, с богатыми дарами, торговый люд, гости заморские, дружинники, посадские, крестьяне — все вышли навстречу новой княгине.
— Ишь, сказывали, что чуть свет прибудет, а ее все нету, — говорил один из торговых гостей.
— Скоро ли против ветра да против воды выгребешь, ишь, она, Волга-то матушка, какая быстрая да глубокая!
Тщетно складывали надзором руки бояре, глядя вниз по реке. На водном просторе не виднелось ни одной лодки.
— Заночевали, должно быть, по дороге, — послышалось в толпе.
— Так чего же ждать-то тут в такую рань, к полудню дай Бог подплыть!
Ни один человек не двинулся с места, все остались терпеливо ожидать приезда княгини.
Встревожился и князь, что княгиня долго не едет: не приключилось ли чего на пути!
— Скачите по берегу, — приказал он двум отрокам, — и как встретите судно, сейчас же сюда скорее!
Приказывать вторично не пришлось. Княжие отроки что есть духу поскакали навстречу ожидаемому судну.
XXXVI
Встретив судно, отроки сейчас же повернули коней и прискакали в город.
— Идет, идет! Уж близко отсюда, недалеко за полдень и сюда подплывет, — доложили отроки князю.
Солнце еще высоко стояло на небе, когда вдали за лукою показалась на реке темная точка.
С приближением к городу точка эта все росла и росла, пока не превратилась в настоящее судно.
Обрадованный князь стоял впереди всех, не спуская взгляда с судна, на котором плыла дорогая его сердцу княгиня.
Вскоре оно подплыло к берегу, на ближайшей отсюда церкви Архангела Михаила затрезвонили в колокола.
На судно быстро перекинули мостки, по которым и сошла сопровождаемая поезжанами молодая княгиня.
Весь народ ее встретил радостными криками, мужчины поклонились ей до земли. Великая честь была оказана пономарской дочери, ставшей княгинею!
Бояре, не мало перевидавшие на своем веку красавиц, изумлялись необычайной красоте княгини.
— Мы нигде глазами нашими не видывали, ни ушами нашими не слыхивали о такой жене благообразной! — красно приветствовал ее Матура.
Не отстал от него в красноречии и Зацепа:
— Ты сияешь, матушка княгиня, подобно солнцу среди множества звезд!
Навстречу молодой княгине выехали по приказанью князя несколько колымаг, обитых парчой.
Посадив свою супругу в одну из них, князь верхом на коне проводил ее до самых княжеских хором.
Здесь встретили Ксению ее два пасынка и падчерица с хлебом и солью.
Святослав долго косился на мачеху, тогда как Михаил и Анна подошли к ней с ласкою.
Впрочем, и первый скоро привык к Ксении и полюбил ее.
Святитель тверской благословил княгиню в ее новом жилище, и предшествуемый им Ярослав с молодой супругой, детьми и боярами отправился в соборный храм.
Во всех церквах затрезвонили колокола, забили била.
— Ну, уж и красота, прямо небесная! — говорили в народной толпе.
— Что и говорить, красоты такой отродясь никогда не видывал.
— В собор пошли, молиться станут.
— Сказывают, опосля панихиду отпоют.
— А по ком?
— Да по Григории, княжем отроке, сам, поди, знаешь, любимцем князя слыл.
— Помер, что ли?
— Сгинул, без следа пропал, сказывают, что княгиня допрежь невестой его была, а князь наш отнял ее от него.
— С горя, значит, смерть-то приключилась?
— Да, должно быть, так.
Скоро молебствие окончилось, князь и княгиня вышли из собора.
Обратясь к народу, Ярослав громким голосом проговорил:
— Вот моя молодая жена, княгиня Ксения, любите ее и почитайте, как меня самого. О сей день зову вас всех, от мала и до велика, на брачный пир ко мне.
Площадь огласилась радостными криками:
— Отец ты наш милостивец! Придем с радостью к тебе на пир! Порадуемся твоей радости!
Ярослав велел выкатить из своих погребов несколько бочек меду стоялого, браги, нажарено было много мяса, угощен! е было сытно и обильно.
