Ее сын Иван IV, ставший отныне великим князем (а впоследствии начавший использовать титул «царь»), мог не опасаться притязаний от своего брата Юрия. Княжич родился глухонемым, что в XVI столетии было равносильно приговору. Учить таких детей еще не умели, да и не считали нужным. С клеймом «слабоумный» Юрий оставался всю свою жизнь. Правда, это не помешало Ивану найти невесту брату, обвенчать их, радоваться рождению племянника и оплакать его же – мальчик Василий прожил около года.
Иван, выросший и окрепший, вступил в брак с Анастасией Романовной Захарьиной-Юрьевой. А затем был последовательно женат на Марии Темрюковне (княжне Кученей), Марфе Собакиной, Анне Колтовской, Анне Васильчиковой и Марии Нагой. С первой и самой любимой женой (про которую тоже чаще всего говорят, что она была отравлена) у Ивана IV было три дочери, скончавшиеся в младенчестве. А от других жен – пятеро сыновей. Старший царевич утонул в годовалом возрасте, Иван – которого долгое время считали наследником престола – скончался в 1581 году. Его смерть, описанная на картине И. Е. Репина «Иван Грозный убивает своего сына», вовсе не так однозначна, как кажется. С большой долей вероятности, царевич Иван не был убит, а скончался от болезни.
Маленький Василий, сын Марии Темрюковны, не прожил больше года. А царевич Дмитрий, меньшой сын Ивана IV, стал жертвой загадочных обстоятельств в Угличе. Девятилетний мальчик был заколот ножом в 1591 году. Главная версия – неосторожная игра с оружием. Вторая – убийство по приказу Годуновых. Дело в том, что родной брат маленького Дмитрия, Федор, был женат на Ирине Годуновой. Детей в том браке не было. И царевич – если бы Федор скончался, не оставив наследников, – становился самым вероятным и законным претендентом на русский трон. Смерть Дмитрия была выгодна в первую очередь Годуновым. Они устраняли ненужного соперника.
Со смертью царевича Дмитрия потомки Ивана Калиты, московские Рюриковичи, сталкивались с серьезнейшим кризисом престолонаследия. Вся надежда была на слабого и больного царя Федора Иоанновича, который долгое время был женат, но не обзавелся наследниками. И вот в мае 1592 года царица Ирина произвела на свет девочку Феодосию.
Чтобы Ирина смогла зачать, ее родственники прибегали ко всем возможным средствам. Известно, что Борис Годунов даже обращался к английскому дипломату Джерому Горсею. А тот в свою очередь прислал для царицы акушерку из Англии.
Ирина – по словам ее родни – была беременна не единожды. Но либо не могла доносить дитя до срока, либо рожала мертвых детей.
В столь интимные подробности жизни царской семьи была посвящена даже английская королева Елизавета I. Считается, что в 1586 году из Англии в Москву выехала целая делегация: медик ее величества, Роберт Якоби с помощниками и опытная повитуха. По какой-то причине акушерку остановили уже в России, и Борису Годунову пришлось вмешаться, чтобы женщину отпустили.
Кажется странным: а почему Елизавета вообще была заинтересована в излечении от болезней каких-то далеких русских князей? Интереснейший момент! Да ведь Елизавета состояла в переписке с Иваном Грозным! Более того, считается, что русский государь имел намерение жениться на ней! Через английского посланника он передавал в Лондон щедрые дары – меха. Правда, тональность его посланий не всегда была любезной. Вот цитата из одного из писем:
«Мы думали, что ты в своем государстве… сама владеешь и заботишься о своей государевой чести, поэтому мы и затеяли с тобой эти переговоры. Но, видно, у тебя другие люди владеют, и не только люди, а мужики торговые. Ищут своей торговой прибыли. Ты же пребываешь в своем девическом звании, как всякая простая девица. А тому, кто хотя бы и участвовал в нашем деле, да нам изменил, верить не следовало».
Годуновы торопились, потому что против Ирины начались недовольные высказывания бояр – от царя Федора вскоре уже напрямую требовали отослать жену прочь. В конце концов, жен его старшего брата, покойного царевича Ивана, отправляли в монастырь, когда подозревали их в бесплодии (Евдокию постригли в монахини всего спустя год после свадьбы). В качестве аргумента приводили и историю Соломонии Сабуровой, супруги Василия III. Но Федор, обычно слабовольный, в тот момент проявил неожиданное упрямство. Он любил свою жену и не желал расставаться с ней. Этот козырь был единственным в руках Годуновых. Но в семье понимали – этого явно недостаточно. Ирина должна была родить. И обязательно сына.
Девочка Феодосия стала разочарованием. Но только не для царя. «Царь Федор Иванович, – пишет „Новый летописец“, – опальных, кои приговорены были к казни, заточены по темницам… пожаловал. И по многим монастырям давал многую милостыню…»
Рождение царевны заставило противников Ирины ненадолго замолчать – она подтвердила, что не бесплодна. Но появились другие слухи: якобы у царицы родился сын, но был подменен. В чем была надобность такой подмены, учитывая, как яростно добивались Годуновы сохранения за Ириной ее положения, сказать сложно. Однако в годы Смуты время от времени появлялись люди вроде Илейко Муромца, сообщавшего о своем царском происхождении.
