Мэри, как ее называли дома, была нежно любима своим отцом. Ей выделили 2 миллиона рублей против миллиона, установленного Павлом I, и еще ежегодное содержание в 700 тысяч рублей. Добавим к этому «зарплату» ее супруга, принца Максимилиана Лейхтенбергского. Он получал 100 тысяч от тестя как русский генерал-майор.
Но не нужно думать, будто бы Николай I обидел остальных дочерей: приданое его обожаемой Адини, третьей дочери, оказалось не менее солидным. В январе 1844 года девушка вышла замуж за принца Фридриха Вильгельма Гессен-Кассельского. К отправлению в Европу подготовили все до самой ничтожной иголки – огромный гардероб великой княжны на все случаи жизни плюс ткани, из которых можно было бы в перспективе пошить наряды, сервизы (включая невероятный императорский фарфор на сотню персон), украшения из жемчуга и бриллиантов… Двести тридцать пять ящиков!
Адини не успела насладиться этой роскошью, потому что умерла всего несколько месяцев спустя. А приданое уже находилось в Копенгагене, где молодые собирались жить. Оно там и осталось, и вещами юной дочери русского императора пользовались родственницы ее супруга, а потом и его вторая жена.
Племянницы государя тоже выходили замуж с помпой. На один только бал в честь невесты – великой княжны Елизаветы Михайловны – 2 февраля 1844 года в Михайловском дворце родители потратили 200 тысяч рублей. Девушку предназначали в жены герцогу Нассаускому, и эта свадьба едва не сорвалась. Поэтому-то мать Елизаветы, властная и гордая великая княгиня Елена Павловна, решила, что торжества в честь помолвки непременно должны всех поразить. И ей удалось добиться этой цели – на бал были приглашены около трех тысяч гостей. Кстати, когда герцогини Нассауской не стало, ее приданое послужило для создания церкви Святой Елизаветы в Висбадене.
Другой императорской племяннице, Ольге Константиновне, в состав приданого включили не только «взрослые вещи», но и куклы. Она выходила замуж совсем юной девушкой, поэтому для нее и сделали исключение (более никогда игрушек в приданое не включали). Ольга стала греческой королевой.
«Особое великолепие составляют шубы», – писали про приданое дочери императора Александра II. Всего меховых изделий было четыре, но это были поистине драгоценные меха – черные соболя лучшей выделки. Великая княжна Мария Александровна в замужестве носила имя герцогини Эдинбургской, потому что пошла под венец с сыном королевы Виктории. В приданом великой княжны Ксении, дочери Александра III, самым замечательным посчитали туалетный набор из золота.
Все предметы – числом более ста – были украшены монограммой российского императорского дома. Впечатляет и перечень ожерелий – из жемчуга, бриллиантов, рубинов, изумрудов, сапфиров. К каждому ожерелью предполагались тиара и серьги. Невероятная роскошь!
А вот последние великие княжны, дочери Николая II, невестами так и не стали. Поэтому «высочайших свадеб» в ХХ веке уже не было. Конечно, это не означает, что другие члены императорского дома воздерживались от брака. Но, как говорится, размах был уже не тот. Самой помпезной свадьбой родственников государя стало венчание княжны Ирины Романовой[29] и князя Феликса Юсупова в феврале 1914 года. Наряд невесты казался очень скромным, если бы не одна деталь – фата девушки когда-то принадлежала французской королеве Марии-Антуанетте. И это было не только великолепное украшение, но еще и музейная редкость.
«Государь спрашивал меня, – писал Феликс в своих мемуарах, – что подарить мне на свадьбу. Он хотел было предложить мне должность при дворе, но я отвечал, что лучшим от его величества свадебным подарком будет дозволить мне сидеть в театре в императорской ложе… Он засмеялся и согласился… Подарками нас завалили. Рядом с роскошными брильянтами лежали незатейливые крестьянские дары».
И это лишь те вещи, о которых мы знаем. А сколько было других ценностей, не упомянутых в списках, подаренных от души по какому-то случаю, присланных позже в силу разных обстоятельств… Великолепные драгоценности, редкие предметы искусства, древние манускрипты, изысканная мебель – все это хранится в разных музеях и хранилищах европейских стран. Приданое русских княжон давно стало чужим достоянием.
Глава 11. Короткой строкой
Тьма веков, междоусобные войны, ордынское нашествие, польская интервенция, война 1812 года и Великая Отечественная… Наши литературные памятники во многом были утрачены в эти неспокойные годы. Сгорели в пожарах, отсырели в брошенных монастырях… Не все имена сохранились, не все судьбы возможно проследить. История женщин – особая. Имена русских княжон не всегда вплетали в летописи еще и при их жизни. О ком-то мы знаем только благодаря европейским источникам, и то лишь короткой строкой. Другие имена вошли в песни или былины. А о существовании некоторых можно судить по найденным печатям. Анна Всеволодовна, родная сестра императрицы Евпраксии, одна из тех женщин, чья жизнь почти не исследована. Ученые строят гипотезы, но не могут прийти к единому мнению о ней. Но многие склоняются к мнению, что Анна – та самая русская княжна, которая едва не стала византийской императрицей.
