Стефан-Франц, к слову, так никогда и не женился. Он скончался от туберкулеза в 1867 году.
Император пообещал дочери, что не станет торопить ее с выбором и примет тот, который она посчитает для себя правильным. И едва не разыгралась драма! Великая княгиня Елена Павловна, тетка Олли, начала прилагать усилия, чтобы девушка сблизилась с принцем Фридрихом Вюртембергским. «Он ровесник моих родителей», – возмущалась Олли.
Когда в Россию приехал принц Фридрих Гессен-Кассельский, почти никто не сомневался, что он покинет империю супругом Олли. Но принц, неожиданно для всех, влюбился в младшую из Романовых и сделал предложение ей. Адини была просватана раньше Ольги. Также предпочел другую из княжон и герцог Адольф Нассауский. Ему предлагали на выбор двух девушек – Олли и ее кузину Елизавету. Поскольку герцог очень быстро определился в пользу Лили (так девушку звали дома), император пришел в недоумение – он был уверен, что Олли намного превосходит свою родственницу. Правда, в России оказался еще и младший брат герцога, Морис, но здесь уже сама Ольга ответила отказом. В случае замужества с этим молодым человеком (привлекательным и остроумным, что великая княжна с удовольствием отмечала), ей пришлось бы остаться в России. Младший сын герцога не владел землями, и этот брак повторил бы бесславный союз Катишь с Георгом Ольденбургским. «Существует ли что-либо более унизительное, как быть только мужем своей жены?» – вопрошала Олли в своем дневнике.
Мэри, путешествовавшая по Италии, написала сестре, что познакомилась с принцем Гессенским и он вполне мог бы ей подойти, но и эту кандидатуру рассматривать всерьез не стали – история вышла бы точно такая же, что и с Морицем Нассауским. Но на время о свадебных хлопотах пришлось забыть: скончалась юная сестра Олли, Адини. Романовы переживали эту утрату крайне тяжело – Адини была всеобщей любимицей, настоящим светлым лучом в императорской семье.
Она появилась на свет в том самом 1825-м, когда Николай I волею судеб стал императором. Ни родителям, ни учителям, ни братьям и сестрам Адини никогда не доставляла ни малейших хлопот.
«Как я была счастлива дома! – писала Олли в своем дневнике. – Как мы любили друг друга, Адини, Мари и я! Отец Бажанов сказал нам, что жизнь молодой девушки подобна поездке на лодке по чудным водам, но всегда с целью приплыть к берегу. Да, конечно, но ведь можно же было продлить эту поездку, ведь качаться на спокойных волнах было так сладко!»
Адини вышла замуж в январе 1844 года, причем по любви. Как мы помним, принц Гессен-Кассельский выбрал ее, а великая княжна ответила согласием. Перед свадьбой было получено разрешение от короля Дании Кристиана VIII, которому жених приходился племянником. Дело в том, что у этого государя был лишь один бездетный сын, и жених Адини являлся потенциальным претендентом на датский трон.
Замужество Адини было счастливым, но очень коротким. Буквально сразу после свадьбы у девушки обнаружили туберкулез – настоящий бич того времени, наводящий ужас и на королевские семьи, и на самые простые. За пять лет до произошедшего с Адини схожую драму пережили во французской правящей семье: тогда заболела и сгорела за несколько месяцев дочь короля Луи-Филиппа I, принцесса Мария Орлеанская. Правда, была у ее кончины и мистическая основа: уже после погребения принцессы выяснилось, что она незадолго до смерти сделала у модного художника Томаса Джонса Баркера странный заказ – картину «Невеста смерти», изображающую мертвую молодую девушку, подле которой рыдает безутешный жених. Полотно было готово, когда Мария Орлеанская уже упокоилась в гробнице в Дрё, и выкупала эту картину сестра заказчицы, Клементина. О том, что «нехорошая картина» предопределила судьбу королевской дочери, еще долго говорили во Франции…
Плохое самочувствие великой княжны Александры стало препятствием для путешествия в Гессен, где она собиралась жить вместе с супругом. Несчастная девятнадцатилетняя принцесса Гессен-Кассельская в июле 1844 года разрешилась от бремени раньше срока.
«Ребенку было только шесть месяцев, – написала Олли, – меня впустили к ней. „Олли, – выдохнула она, – я – мать!“. Затем она склонила лицо, которое было белое, как ее подушки, и сейчас же заснула. Лютеранский пастор крестил ее маленького под именем Фриц Вильгельм Николай. Он жил до обеда. Адини спала спокойно, как ребенок. В четыре часа пополудни она перешла в иную жизнь…
Я посыпала на ее грудь лепестки розы, которую принесла ей за день до того с куста, росшего под ее окном. Священники и дьяконы служили у гроба, не могли петь и служить от душивших их рыданий. Ночью ее перевезли в Петропавловскую крепость: Фриц, Папа и все братья сопровождали гроб верхом.
Мама могла плакать и облегчала тем свое горе. Папа же, напротив, старался бежать от него и проявлял чрезвычайную энергию. Он избегал всех траурных церемоний, не любил черного и слез. Он не вернулся больше в Царское Село и распорядился изменить там клумбы, балкон и все, что напоминало о болезни Адини. Комнату, в которой она умерла, кабинет Мама, разделили надвое; на том же месте, где она скончалась, повесили большую икону Святой царицы Александры, черты которой отдаленно напоминали Адини».