Не раз выходили молодые, князь с княгиней, на крыльцо, угощали своих гостей. В толпе слышались звуки сопели и волынки. Народ веселился далеко за полночь. Все были довольны и веселы.
В княжеских горницах шел тоже пир. Слышалась веселая речь бояр, звенел заздравный круговой ковш, обычные свадебные возгласы «Горько! Горько!» не умолкали все время.
— А ну-ка, дьяк, сказывали мне, что ты плясать горазд, — шутливо заметил Ярослав.
— Коли прикажешь, княже, попляшу, — весело отозвался охмелевший старик.
И под веселые звуки гудошника дьяк пустился в пляс.
Шло общее беззаботное веселье. Только лицо князя омрачалось изредка темною думою, когда он вспоминал о безвременно погибшем Григории.
— Пора и на покой «молодым», — шепнул соседу-боярину старый Матура. И гости один за одним начали собираться домой. Князь с княгиней милостиво простились со всеми. Но веселье не окончилось этим днем, продолжалось оно и еще два дня.
Не только горожане, но и бояре так очарованы были красотой, ласкою и умом княгини, что никто и в мыслях своих не укорил князя, что женился он на простой девушке.
Окончились свадебные пиры, и Ярослав по-прежнему часто стал ездить на охоту, нередко он не возвращался по нескольку дней.
Какое-то неясное чувство заставляло его продолжать розыски своего исчезнувшего отрока, что-то подсказывало князю, что Григорий жив.
Все леса правого берега объездил и обшарил Ярослав, но нигде не мог он найти следов исчезнувшего отрока. Только это одно и печалило теперь князя.
XXXVII
Куда же пропал Григорий?
Переплыв Волгу, он ушел далеко в лес, забрался в непроходимую чащу. В летнее время в лесу можно без нужды прожить сытым: ягод, грибов сколько хочешь. И отрок не голодал. Днем он бродил по лесу, а на ночь укрывался на дереве, устроившись там на сучьях. Тоска его по невесте теперь совсем улеглась. Мирские радости больше не прельщали его: все в жизни казалось ему неверным, преходящим, все грозило страданиями. Только в горячей молитве и находил он полную отраду и душевный покой. «Богу себя посвятить надобно, в посте и молитве да в трудах тяжких жизнь свою проводить, — думал он. — Умертвить надо тело свое, тогда и душа скорее к Богу приблизится».
Бродя по густому бору, Григорий как-то вышел на реку и тотчас же признал, что это Тверда. Все вокруг было дико, пустынно. Григорий и поселился здесь в лесу.
Своими руками, без топора и пилы, он с немалым трудом устроил для себя малую землянку и стал в ней жить. Сложил он также и шалаш небольшой из сухих деревьев и ветвей, приладил крышу, крест на ней поставил, и стала у него часовенка.
Работа эта отняла у Григория много времени, но в постоянных трудах да в молитве он не замечал, как и время проходит. Мирно, покойно жилось ему вдали от людей, в полном одиночестве, но не долго пришлось ему так пожить.
Из соседних селений приходили и приезжали в лес крестьяне за грибами, за ягодами и за дровами, и жительство Григория было открыто. Начались расспросы: зачем и откуда он пришел да как его зовут.
На все их вопросы отрок только низко кланялся, не отвечал никому ни слова.
— Немой, значит, ты человек али притворяться надумал, открыться нам не хочешь.
Открыли крестьяне и часовенку Григория и догадались, что он пришел сюда спасаться.
Весть о неведомом человеке, поселившемся в бору, облетела деревни, и к Григорию стало ходить не мало любопытного народа.
Стараясь сохранить свой обет молчания, Григорий ни с кем ничего не говорил, но это еще больше усиливало любопытство.
«Нужно уйти куда-нибудь подальше в лес, — решил про себя отрок, — не будет здесь душе моей покоя».
Рано утром, помолившись Богу, он углубился в лес, но совершенно неожиданно для себя вышел на устье Тверды, и перед ним открылся город.
Изумленный такой неожиданностью, Григорий упал на колени и начал пламенно молиться на тверские храмы. Уж не сам ли Бог привел его на это место!