– Ну говори…
– Нехорошо пытать единоверца.
– Так ты христианин?
– Могу «Отче наш» прочитать, – ответил Данила, если бы его попросили рассказать «Символ Веры», он бы точно засыпался.
– И ратуешь за то, чтобы христианская дочь вышла замуж за язычника?
– Владимир язычник – это верно, но в Киеве много христиан, и по всей земле люди принимают Истинную Веру. Если постараться, Владимир сам примет крещение, и не от константинопольских архиереев, а от булгарского патриарха, – пылко сказал Молодцов, он и сам в это верил, вдруг получится привести князя Киева в лоно христианства и при его помощи тоже, ну или хотя бы зацепить Самуила идеей.
Правитель Булгарии опять задумался, наклонил голову, внимательно разглядывая пленника.
– С кем из боляр вел дела твой купец? – неожиданно спросил он.
– Я слышал от него имя какого-то боярина Радомира, – немного облегченно ответил Данила, – но какие там дела вели, я не знаю, клеветать на человека не стану.
Самуил без разговоров повернулся и ушел к своим людям, совещаться, должно быть. Несколько минут из теней доносился невнятный шепот, а потом знакомый голос того, кто хватал Молодцова за волосы, пророкотал:
– Развяжите его и накормите, если помощь нужна, сделайте все как надо.
– Мне бы еще в баньке попариться, господин! – Молодцов решил, что если уж идти ва-банк, то до конца. Наглость второе счастье.
И от этакой выходки все замерли в пыточной, потом Самуил отрывочно бросил:
– Сделайте.
Данилу подняли под руки. Ноги слушались с трудом, но все-таки силы восстанавливались! Главное, он теперь мог ходить сам, а если его и держали, то только чтоб не упал. На радостях Молодцов даже попробовал попрыгать, но сильные руки стражников намекнули, что не время для веселья. Данила остановился, приходя в себя от небольшого головокружения, окинул взглядом пыточную, теперь уже не казавшуюся такой страшной:
– Ну что, друзья, спасибо, кто там мне помог? Буду благодарен, я добро помню!
Молодцову никто не ответил, его только подтолкнули быстрее к выходу. Что ж, он и сам был не прочь покинуть это гостеприимное место переговоров.
– Господин, позволь спросить, что ты задумал сделать с этим русом? – спросил личный телохранитель Самуила, Кормес, тот самый, кто хватал Данилу за лицо, когда он поднимался со своим господином по лестнице в его покои.
Комит остановился, глубоко вдохнул, расширив ноздри. Его телохранитель держал факел над головой, неотрывно смотрел на господина, но Самуил знал, он сейчас неотрывно следил за всем, что происходит вокруг. Кормес был верен ему, и верность его имела серьезные доказательства.
– Он может быть полезен, если тот, за кого себя выдает.
– Я о том же, мой господин, я не верю ему, я чую, он врал, когда говорил, мешал правду с ложью.
– Как и любой хороший послух. Что ты думаешь?
– Я думаю, он ромей, один из тех, кого мы ловили прошлой ночью.
– Ты, значит, уверен, что это были ромеи?
– Да, мои стражники говорили, что бились они по-ромейски, и стрелы, которые из лошадей достали, тоже были ромейскими.
– Что ж, может быть, поэтому пошли своих людей в Доростол в угорское подворье, и пусть поспрашивают купцов про этого Дмитрия из Тьмутаракани.
– Мой господин, но как же… верные люди Бориса и Радояра доносят, что к брату твоему, Аарону, приезжали ромейские послы, они обещали его признать царем булгар, и патриарх Константинопольский это подтвердит. Медлить нельзя, мой господин, боляре требуют…
Самуил сощурил глаза, и Кормес осекся, склонил голову. Эх, если бы так же легко призвать было к покорности всех, кого он, Самуил, собрал под свою руку и заставил сбросить ярмо ненавистных ромеев. Хотя и сам телохранитель наверняка не отступился от своих мыслей.
– Сплетни меня не волнуют, я сам решу, как поступить с братом. А если тот холоп поможет мне заключить союз с Владимиром, значит, я его использую. Ты меня понял?
– Да, господин.
– Завтра наутро съездим к Радомиру Старому, поговорим о том… ха… как нам дружить с Владимиром.
До своих покоев Самуил с телохранителем не проронил ни слова. Движение бровей, и охрана у дверей открыла их с поклоном. Комит прошел внутрь, Кормес за ним, он всю ночь будет охранять своего господина, охрана останется снаружи. Это был византийский обычай, который переняли у своих врагов и учителей булгары, как и многое другое.
Глава 9Царская благодарность
Когда Данилу вели через дворцовый комплекс, на горизонте забрезжил рассвет, потрясающий свежий воздух доставлял блаженство при каждом вдохе. Данила наслаждался свободой, пока его не завели во что-то скорее напоминающее римские термы. Всюду мрамор, колонны, посреди комнаты огромный бассейн. Нырнуть, правда, ему не дали, отвели в комнату, наполненную паром, где тощий живенький мужичок окатил его горячей водой на теплой лавке и хоть и без веников, одними руками, так хорошо промял Молодцова, что боль из растянутых мышц и натруженных суставов прошла сама собой, осталась только приятная расслабляющая нега, растекшаяся по всему телу. От которой Данила, прямо скажем, сомлел и позволил делать со своим телом все что угодно. И с ним сделали. Прикосновения крепких, но чутких мужских пальцев сменились нежными касаниями женских. Молодцов почувствовал бархат женской кожи, невесомые локоны волос, поцелуи губ на груди. Несмотря на его состояние, организм после долгого плавания и всех приключений отреагировал моментально. Все дальше и случилось в полубеспамятстве, Данила даже не мог сказать точно, сон это был или все-таки явь. Молодцов обнаружил себя закутанным в полотенца, сидящим на подушках, а перед ним был накрыт стол со всякими яствами и напитками.