Из-за этого пошатнулось здоровье императрицы Александры Федоровны, которая и ранее чувствовала себя нездоровой. В 1846 году она отправилась в Палермо, взяв с собой и Олли. Во время этой поездки и состоялось предварительное знакомство Олли с принцем Карлом Вюртембергским, наследником трона.
В один момент великая княжна оказалась перед непростым выбором: король Вюртемберга предлагал ей встретиться с принцем в Петербурге, Вене или в другом европейском городе, где они могли бы лучше познакомиться друг с другом. Одновременно из Вены пришел запрос неожиданного толка – Австрия снова считала возможным союз с эрцгерцогом Стефаном.
«Во мне поднялись сомнения, – признавалась Олли, – я буду привязана к мужу, который, не имея прочного положения, целиком зависит от… Меттерниха. Я недолго колебалась. Папа я предложила назначить визит Вюртембергского кронпринца на январь… и он сам может решить, который из претендентов более приемлем для меня».
Николай I лично познакомился с возможным женихом, и принц понравился ему. Оставалось решить вопрос с Австрией, и государь поехал в Вену. Однако там понимания ему встретить не пришлось: Вена чопорно высказывала претензии о «гонении римско-католической церкви в России», и на простой вопрос Николая, в чем это именно выражается, он не смог получить внятного ответа. Стало очевидным, что об эрцгерцоге следует забыть. Олли получила весточку от отца в канун Нового, 1845 года. Отныне она могла считать себя невестой Карла Вюртембергского.
Помолвка была назначена на 25 июня, а свадьба – на 1 июля. Этот день совпадал с днем рождения императрицы Александры Федоровны и с ее же собственной свадьбой. Олли видела в этом «наложении дат» счастливое предзнаменование.
«В моей комнате Карл встретился с моим духовником, отцом Бажановым, – писала Олли, – и попросил его объяснить ему обычаи нашей церкви… 30 июня прибыл дядя Вильгельм, принц Прусский… Когда вечером 30 июня поднялась я последний раз в свою комнатку, я долго не могла заснуть. После полуночи Папа постучал в мою дверь: „Как, вы все еще не спите?“ Он обнял меня, мы вместе опустились на колени, чтобы помолиться, и потом он благословил меня… „Будь Карлу тем же, чем все эти годы была для меня Мама!“».
В 11 утра началось Богослужение, а сама церемония – двумя часами позже. Олли пришлось подписать отречение от своих прав на русский престол, ведь она должна была со временем занять трон Вюртемберга, а ее дети – воспитываться не в православной вере. Обряд проходил в соответствии с традициями двух религий: лютеранской и православной, и весь этот торжественный день никак не завершался… Невеста безумно устала, и лишь к вечеру в своих апартаментах, отведав хлеб-соль, которые держали Мэри и Саша (старший брат и наследник), Олли с облегчением сняла с себя корону, бриллианты и парчовое платье. В легком разовом шелковом платье она отправилась на ужин в семейном кругу, завершившийся под полночь.
Олли поставила точку в «Сне юности» именно на этом счастливом моменте. Впереди у нее была долгая жизнь в Штутгарте, который она редко покидала. В 1855-м Олли не успела застать отца живым – она выехала, едва узнав о тяжелых переменах в его здоровье, но опоздала. А девять лет спустя после смерти отца похоронила и свекра. Так, в 1864-м она стала королевой вюртембергской.
Но у Карла и Ольги не было детей. Занимаясь благотворительностью, открывая приюты и дома для сирот, королева Вюртемберга мечтала о собственном сыне или дочери… И вскоре обстоятельства сложились так, что у нее появилась названая дочь – Вера. Девочка приходилась королеве родной племянницей, младшей дочерью великого князя Константина, и в семье единодушно считалась «трудным ребенком».
Болезненная, нервная, она, по предположению врачей, страдала душевным расстройством. Было решено привезти Веру в Штутгарт, где к ней приставили лучших специалистов. А Олли взяла на себя присмотр и полный уход за племянницей…
Так и вышло, что Вера заменила королеве дочь, да и сам Карл Вюртембергский очень нежно относился к девочке. Спустя два года, когда великую княжну признали пошедшей на поправку, она все так же оставалась у тети. Впоследствии Олли взяла на себя хлопоты и по устройству брака для Веры: в 1874 году ее выдали замуж за герцога Евгения Вюртембергского. Отныне родственные отношения между Россией и королевством стали еще более тесными.
Вера стала такой же «бриллиантовой княжной», как ее предшественницы, – она получила миллионное приданое и множество драгоценных украшений. Своих детей она называла в честь «приемных родителей»: Карл, Ольга и Эльза. К несчастью, мальчик прожил совсем недолго. Вскоре не стало и мужа Веры.
Олли очень близко воспринимала несчастья своей любимой племянницы, и когда ту позвали обратно в Россию, Вера отказалась уезжать. Она предпочла оставаться подле Ольги Николаевны в Вюртемберге, в доме, который считала для себя по-настоящему родным. Вера и закрыла глаза королеве в 1892 году. Преемником же на вюртембергском троне стал племянник Карла, и ему же выпало отречься от престола в 1918 году. Новая эпоха приближалась…