В честь крестин царской дочери, 14 июня 1592 года, состоялся роскошный пир. Щедрые подношения монастырям продолжались. Ради царевны жертвовали так, словно родился будущий наследник престола. Впрочем, при сильном государе и девочка могла бы продолжить династию. Если бы Феодосия выросла, если бы царь Федор смог прожить дольше, кто знает, как повернулась бы русская история? Но долгожданный ребенок недолго радовал родителей. Царевна Феодосия умерла спустя недолгое время.
«Царь Федор печален был многое время, и плач был на Москве великий… И повелел государь по монастырям и храмам давать нищим милостыню».
Феодосию, конечно, оплакивали родители. Но для знатных семейств того времени (исключая Годуновых и их сподвижников) смерть маленькой девочки мало что значила. Женское правление в XVI веке не рассматривали как альтернативу традиционному, мужскому. Иначе возвели бы на престол готовую претендентку – дочь двоюродного брата царя Ивана Грозного. Знакомьтесь: Мария Владимировна, княжна Старицкая. Она была «в миллиметре» от русского трона и не взошла на него из-за интриг. На протяжении всей жизни этой женщины ее преследовали рок, жестокие удары судьбы и разочарования. Такой он, XVI век…
Глава 4. Ливонский проект
Итак, обратимся к 1573 году. Старицкой княжне Марии в тот момент было всего тринадцать лет. Ее жениху – на двадцать больше. Династический брак с представителем датской королевской семьи готовили не один год. Государь Иван Грозный намеревался создать на территории современной Прибалтики зависимое от Москвы государство. Датский принц Магнус идеально подходил на роль руководителя этого княжества – он был братом правящего короля Фредерика II и не мог претендовать на трон у себя на родине. У Фредерика подрастали наследники, поэтому Магнус мог попытать счастья где-то еще.
Закономерный вопрос: а почему именно датчанин? Все объяснимо: еще в царствование Василия III Копенгаген и Москва достигли взаимопонимания. Был у них общий недруг, Швеция. А общих интересов – еще больше.
Путешественник Якоб Ульфельд написал в своих «Воспоминаниях»: «В давние времена, в особенности при благочестивом блаженной памяти короле Кристиане, два государства были так связаны мирным договором, что могли беспрепятственно торговать и заключать сделки друг у друга, и у них были назначенные им собственные дома, у русских в Копенгагене, у датчан – в Нарве. Зная об этом союзе, король Фредерик II посчитал разумным последовать примеру своих предшественников… и с помощью договоров возобновить дружбу и взаимную переписку».
Разумеется, с формальной точки зрения Ливонский проект не был так уж однозначен. По сути, русский царь предлагал датчанам создание некой буферной зоны.
Но если бы принц Магнус соединился браком с русской княжной, влияние Москвы было бы обеспечено. Брат короля согласился: не каждый день поступают предложения занять трон. Правда, имелось серьезное препятствие – у самого Ивана IV не было дочерей на выданье. Но имелись старицкие княжны, дочери двоюродного брата царя. Старшая вполне подходила для замужества, а младшая, Мария, еще играла в куклы.
Евфимия и Мария воспитывались в Москве. Годом ранее они стали сиротами – их отца принудили принять яд, погибли и другие родственники девушек. На князя Старицкого поступил донос, что он-де намеревался сгубить царя Ивана.
В «Записках о Московии» Генриха Штадена, немецкого служивого, который стал опричником, есть такие строки: «Великий князь опоил отравой князя Владимира Андреевича, а женщин велел раздеть донага и позорно расстрелять стрельцами. Из его бояр никто не был оставлен в живых». Есть сведения и Андрея Курбского о смерти княгини Евдокии Старицкой (урожденной Одоевской) с сыновьями. Пощадили девочек и одного из их братьев, Василия.
Брак Евфимии Старицкой с Магнусом был назначен на конец 1570 года, когда принц Магнус пожаловал на Русь. Но старшая княжна, по невыясненным причинам, скончалась, и датчанину предложили замену: в конце концов, какая разница, которая из княжон поедет в Лифляндию? Правда, в этом случае следовало хоть немного подождать, ибо Марии было только десять. Поэтому-то свадебную церемонию отложили на апрель 1573 года.
Если существует надобность в брачном союзе, то вера помехой не станет. По крайней мере, во времена Ивана Грозного рассуждали именно так. Разница в религиозных убеждениях жениха и невесты была преодолена замысловатым образом: новобрачные венчались… порознь. Каждый в соответствии с традициями его религии. За год до свадьбы Магнуса и Марии Старицкой подобным же образом обвенчали французскую принцессу Маргариту де Валуа и короля Генриха Наваррского. Католичка выходила из собора Нотр-Дам, затем поднималась на помост возле храма и там же слушала речи протестантского священника. Конфессиональный конфликт на тот момент был исчерпан.