– Так оно и должно быть… – с виноватым огорчением вздохнула знахарка, – я никогда не объясняла… не хотела душу зря рвать. Все равно тебе это не помогло бы. Магия – она ведь одна. Понимаешь? Нет ни белой, ни черной, ни в цветочек.
– Подожди… – нахмурилась Веся, – но я сама видела! Да, я теперь еще и ауру вижу… от каждого чародея идет свой свет.
– А вот это отражается стихия, с помощью которой чародей творит свои заклинания. Как путь… по какому человек чаще ходит, если летним полем, то светлая рубаха, если скалами – то крепкие штаны и сапоги. У меня дар слабый, но любопытство всегда было неуемное, вот и интересовалась… читала, расспрашивала… а однажды встретила мудрую знахарку, и она прожила в моем доме всю зиму. Вот от нее я и знаю то, о чем тебе говорю. Но сейчас нет времени все объяснять подробно, тебе умыться и поесть нужно, Дест сказал – через час выезжаем в гончарню. До ночи нужно всех повыловить…
– Тогда быстро объясни, да я побегу, – куница сразу поняла, Берест неспроста приходил предупреждать насчет еды, значит, не надеется пообедать вместе с нею.
– Так ведь просто все… я думала, ты и сама догадалась, – устало усмехнулась Кастина. – Нет двух или трех даров, дар – он всегда один. Только у кого-то больше, у кого-то меньше… как калач на празднике урожая. И в этом пирожке есть все… но разложено по разным сторонам. Вот с какой стороны человек есть начнет, с той ему потом и удобнее. И до другой может никогда не добраться. А ты шла навстречу с двух сторон… когда лечила – вливала силу через прикосновения, а когда карала – бросала издали. Потому чародеи тебе первый урок и дали… издали зверя растить.
– А злые силы? – недоверчиво уставилась на травницу Веся и встретилась глазами с насмешливым взглядом.
– Ну и о ком ты думаешь, когда я тебе такие важные тайны открываю? О княжиче, небось, о своём?
– Ну да, – и не думала отказываться чародейка, – правда, он замечательный?
– За один день понять трудно… – уклончиво отозвалась наставница и, заметив, как обиженно поджались губки княжны, лукаво договорила: – но ничего плохого я пока не заметила.
– Кася… – благодарно выдохнула ученица, отлично зная, сколько стоит такое мнение травницы, чуть зарумянилась и заторопилась – тогда убегаю. А ты мальчишку ничем не пои… я силы бросила. И слуге тоже… капельку. Он заслужил.
Берест был очень занят, это Веся сразу сообразила, едва открыла дверь и рассмотрела его сосредоточенное лицо.
Он сидел чуть в стороне от стола в удобном кресле и, прикрыв глаза, молча слушал ответы одного из наемников. Задавал вопросы сам князь, сидевший за массивным столом, и Саргенс, уже устроившийся за этим же столом, но с торца, все время поглядывал на лицо княжича, а иногда и подсказывал, какой нужно задать вопрос.
Вот княжич едва заметно кивнул головой, и Саргенс тотчас подвинул к стоявшему перед ними наемнику листок плотной бумаги с печатями князя.
– Зачислен в войско князя ястребов, иди!
– Спасибо… батюшка… – Голос воина дрогнул, он тверже сжал губы и, коротко поклонившись Илстрему, направился к двери.
В тот же момент охранник князя, стоящий у другой двери распахнул створку, и в комнату ввалился очередной изменник.
– Вы обедать пойдёте или сюда принести? – поторопилась спросить Веся, пока они не начали дознание.
– Пусть принесут отвара и чего-нибудь пожевать, – глянув на расцветшего улыбкой сына, распорядился Илстрем, – а вы обедайте без нас.
– Я с ними пойду, – поднялся с диванчика, стоящего в дальнем углу, Ольсен, – понадоблюсь – зовите.
– Хорошо, позову, – согласно кивнул деду князь, вовсе не собираясь исполнять свое обещание. Ольсену и так нелегко, а тут, оказывается, еще и женщина нашлась… ради которой он сидел все эти годы на своей дурацкой мельнице и не желал возвращать потерянную ногу. Правда, она на него и не смотрит… и это еще одна важная причина отправить старика поближе к ней. – Ну, начнём?
Князь сказал это скорее по привычке и тотчас покосился на сына: именно Ардест был сегодня главным судьей. Ну и чародей… вдвоем они шутя выводили на чистую воду самых рьяных пособников Бервода.
А едва взглянув, недоуменно замер: Берест смотрел на отца с такой укоризной, будто тот у ребёнка кусок пирога отобрал.
– Что? – нахмурился Илстрем и понял, лишь когда тот проводил взглядом спину уходящего прадеда и едва заметно покачал головой.
Вот же темные силы! Князь мгновенно сообразил, за какие грехи безмолвно корит его сын. За сказанное деду слово! Ну покривил душой… так ведь не со зла… и не от корысти! Выходит, Дест теперь каждый раз будет вот так ловить его на мельчайших хитростях? Да он хоть знает, как много тайн и интриг приходится хранить князю в глубине души, ведь простотой дороги мостят?!
