– Ты знаешь, что с ними стало? – мигом забыл про желание куда-то ехать Ольсен.
– Как же я могу не знать, если сам их и поймал? – едко ухмыльнулся Радмир.
– Отпусти их… и можешь требовать с меня чего угодно… – глухо буркнул мельник и тяжело хлопнулся на кресло.
– Феодорис… – задумчиво подняла глаза на магистра куница, – как ты думаешь, может нам с Ардестом проводить батюшку? И заодно и Кастину бы встретили… знаю я ее, одна ведь отправится на мой зов. Да и не подошли еще по этому времени к перевалу обозы.
– Ардеста я отпущу… а тебе сейчас надолго уходить от Цитадели не стоит… – Магистр взглянул на мелькнувшую и тотчас пропавшую вспышку зелени в ауре ученицы и хмуро вздохнул, – но останавливать не буду. Если желаешь, иди.
– Желаю… – так же мрачно произнесла Веся, – но раз ты говоришь, нельзя, значит, не пойду.
И повернулась к выходу.
– Ну ты и жук… – возмущенно рыкнул мельник, проследив, как захлопнулась за ней дверь, – даже я так не обращаюсь со своими помощниками!
– Твоим помощникам всего и нужно научиться – руки в жернова не совать. А ей – исцелять людей и наказывать нелюдей. И в этом деле выдержка и умение отказаться от своих желаний в пользу главного дела – самое важное качество.
– Кастина ее так же и учила, – разочарованно вздохнул Радмир, успевший вырастить в душе надежду на откровенный разговор с дочерью без посторонних глаз. – А еще, что в любом деле важно не пропустить главное, не поставить само дело выше человека.
– Радмир, – укоризненно улыбнулся новому соратнику магистр, – мы с тобой многое успели обговорить за утро и о многом столковаться, неужели ты думаешь, я не ищу способа, как решить эту задачку? Нужно лишь немного подождать, скоро должен прийти Саргенс.
Глава девятнадцатая
– Эвеста, я за тобой. – Саргенс окинул беглым взглядом ученицу, удобно устроившуюся в кресле с огромным фолиантом на коленях.
Рядом стоял столик, на котором красовалась яркой росписью большая миска с орешками.
Рука куницы вынырнула из миски, а задумчивый взгляд из книги.
– Как интересно, я нигде про такое не читала.
– А нигде этого прочесть ты и не могла, таких книг нет ни у одного из князей, – довольно усмехнулся чародей, – идем. По просьбе одного ученика я переделал его безделушку… хотя в ней и было слабое заклятье защиты, добавил камней и более сильных щитов.
– Ну идем. – Веся неохотно отложила книгу и встала, а Саргенс вдруг рассмеялся.
– Эвеста, ты с каждым днем удивляешь меня все сильнее.
– И ты решил, будто это я нарочно?
– Нет… в том-то и дело, нарочно меня крайне трудно удивить или обмануть. И это не дар… просто опыт бродячего чародея, который на потеху ярмарочному люду пускает огненных змей и прожигает насквозь чурбаки в три обхвата.
– Саргенс, как интересно! – Глаза Веси вспыхнули как те чурбаки. – А мне ты покажешь змей?
– Обязательно… но сначала спроси наконец, что за вещицу я усиливал и кто меня попросил?
– А я знаю, – помрачнела Веся, – это мой браслет. Точнее, Береста… он хотел спросить, можно ли мне его снова взять.
– А почему ты так невесело об этом говоришь? – удивился Саргенс, шагая чуть впереди Веси по залам.
– Я уже сегодня посмотрела… ни у кого из вас нет браслетов или других украшений. А магистр сказал, что камни тут сами заряжаются… значит, носить нельзя.
– Ты сделала правильные выводы, – подтвердил чародей, помедлил и добавил: – но только наполовину. Мы не носим свои украшения, так как частенько заняты чем-то магическим. То на оружие боевые заклинания вешаем, то на броню защиту, от этого на камнях заклинания начинают путаться. Но браслеты и кольца есть у всех, и непростые. И храним их мы в особом месте, в сокровищнице, а когда уезжаем из Цитадели, надеваем. Все это тебе еще покажут, а сейчас мы пришли.
Саргенс широко распахнул двери комнаты, где Веся еще не была, и девушка с изумлением уставилась на представшее ее взору зрелище.
Это был небольшой зал, украшенный роскошно и одновременно торжественно. И в нем собрались все чародеи, ученики, ее отец и Ольсен.
И все стояли полукругом, уставившись на дверь, а в центре стоял Феодорис и рядом с ним побледневший Берест. Подозрения полыхнули летним костром, а когда куница рассмотрела в руках у любимого маленькую шкатулку, превратились в уверенность. Чувства теснились в душе, и осторожная надежда вытесняла недоверие, но об руку с ней шло невеселое сожаление. Ну вот почему каждый раз, как ей предлагают браслет, она одета как замухрышка?
Хотя это такой важный день в жизни каждой девушки, поворотный, можно сказать. Ну ладно в первый раз… их гнала необходимость защитить ее от Илстрема, но почему теперь не нашлось четверти часа, чтобы Веся сменила невзрачное и уже помявшееся платье на что-то более праздничное? Да хотя бы косу переплела!
Аура девушки всё больше полыхала зелёным, и с лиц чародеев стремительно, как вода, стекали улыбки. Что-то заметил и еще сильнее побледнел Берест, нахмурился и крепче сжал губы отец. Только Ольсен да Ансерт продолжали улыбаться Весе подбадривающе, но молчали, строго предупреждённые магистром.
