Дверь мне открыли две невообразимой высоты девицы, вероятно, шведки, наверное, модели. Но Ирина Борисовна и сама оказалась высокой и статной женщиной. По-русски она говорила прекрасно, с едва заметным кавказским акцентом, что придавало ее речи еще большее очарование. Манера говорить – прямая, порой острая. Помогла она мне основательно.
«А как Вы намерены это подавать?» – спросила она, когда мы собирались расстаться. Она намекала на полюса, разделявшие журналиста официальных «Известий» и представителя знатной семьи, которой пришлось после революции покинуть не по своей воле родину. В августе 1973 года я принес княгине номер «Недели» с интервью. В нем, в частности, говорилось, что княгиня «происходит из старинной семьи, давшей России немало выдающихся государственных деятелей». Я мог бы добавить, что в их числе было также много дипломатов, военных, людей, поощрявших искусство. Но важно, что появилось первое в советской печати упоминание о Голицыной и ее работе. «Унаследованные ею культура и вкус, – писал я, – помогли создать в чужой стране, в обстановке свирепой конкуренции свой Дом моделей, один из наиболее универсальных по структуре».
И.Б. Голицына, октябрь 1971 г.
Во время вернисажа зал был заполнен до отказа. Некоторые сидели даже на ручках кресел. Было немало иностранцев, профессиональных журналистов. Впрочем, атмосферу этих вернисажей Ирина Борисовна хорошо описывает в своей книге «Из России в Россию»[11]. А тут я ограничусь собственными впечатлениями. Коллекции Голицыной были отменными. Все сверкало какой-то первозданной, радостной, молодой элегантностью. Особенно поражало использование цвета. Княгиня предпочитала цвета вин – «бордо», зеленых и фиолетовых его собратий. В ее моделях было сочетание Севера с Югом, Запада с Востоком. Было немало и «русскости», в которой, как и в голосе Голицыной, возникали кавказские ноты. Впрочем, читатели по фотографиям могут составить впечатление о смелости линий, об экзотичности и удобстве ее «дворцовых пижам», пижам-палаццо, которые стали всемирно знаменитыми и украшали туалеты звезд мирового кино и других именитых клиенток Голицыной, таких, например, как Жаклин Кеннеди.
С Ириной Борисовной довелось встречаться неоднократно, и всегда наши беседы доставляли мне большое удовольствие. Замечания ее порой были колкими, но справедливыми.
Делилась она и своими невзгодами, которые, однако, переносила стоически. Незадолго до нашего разговора ее квартира подверглась вооруженному ограблению. Обворовывали их семью и пользуясь болезнью и недееспособностью мужа, который в последние годы постоянно подвергался какому-то шантажу и отдавал лицам, уверявшим его, что он брал у них в долг многое из общего имущества, в том числе весьма ценные картины, принадлежавшие Ирине Борисовне и ее родным. Среди них портрет Павла I, морской пейзаж Айвазовского, целый ряд уникальных вещей. Последовали банкротства.
Ирина Голицына под портретом Павла I
Я удивлялся, откуда Ирина Голицына брала силы и в таких обстоятельствах создавала удивительные и никогда не повторявшиеся модели, выбиралась из банкротств, в которые подлавливали ее недобросовестные люди. С чувством стыда за Италию, известной вообще-то своей отзывчивостью и гуманностью, я узнал, что Голицыной пришлось претерпеть унизительное заключение в одной из самых мрачных тюрем страны. Только благодаря друзьям и своей энергии она смогла восстановить фирму и вернуться к работе и даже расширила собственное дело, занявшись косметикой и аксессуарами, получившими известность не только в Европе, но и в Америке, а также в Японии.
Голицына так ярко рассказывала о своей жизни, о встречах с такими знаменитостями, как Коко Шанель, Кристиан Диор, Элизабет Тэйлор, Грета Гарбо, Мария Калласе, с Жаклин и Джоном Кеннеди, что возникал вопрос: неужели все это останется на уровне бесед? И другое: неужели она так и не побывает на родине, не увидит Россию, разрыв с которой для нее был столь неестественен, столь болезнен?
К счастью, этого не случилось. Княгиня, сохранившая любовь к родной культуре, к своей земле, смогла побывать в сильно изменившейся, но узнаваемой и для нее дорогой стране. Эти эпизоды венчают ее рассказ о прожитой жизни – книгу, смысл которой заключен в названии: «Из России в Россию». С волнением я читал повествование княгини, думая в то же время о многих людях, притом небездарных, которые предпочли отправиться в иные края, покинуть, как они выражались, «эту страну», а ведь многие из них не встречали на своем жизненном пути и сотой доли тех препятствий и горьких испытаний, которые выпали Голицыной. Представитель известнейшего рода, кипучей деятельностью которого отмечены многие места страны – от Севера и Крыма до Волги и Кавказа, Ирина Борисовна Голицына сумела преодолеть исторические обиды и в полной мере оценить исторические нити, которые связывают ее со своим народом.
Уже одно это порождает чувство глубокой благодарности к автору.
