…В марте 1974 года я оказалась среди 250 гостей, тщательно отобранных и прибывших из разных концов мира на презентацию роскошного центра отдыха Лас-Хадас, который Антенор Патиньо, боливийский магнат олова, создал в Мексике на полпути между Акапулько и Пуэрто-Валларта-Манцанильо. Почти 200 бунгало с полным сервисом были готовы принять гостей. Приглашения на трех языках были направлены таким персонам, как Умберто Савойский, Бегума Ага Хан, Пьер Карден, Омар Шариф, Курд Юргенс, Ира Фюрстенберг, Руди и Консуэло Креспи, Элен Рохас и многие другие. Гости из Европы отправлялись первым классом из Парижа. На следующий день прибывали американцы: Кристина и Генри Форд, Розалинда Рассел с мужем Фредди Бриссоном. Кроме обычных рейсов были привлечены 18 частных самолетов, некоторые из них – из Бразилии. Гостей развлекали предварительным просмотром новых фильмов, обедами, балами, мексиканскими празднествами и – большой финал – «белая гала» с артистами, мужчинами и женщинами, одетыми в белые одежды.
Я помню полет в самолете, оплаченный Патиньо, в компании приглашенных, которые прибывали из всех частей света. Мы начали пить еще в воздухе и на вечеринку явились совершенно пьяными. После трех дней праздников я рассталась с мужем, который возвращался в Рим, и одна отправилась знакомиться с Юкатаном. Старые, разболтанные самолеты перевозили, как правило, грузы – на одном таком я однажды летела вместе с курами. Я останавливалась в фантастических гостиницах у моря. Мне нравилось быть одной, но это почти никогда не удавалось, всегда находился кто-нибудь из знакомых, кто приглашал за свой стол. Я любила читать, смотреть на Луну, отправляться на рыбную ловлю вместе с местными рыбаками на их баркасах. Читала я преимущественно книги по туризму, путеводители, чтобы лучше понять места, в которых находилась.
В тот же месяц в мое ателье пришла Лидия Громыко, жена советского министра иностранных дел. Именно она выразила желание присутствовать на моем показе мод. Мое имя ей сообщили в церемониальном департаменте МИД Италии и в русском посольстве, и она тут же согласилась с их выбором. Для меня это было большой честью, но и вызвало некоторые осложнения. Визиты Жаклин Кеннеди и жены Вилли Брандта были скромными, негромкими, а здесь пришлось смириться с контролем и сверхконтролем полиции, расспросами чиновников от министерства иностранных дел Италии, интересом дипломатов русского посольства, с необходимостью тщательного отбора гостей и присутствия полиции в здании, где расположено ателье. Несомненно, выбор моего дома мод был предопределен связью, которая объединяет двух женщин, родившихся на одной и той же земле.
Лидия Дмитриевна Громыко в кругу семьи
Лидия пришла точно в указанное время и отказалась сесть на специально для нее приготовленный диван. Она выбрала стул и хотела быть рядом со мной. «Где вы родились?» – сразу же спросила она. «В Тбилиси, но благодаря чистой случайности», – ответила я. «Тем не менее, у вас лицо грузинки», – заметила она. «Это потому, что моя мать была грузинкой», – объяснила я. Мы все время говорили по-русски, не нуждаясь в переводчиках. Перед приездом госпожи Громыко я разговаривала с одной журналисткой и призналась ей в своей мечте показать мои модели в стране, откуда я родом. «Почему я, русская по рождению, не могу поехать в мою страну и привезти туда итальянскую моду, отмеченную русским почерком? Разве это невозможно? Что нужно сделать, чтобы приехать туда? Кажется невероятным, но Россия – практически единственная страна в мире, которую я не знаю».
Русские мотивы были использованы в коллекции, которую я представила в июле 1974 года. Прежде всего русский фольклор: казакины в виде рубашек, своеобразные юбки и шапки из норки. Эти основные линии создавали, с достоинством и чувством меры, тот образ, который я сама назвала «родившимся для прогулки по степи или длинного путешествия». О другом я и не мечтала, и не только из чувства ностальгии: русские балеты были настоящей «золотоносной жилой» для моды, надо было лишь соблюдать меру и не увлекаться театральной экстравагантностью. В моей коллекции были воспеты также «цвета иконы», драгоценности царицы и грим «черного лебедя».
Кадр из фильма «Гостеприимство» (1975)
В феврале 1975 года я дебютировала в кино как актриса. Это был фильм «Гостеприимство» Берри Горди[107]. Диана Росс выступала там в роли модели, которая хочет стать знаменитой создательницей моды[108]. В составе участников были также Энтони Перкинс, игравший фотографа, Жан Пьер Омон и Мариза Мелл. Съемки проводились в Риме. В фильме я должна была играть самое себя. Кроме того, я создавала все костюмы, которые использовались в картине. В сцене показа мод снялись многие люди из итальянской и мировой аристократии: Анна Мария Массимо Ланчелотти с дочерьми, Франческа Фило делла Торре, Фламиния и Марко Торлония из княжеской семьи, Роза Мари Матраццо, графиня де Бланк и многие другие. Каждому платили по 25 тысяч лир в день – деньги, которые, естественно, все участники отдавали на благотворительные цели. Для меня это была хорошая реклама: кроме использования моих косметических товаров для грима, все вернисажи, показанные в фильме, шли под моей маркой.