Девушка несчастно выдохнула, непроизвольно бросила беглый взгляд на подол платья и попыталась его пригладить ладошками, и от этого жеста вдруг дёрнулась, как от пощечины, Бенреса. И тотчас решительно шагнула вперёд, взглядом приказала следовать за собой оглянувшемуся на нее Феодорису и рванулась к двери.
– Подождите нас минутку, Сарг, – шепнула чародею повелительно, подхватила Весенику под руку и решительно вытащила прочь.
Следом за ними выскочил верховный магистр, захлопнул дверь и уставился на девушек.
– Нужно платье, – непререкаемым тоном сообщила ему чародейка, – нечто особое, светлое, но незатейливое. Еще шпильки, веночек… а Хлопу скажи, пусть побольше цветов в зале поставит.
– Хлоп, – немедленно приказал Феодорис, – принеси в зал торжеств побольше букетов. В вазы поставь и всем раздай… Извини, Веся. Просто у Саргенса защита удалась… мы в последний момент решили тебя вместе с отцом отпустить встречать наставницу… вот я и закрутился.
Верховный чародей принялся творить платье, тайком удрученно вздыхая, вовсе не так он собирался преподнести ей разрешение на эту поездку… но сам виноват. Действительно, совершенно забыл о важной тонкости: каждой девушке, кроме влюбленных глаз жениха, нужна и внутренняя уверенность, что она достойна и этой любви, и браслета своего избранника. А ничто так не придаёт женщинам уверенности, как ладно сидящее платье, прическа, украшения, туфельки, веночек… и еще сотня совершенно не существенных на взгляд мужчины мелочей.
И теперь он под бдительным присмотром Бенры, закалывающей невесте косу и обвивавшей голову изящным жемчужным веночком, создавал все эти упущенные детали с беззаветностью провинившегося.
– Все, – заявила через несколько минут Бенра, – еще немного цветов, лучше ландышей… так, вот теперь мы готовы.
Феодорис придирчиво оглядел Эвесту, ставшую необычно изящной в светло-сиреневом платье, обливающем ее тонкую фигурку и мягкими волнами расходящемся от талии до пола, затейливую вязь серебряной вышивки, украшающей плечи и рукава, и остался доволен. Лишь щедро добавил в вышивку жемчуга да мимоходом подправил платье Бенресе, сделав себе в памяти зарубку впредь никогда не забывать предупреждать девушек заранее. Ну и пусть пропадет неожиданность приятного подарка, зато чародейки получат несколько минут не менее приятных сборов.
Хлоп широко распахнул дверь, Веся снова вступила в зал, сопровождаемая незаметно державшей руку на ее локте Бенрой, и на лицах чародеев расцвели облегчённые улыбки. Вот теперь необычно сиреневая аура их новой сестры сияла золотистыми отблесками счастья, и в ней не вилось ни одной зеленой змейки.
Радмир рассмотрел хотя и необычное для женщин клана Куницы, но очень красивое платье, богато расшитое серебром и жемчугом, полюбовался на стройную ровненькую фигурку и точеную шейку дочери, на ее пышную косу и гордо вздохнул – хороша. Но главное, дар у нее оказался светлый, да такой, что светлее редко бывает, как объяснил глава Цитадели, и значит, можно успокоиться, выбросить из дум черную занозу, которая сидит там уже семь лет.
Теперь его Веснушке ничего не угрожает, и жених ей достался серьезный и мужественный, такой жену никому в обиду не даст. Радмир покосился на стоявшего рядом Береста, которому кто-то из чародеев сунул в руки букет первоцветов, и замер, не зная, что делать – засмеяться от радости или всплакнуть от умиления. Рослый воин, известный всей Этросии под именем Дикий Ястреб, смотрел на его Весенику чуть растерянно и потрясенно, как смотрят дети на раскрывающиеся в небе звезды, какие творят в ярмарочные дни чародеи. И не двигался с места, хотя ему положено было идти невесте навстречу, негоже заставлять девушку саму подходить за браслетом.
– Дест… – первым опомнился не жених, а его брат, подтолкнул Береста в спину, и тот шагнул вперёд, не сводя с приближающейся девушки восхищенного взгляда.
– Ну да, – сердито пробурчал старый мельник, – сначала нацепят на девчонку мужские сапоги да меховые морды, а потом удивляются… почему ее женихи до двадцати лет не видят.
– Дед! – немедленно прикрикнул на него Феодорис. – Ты молчать сейчас должен.
– Я и молчу, – не пожелал оставить последнее слово за племянником Ольсен и независимо задрал нос.
– Эвеста… – Берест чуть запнулся на непривычном имени, хотя и твердил его про себя все невыносимо долгие минуты, пока чародеи что-то делали с его невестой.
И истово радовался, что выдержал, не сорвался с места и не помчался выяснять, почему уже вошедшую в зал княжну вдруг так решительно вытолкала за дверь чародейка с короткой, почти мужской прической. Да еще и верховный магистр за ними побежал… в тот момент сердце в груди ястреба словно сжала невидимая, но весомая когтистая лапа необученного тэрха.
Но зато теперь там цветет восхищение… и неведомый прежде Бересту страх. А сам он все отчётливее понимает, зачем его прадеды, не жалея ни себя, ни сородичей, таскали громадные камни и поднимали в четыре человеческих роста незыблемые стены Серого гнезда. Только там можно спрятать, сохранить, уберечь от злых взглядов и рук такой ценный дар. И как жаль, что он не знал наперед своей судьбы… встретил бы раньше Веси того бродягу… и убил своими руками.