В воспоминаниях, без сомнения, ощущается неповторимый голос Голицыной, ее душа, ум, биение ее большого и отзывчивого сердца. Сначала она рассказывает об одиссее своей семьи. О поисках своего пути в создании одежды, о переходе от подражания законодателю мод – Парижу к самобытности в высокой моде. О том периоде, когда свободный поиск форм все больше осложнялся коммерцией, необходимостью продавать свои изделия не отдельным богатым клиентам, а массовому потребителю. При этом важно было не потерять лицо, сохранить дух творчества.
Внешне может показаться, что ее жизнь – в окружении знаменитостей и олигархов, вроде Онассиса и Ниаркоса, – шла от триумфа к триумфу (триумфов действительно было много). Но все чаще прорывается трагическая нота, видится цена, которой оплачивается успех, видно, как редеет круг друзей и родных, а напряженный труд истощает силы. И все чаще появляется русский лейтмотив, обращение к теме родины, к высшему смыслу человеческого существования, который немыслим без духовного родства со своим народом. Эта нота становится все более пронзительной, может даже показаться чрезмерной. Но ее не понять без всего предыдущего, пережитого, когда пришло осознание, что своим даром и успехом Голицына обязана не только себе самой, но и маме и всему своему даровитому роду. Высокая мода, да, создается даровитейшими модельерами, но в основе остаются ценности ее народа, нации, которые она сумела передать в своих изделиях, сделать международным достоянием.
Воспоминания Голицыной то подробно, то пунктиром прослеживают минувшую и современную эпохи через нравы, одежду, искусство, кино. По существу это энциклопедия вкусов, течений в самом изменчивом и подверженном людским фантазиям и капризам виде человеческой деятельности. Мода отмечает путь человека на земле, говорит о его зрелости, способности искать новое. Одно это сделает мемуары И. Голицыной предметом пристального внимания тех, кто хочет уловить веяния времени в смене мод и пристрастий. Но они намного шире. Без ненужных претензий автор говорит и о душе человека, открывает многие стороны человеческого характера, его секреты и тайны.
Читатель, конечно, может найти в тексте и противоречия. Но они объяснимы тем, что автор следует своим непосредственным впечатлениям, когда первоначальное обаяние сменялось жестоким разочарованием. Это говорит не столько о непоследовательности, сколько о непосредственности ее оценок. Не так уж существенны для читателя и некоторые простительные неточности в описании исторического фона эпохи, некоторых дат и имен[12].
Так или иначе, мемуары Ирины Голицыной – интереснейший документ русской и международной культуры. Они говорят и о силе духа ее автора, сквозь все перипетии сохранившего свою глубинную основу и предназначение. При их чтении рождается чувство радостного удивления: сколь необыкновенна судьба русских людей, брошенных бурями революций и войн в иные земли, сумевших и там проявить свои дарования, ярко зажечь свет своего таланта и души, так что он стал виден и на чужбине, и у себя на родине!
Одевать москвичей от GalitzineТино Фонтана
Еще со времен Советского Союза многие итальянские предприниматели пытались наладить коммерческие отношения с этой страной. У какого-то это получилось, а кто-то оказался менее удачливым.
Не скромно себя хвалить, но подытожив мою работу в России за 35 лет, могу смело утверждать, что я достиг неплохих результатов. Я был одним из первых, открывших в Москве еще в советские времена итальянский ресторан, позже я стал официальным дистрибьютером в России, Казахстане, Украине и в других странах бывшего Советского Союза таких брендов как Trussardi, Laura Biagiotti, Krizia, Genny, Marella Burani, Repley, Mila Schon, Stefanel и, конечно, Galitzine.
Имея долгий опыт в управлении ресторанов, баров и кондитерских на Севере Италии, я открыл вместе с итальянским партнером в 1987 году в Центре Международной Торговли мой ресторан Hostaria Ferrari by Tino Fontana, который с успехом просуществовал много лет. Насладиться высокой итальянской кухней могли себе позволить тогда (не как сейчас в современной Москве) только советская номенклатура и представители зарождавшегося класса частных предпринимателей.
Со временем я приобрел много важных связей даже на высоком государственном уровне и был уже близок к тому, чтобы заняться итальянской модой. К этой идеи меня подтолкнул мой хороший друг и сосед по Бергамо Никола Труссарди, а со всемирно известным стилистом моды Лаурой Биаджотти и ее супругом я уже давно был в теплых дружеских отношениях. К сожалению, этих моих дорогих друзей уже нет в живых…
В середине 1990-х годов мне удается открыть в гостинице «Рэддисон-Славяновская» бутик «Труссарди и Лаура Биаджотти». С коммерческой точки зрения это было довольно рискованным предприятием. Цены на аренду в этом месте по тем временам были просто астрономическими, поэтому и стоимость самой одежды получилась довольно высокой. Но не смотря на это коллекции распродавались быстро. Это был успех! Для большего продвижения марки Биаджотти в России я решил организовать в Кремлевском Дворце съездов показ моделей.