Сцена, в которой пригодились мои артистические способности, была следующей: появляется Диана Росс, одетая, с моей точки зрения, в какое-то тряпье, она намерена выступить против меня как стилиста. Вступает мой пресс-секретарь Энтони Перкинс, он делает все, чтобы затеять скандал, надеясь, что шум вокруг него в конце концов будет ему на руку. Жан-Пьер Омон, которому явно нравится Диана, хочет приобрести ее платье и готов платить большие деньги. Как только я вижу Диану в ее экстравагантном наряде, я падаю в обморок среди того гвалта, который устроили присутствующие господа. Празднуя завершение съемок, я танцевала с Альберто Моравиа в одном из ночных заведений Рима.
Летом 1976 года были запущены новые духи Голицыной «Ирина II», созданные на базе вытяжки из нарцисса. Коллекция одежды называлась «Шоу лодка»: морская линия с блузонами для катания на водных лыжах, короткими жакетами, дорожными брюками.
Большое разочарование в высокой моде, представленной в январе 1977 года, постигло публику, мало кто из стилистов уберегся от критики специализированной печати. «Если все перестанут называть эту моду “высокой”, то это было бы ко всеобщей выгоде, каждый ее видит по-своему и устраивается как может», – писала Пия Соли, имевшая в виду, что многие стилисты создавали модели с единственной целью способствовать успеху коллекций «прет-а-порте», которые еще имели шанс быть проданными. «Ирину Голицыну волнует, наоборот, другая концепция, – продолжала она. – Коллекция для ее клиентки». Другая журналистка писала: «Если принимать всерьез только что закончившиеся вернисажи римской моды как высший показ итальянской высокой швейной моды, нововведений, способных сказаться на костюмах или вообще женской одежде, то их итог можно определить как самый громкий провал. Устояли только двое или трое – Валентино, Капуччи, Голицына, тогда как остальные славные портные, желавшие показать на вернисаже свои изобретения, показали, что они ничего не изобрели и обречены еще долго оставаться в последних рядах».
Теперь уже немногие верили в высокую моду. Среди них – японцы, они закупили полный комплект моей коллекции и обеспечили сбыт всей продукции на три года.
В 1977 году иранский кризис и общая тенденция сокращения производства нефтедобывающими странами вызвали в том году памятный энергетический кризис. Цены на нефть подскочили почти вдвое, возникли километровые очереди за бензином. Кризис коснулся и моды. Я жаловалась на сокращение числа клиентов: «Их все меньше приезжает, особенно в Рим. Если они и появляются, то на короткое время и, в основном, весной, но большая их часть отправляется в другие европейские страны. Раньше мы соревновались в показе мод, теперь – в их сокрытии. Никто не желает высовываться, нет праздников, приемов, коктейлей. Высокая мода ныне убыточна, это фактически работа себе в ущерб».
После парфюмерии «Ирины» и «Ирины II» пришла очередь «Голицыной», новых духов, запущенных в продажу в 1980 году. В это же время разразился кризис в фармацевтике: Висконти продали с молотка свою линию косметики, ее купила семья Джирауди из Турина, в которую входили Джанкарло, генеральный директор Келемата (производящей не только настои на травах, но и косметику), и его брат Джанджакомо, президент Биологического химиотерапевтического института Турина.
На самом деле Джанджакомо Джирауди намеревался купить всю марку Голицыной, он не хотел ограничиваться только производством косметики. С ним у меня всегда складывались двойственные отношения: человек он одаренный, но с трудным характером. Я очень дружна с его женой и должна заметить, что оба они всегда поддерживали меня в важные моменты моей жизни.
Вместе мы разработали новый образец духов, он должен был полностью отличаться от тех, которые уже существовали. Долой слишком свежие тона, их я предпочла заменить горячей, обволакивающей и очень современной гаммой. Запах – это вторая кожа для женщины, одинаково очаровательной в джинсах и в вечерней одежде.
«Голицына» – это поистине разумная гармония ароматов. Начальные ноты задают калабрийский бергамот, африканская герань, болгарская роза и кипарис из Прованса. Центральные запахи идут от смешения марокканского жасмина, флорентийского ириса и ландыша из Граса. И, наконец, заключительный аккорд производят египетский кориандр, яванский ветивер, майсорский сандал, виргинский кедр и мускус югославского дуба.
24 июля 1981 г. в финале недели римских показов моды я открыла вернисаж прямо на площади Испании: впервые высокая мода шагнула на улицу. Такая идея пришла Марио Гораччи, президенту Палаты высокой моды Италии. Кое-кто назвал его сумасшедшим. Как же так, выводить модели на улицу, где их могут скопировать? Тем не