Представим: вторая половина XI века. Киевский князь Всеволод, женатый на греческой царевне, решает, что двум державам не помешает еще раз породниться. На византийском троне сразу несколько соимператоров, что не было редким случаем для Константинополя. Один из них – Констанций Дука. В этот период немало русских путешественников и торговцев посещают византийские города, а греки, в свою очередь, частые гости на Русской земле. Княжна Анна Всеволодовна вместе с матерью тоже посещает столицу империи, и им наверняка был оказан самый теплый прием.
Но Анна – дитя. А Констанций – человек болезненный и слабый. Объединить их можно, только если выждать. Пока одна подрастет, а второй окрепнет. Константинополь не настаивает на немедленном заключении союза, да и Анну не стараются сбыть из Киева. Время тянется, а в империи тем временем меняется политическая обстановка.
Брат жениха отказывается от трона в пользу Констанция. Еще один византийский претендент умирает… И здесь все могло бы сложиться в пользу нареченного Анны Всеволодовны, но у того не хватает ни силы воли, ни смелости, ни удачи. Его же собственные советники предают Констанция, и его путь лежит в монастырь. Насильный постриг – вот финал недавнего базилевса…
Если Анна была обещана византийскому императору, то другие предложения руки и сердца наверняка успели отвергнуть. Незавидна судьба невесты, оставленной практически у алтаря… И тогда отец девушки принимает решение: он основывает Андреевский женский монастырь, куда Анна поступает в качестве игуменьи. Историк Василий Татищев уверяет нас, что княжна проявила себя как прекрасный администратор: она участвует в расширении монастыря, она же открывает для девочек школу. В более поздних источниках упоминается талант Анны во врачевании.
Есть три даты смерти Анны Всеволодовны, но ни одну из них нельзя назвать единственно верной: 1110, 1112 или 1113 год. А ведь прожила княжна не менее полувека! И все-таки о ней сохранилось крайне мало информации, поэтому и она для нас – княжна короткой строкой.
К таким женщинам, почти незнакомым для нас, можно отнести и дочь новгородского князя, Верхуславу. Впрочем, имя ее называют по-разному. В польских летописях она фигурирует как Анастасия[30]. Есть основание считать, что таким было христианское имя девушки, но у себя на родине она звалась Верхуславой. Княжна прожила не такую уж длинную жизнь – меньше тридцати лет – и была выдана за польского короля Болеслава Четвертого в 1137 году (правда, на момент брака он пребывал в статусе наследника престола). В то время сближение с Русью весьма интересовало Краков, поскольку имелась определенная политическая цель. Мать Болеслава, Саломея фон Берг-Шелькниген, рассчитывала с помощью брачного союза заручиться военной поддержкой соседей. Польский трон мог получить как Болеслав, так и его единокровный брат Владислав. Правда, первоначально предполагалось, что к Болеславу во владение перейдет только лишь Мазовецкое княжество. Поэтому-то двенадцатилетняя Верхуслава превратилась в княгиню Мазовецкую…
Четырьмя годами позже вдовствующая королева попыталась перехватить власть у пасынка. И снова были призваны на помощь брачные узы! Сестру Болеслава, Агнешку, планировали выдать замуж за русского князя Мстислава Изяславича… Узнав об этом, главный соперник Мазовецкого князя, Владислав, предпринял ответный ход – он начал вести переговоры с киевским князем, чтобы женить своего сына на княжне Звениславе. И этот проект был благосклонно принят. Более того, Русь подтвердила, что поддерживает в польском конфликте не сторону Болеслава, а сторону его старшего брата.
Верхуслава попыталась «навести мосты», но родственники оказались на редкость категоричны. Нисколько не противились они и тогда, когда Владислав фактически изгнал Болеслава с супругой из Мазовии. Теперь русская княжна и ее супруг были правителями без власти, беглецами, и даже в Киеве их не ждали. По всей видимости, от переживаний Верхуслава потеряла ребенка, так что к политическим проблемам добавились семейные.
Впрочем, в XII веке политические события иногда быстро сменяли друг друга. Владислав зря надеялся на поддержку в своих новых землях. В Мазовии зрел бунт, который в итоге и смел короля с трона. Владиславу пришлось спасаться бегством (и в историю он вошел под прозвищем Изгнанник), а опустевший престол и титул великого князя Польши принял его брат Болеслав. Только после этого у княжеской четы появились трое детей – Болеслав, Лешек и дочь, чье имя не сохранилось в истории. Известно лишь, что она была отдана замуж за князя Шумского (и тоже в двенадцать лет, как ее мать), но скончалась спустя шесть лет после свадьбы. К слову, брак между польской принцессой Агнешкой и русским князем все-таки состоялся – не позднее 1151 года.