Илстрем оскорблённо покосился на сына, не слушая, какой именно вопрос задал чародей стоящему перед ним наемнику, и рассмотрел печальную насмешку. Ох ты, тьма! Ну, конечно, знает… ведь отряд Дикого Ястреба – это самое лучшее войско клана. И неважно, что оно невелико, зато Дест умеет находить на границе со степняками самые слабые места и появляться там неожиданно для врагов.
– Вот отвар и пироги. – Две женские фигуры в удобных походных костюмах чародеев внесли в бывший кабинет хозяина поместья подносы с пирогами и закусками, а неотступно следовавший за ними мрачный мельник тащил большой серебряный самовар. – Отдохните немного, попейте чайку. И мы с вами.
Глава двадцать девятая
– Ночевать придётся здесь, – устало оглядывая широкие полки, снизу доверху уставленные различной глиняной посудой, вздохнул Берест и бережно поправил одеяло, в которое закуталась Веся.
В этой маленькой комнатке, где немолодой воин несколько минут назад разжёг в очаге огонь, они устроились только что, наконец-то закончив допрос наемников, пойманных в гончарной мастерской Бервода. Здесь, в маленьком городишке Солейске, где каждый человек на виду, поведение и повадки лжегончаров сразу насторожили всех жителей. И едва они заметили, как за их огородами и хлевами пробираются люди со знаками Шангора и князя, тотчас приняли свои меры.
Поразмыслив, городской староста отправил на подвиг молодого трубочиста. Тот открыто прошел в ворота просторного двора, где пыхало дымком несколько печей для обжига и внушительный кухонный очаг, беспрестанно варивший еду для толпы здоровых мужчин.
– Господин сказал срочно почистить трубу в его комнате, она отчего-то к весне задымила, – недовольно буркнул стражникам обвешенный верёвками, крючьями и щетками парень и полез на ближайшую крышу.
Лестницу он втянул за собой, и больше его никто из лжегончаров не видел. Зато все знали, кто именно вынудил их спешно хватать свои мешки и выскакивать в ворота и калитки, попадая прямо в руки людей Шангора, – проклятый трубочист, бросивший в каждую трубу мерку загадочного порошка и заткнувший выход дыму сброшенным вслед кирпичом.
Когда густые желтоватые клубы неимоверно вонючего дыма потекли из всех мастерских и из просторного дома, заставляя воинов заходиться неудержимым кашлем, не нашлось ни одного добровольца, желающего карабкаться на крышу и искать виновника этой пакости.
И когда в Солейск влетела пятерка огромных тэрхов Цитадели, все наемники Бервода уже сидели по опустевшим к весне сенникам и амбарам местных жителей, а Шангор, устроившись в доме старосты, начал допрос тех, кого узнал он сам или его люди.
Первым делом Саргенс выяснил, чем именно трубочист травил «гончаров», и бросил очищающее заклинание, а только потом они отправились помогать воеводе и князю. Закончился допрос только к тому времени, как в окнах домов начали гаснуть теплые огоньки и прибежавший охранник князя доложил, что жилище Бервода проветрено, а печи прочищены. Геройский трубочист заработал за этот день больше, чем за всю зиму.
– Нужно будет сманить его отсюда, – сонно пробормотала Веся жениху, – нам с тобой понадобятся смелые и находчивые люди.
– Хозяйственная ты моя, – чуть насмешливо восхитился ястреб, но в его взгляде было столько нежности, что чародейка и не подумала обижаться.
– Пойду… мы с Касей спим в соседней комнате, – нехотя вылезла из одеяла куница, и Дест немедленно подхватил ее на руки.
– Я тебя отнесу.
– Ты же устал!
– Но не настолько, чтоб не поднять свое солнышко, – попутно целуя невесту, ястреб нес ее к соседней двери, когда та резко распахнулась и в коридор выскочил взъерошенный и злой Ольсен.
– Проходите, – хмуро позвала стоявшая в проходе Кастина, но Веся и не подумала ее послушаться.
– Беги за ним, – шепнула на ушко любимому и рыбкой выскользнула у него из рук.
– Неужели наш дедушка решил пойти напролом? – устроившись на застеленном диване, княжна из-под полуприкрытых ресниц следила, как наставница взбивает для себя чужую перину и застилает ее дорогим накрахмаленным бельем.
– Ты уже взрослая девушка… Веся, – вздохнула травница, – и для тебя в человеческом теле тайн нет. Потому и я скажу честно… если бы он начал меня обнимать или целовать, я бы поняла… живет одиноко, сельские вдовушки на мельницу бегают не часто… а он мужчина еще крепкий и живой огонек в глазах не погас.
– А он что сделал? – широко распахнула глаза ученица.
– Пытался уговорить меня взять его браслет. Ну да… восемь лет назад я бы с радостью схватила… верила, это именно мой человек, ведь у нас даже в еде вкусы совпадают. Но сейчас мне вовсе не хочется таскать на руке дорогую вещицу и чувствовать себя стреноженной лошадью.
– Кася… Ольсен умный, ты сама знаешь. И добрый, и справедливый… но мне кажется, сейчас он растерялся. Или сломался… трудно в его возрасте осознать, как глупо он сам себе испортил жизнь… ведь когда мы встретились, он себя считал самым предусмотрительным. И не зря, я убедилась. А теперь все больше молчит… и сейчас, когда убегал, лицо было такое… злое и несчастное. Ты мне одно скажи, в твоей душе все умерло? Ни крохотной надежды на возвращение прежнего не осталось?