Увы, спокойно насладиться едой не дали. Только у Данилы разбежались глаза, что бы в рот положить, в комнату вошел воин в доспехах.
– Одевайся быстрее, поедешь с нами, – и указал на сложенные чистые рубаху со штанами.
Молодцов, расстроенный, быстро запихал в рот несколько кусочков мяса, хлеба и фруктов, раскутался из полотенец и облачился в казенную одежду. По крайней мере, она была чистой и приятно пахла.
Надо сказать, что стражники обходились с ним достаточно деликатно: не подкалывали, не толкали, молча сопроводили его до кареты, двое стражников сели с Данилой, и связка лошадей тронулась. Куда ехали, видно не было: окна были плотно зашторены. Молодцов лишь заметил, что солнце высоко взошло и даже перевалило за полдень. Карета несколько раз останавливалась, за ней следовал скрип воротных петель. Сопровождающие Данилы безмолвствовали, но твердые взгляды и шрамы на лицах говорили лучше всяких слов. На этих Молодцов даже с мечом рыпаться не решился бы, а уж с пустыми руками…
Наконец карета остановилась, обережника вывели во двор роскошного особняка, не уступающего в роскоши Преславскому дворцу, всюду зелень, цветы и деревья, несколько фонтанов с позолоченными фигурами, парочка павлинов, надменно прошествовавшая перед конвоем. Воины на птиц не обратили никакого внимания, едва на хвост не наступили зазнавшимся птицам, провели Данилу на верхний, четвертый этаж особняка, оставили в небольшой комнате, где уже были приготовлены кровать и небольшой ужин. Окна из комнаты выходили на задний двор, тоже представляющий собой несколько аллей, а взгляд упирался прямо в крепостную стену, которая ограждала эту усадьбу, на которой бдили охранники. Об этом догадался Данила по темным силуэтам, изредка мелькающим в темноте. По бокам от его окна уже зажгли два факела, а внизу стена была абсолютно гладкая. Все понятно: спуститься без каких-либо приспособлений нет никакой возможности, а пробовать спускать канат все равно, что крикнуть охране: «Эй, дебилы, стреляйте в меня!»
Хотя, по-честному признать, все могло быть гораздо хуже. Надо сказать спасибо Самуилу за такую комфортную тюрьму. Данила ее еще раз обследовал, не нашел никаких потайных дверей или слуховых окон, ну или просто не сумел их найти, сел на холодные простыни перины. В любой момент они могут смениться на деревянную шконку в лучшем случае. По идее, надо было продумывать легенду, рассматривать варианты событий, словом, работать головой, но после всего пережитого так хотелось просто поверить в гостеприимство Самуила, что его после зимы с купцами отправят в Киев, и там он встретит друзей, и Воислав приложит все усилия, чтобы Владимир заключил мир с Булгарией, а там, возможно, и крестил Русь. Эх, все это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Данила прислушался: за дверью раздались шаги, сначала приближающиеся, потом удаляющиеся – смена караула.
«Да, доставил я вам проблем, ребята, – с усмешкой подумал Молодцов, – и вы даже сами не знаете, насколько».
Его взгляд упал на стол с ужином; там отсутствовали любые столовые или колюще-режущие приборы, так что есть предполагалось руками. В животе заурчало, чувство голода напомнило о себе. Что ж, хороший признак, если организм требует еды, значит, сил на всякие рефлексии и переживания у него нету. А на сытый желудок и думается лучше.
Разбудило Данилу ощущение сползающего одеяла. Он открыл глаза – служанка пришла менять постель. Не разбудила стервочка, не спросила, можно ли войти. Молодцов, конечно, не вип-персона, но мог и наброситься с перепугу. А фигурка у нее ничего, справная, сама смугленькая и чернявая, на такую в самом деле наброситься можно.
Данила встал с кровати, чтобы не мешать девушке убираться, про себя подумал, что Воислав бы не одобрил его беспечности, сам батька, верно бы, проснулся от шума открывающейся двери или мог даже услышать шаги за ней. Молодцов, понятно, безоружен, и если придут посланники Самуила избавляться от ненужного лазутчика, шансов у него нет, но окошко все равно рядом, в случае чего можно будет разменяться с булгарами один к одному, все ж не так уж плохо.
Однако хорошо, что вместо головорезов к нему пожаловала симпатичная служанка, остается ждать, кто еще навестит, наверняка у него будет до хрена неприятных вопросов. Вот только беспокоить Данилу никто не торопился. День прошел уныло и скучно, Молодцов под вечер сделал зарядку, пофехтовал импровизированным мечом. Ему никто не препятствовал. Должно быть, перед отбоем в крепости Даниле принесли ужин, служанка в сопровождении стражника, и оставили своего пленника в одиночестве. Молодцов хорошо помнил пыточный подвал, поэтому старался не жаловаться даже в мыслях на судьбу, но такое ожидание тоже неслабо выматывало нервы.