Стоило Фирсу нас догнать, как появилось неприятное ощущение дежавю. Никому не хочется снова встречаться с призрачной нечистью.
Формальности быстро уладили, нас пропустили в тюремные подвалы. Они чуть дальше от официальных зданий Управы за высоким забором, тут содержат самых опасных преступников.
Быстро спустились в подвал, тут сыро, тепло и пахнет плесенью, я пару раз чихнула.
Вот и камера. Бр-р-р! Чудовищных усилий стоило мне не сорваться и не сбежать.
Ключ со скрипом открыл массивный замок, дверь лязгнула.
— Фирс света больше дай! — тихо приказал князь, наверное, всё ещё надеется, что призрак тут сидит.
А мне и свет не нужен. Табакерка разодрана взрывом, словно внутри порох рванул. Наивные мы идиоты, подумали, что можно справиться с такой нечистью какой-то табакеркой? Тут только магические ритуалы помогут, да только я в них ничего не понимаю.
— И что делать? — Фирс подопнул останки табакерки она издала скрипучий звук по каменному полу и снова затихла.
Что-то заставило меня присесть и внимательно посмотреть на табакерку, в её уцелевшем уголочке заметила восковой шарик. Чую, что от него моя энергетика. Вот гадина, Матрёна мою кровь в шарик вкатала, и капли хватит на лоскутке для нечисти, а у меня на теле ссадин ото льда много осталось, вот и соблазнилась бабка-ведьма. Мы теперь с этим гадом кровно повязаны, я его желанная жертва?
Молчу, но слышу, как нервно сглотнул, а потом выдохнул Дмитрий за моей спиной, он успел прочитать мои ужасные мысли.
Решила не оставлять здесь улику, в большой платочек завернула всё, что осталось от табакерки и отдала в сумку князю с единственным вопросом:
— Надо найти того, кто разбирается в ритуалах? — сама понимаю, про кого я сейчас сказала.
— Черноводов? Но он не захочет нам помогать. Или цену запросит невозможную! — Дмитрий озвучил проблему, какую я лучше него понимаю. И он помнит слова Тихона про какую-то книгу. Вот её нам надо заполучить.
Стемнело, хочется прогуляться по улице, развеяться, но как-то неуютно сейчас, чувствую, что этот призрачный маньяк где-то рядом. Но он не смеет меня тронуть, кольцо само выбрало меня. Так заявил Феня, я его любимая хозяйка, этого не отменить, вот так бесёнок и в любви признался и князя успокоил.
Кольцо – моя единственная защита.
Вечером за ужином я своего помощника попытаю, пусть расскажет всё, что может про книгу, про храм варягов иноземцев.
Мы отправились домой, хочется обо всём поговорить, но сил нет, и мне надо хорошенько подумать, о чём говорить можно, а о чём лучше молчать.
В суете расследования даже забыла, что с этого дня официально княжна.
А Дмитрий Васильевич вспомнил:
— Мои поздравления, княжна Катерина Алексеевна. И радость, и тревога, как-то эта новость на нас отразится. Потому собираюсь промолчать, сколь возможно. А после поглядим, как дело выправить. Может, Ярополк в другую девицу влюбится.
— В это верится с трудом. Он как-то Ксению чучелом обозвал, а хотел на Радмиле жениться. Но для меня он слишком молоденький, и неинтересный. Так что откажу, даже если предложит.
— Князю наследнику не принято отказывать!
— Я сама княжной-то стала вот только три часа назад. Чернила на бумаге не просохли. Ему опасно на мне жениться, скажут, что девку дворовую взял, княжной объявил, да ещё из проклятого рода Лебедевых. Так что, при правильном рассмотрении моей кандидатуры, выходит, что я худший из всех вариант для женитьбы.
Надо было видеть, с каким облегчением выдохнул Дмитрий.
Мы приехали на подворье князя Воронцова старшего. Карета остановилась, лакей подбежал и открыл дверцу.
— Тятя! Тятя! — со стороны большого дома послышались детские голоса.
— А! Детки! Встречаете? Соскучились, мои дорогие!
Он раскинул руки и присел, в щедрые объятья кинулись малыши и со смехом целуют любимого отца.
И вдруг эту идиллию разрушила одна фраза мальчика:
— Тятя, а когда эта ведьма проклятая уедет! Мы её боимся! Ненавижу её! Няня Нина сказала, что эта ведьма нас убьёт и своих детей тебе родит…
В этот момент все, кто сейчас находился на подворье, замерли. Даже кони перестали дышать, все ждут реакцию князя.
Тук-тук-тук – долбится моё сердце?
Нет, это поспешные шаги Нины по ступеням…
— Ни-на-а-а! Вернись! — прорычал Дмитрий, и сейчас он реально напомнил огромного медведя.
А что толку, эта змея уже посеяла ненависть ко мне в детях, есть у неё какой-то интерес к князю, ой дурында…
Глава 40. Расплата Анаис
Ана Аксёнова окончательно взбесилась, когда надоедливый воевода Фирс внезапно примчался с требованием отдать личную вещь пропавшей Ксении. Якобы на опознание.
Как же! Опознание у них!
Вот без него бедной женщине проблем-то и нет!
Знал бы этот противный Фирс, как у Аны сердце болит!
Не спала всю ночь накануне, ожидая своенравную Раду, по окнам металась со свечой. От каждого собачьего лая сердце заходилось, уж не доча ли вернулась…
Но нет. Пропала кровинушка. Как Ксенька сгинула.
Радмила вопреки увещеваниям и злобным выкрикам матери собралась и поехала к князю наследнику, сказав коротко, что с долгом нужно что-то делать. И Ярополк единственный мужчина, готовый на многое ради неё. Так и сказала.
Нарядилась, уехала и не вернулась.
Кучер, успев изрядно выпить в кабаке, уже затемно принёс позорную новость, что молодую госпожу забрал к себе боярин.
«А какой не сказали-с!» — пробубнил и ушёл спать в теплушку.
Только Фирс Демидович по полудню следующего дня сообщил, что видели Радмилу во дворце с Черноводовым старшим и долг уплачен им лично.
Ана прекрасно знает цену такой расплаты!
Её кровиночка продалась за деньги старому козлу. Про этого ужасного Черноводова страшные слухи по столице ходят, что он чёрный колдун…
— Погубили князья мою деточку. Ах, какие подлые с этим долгом проклятым! Сгинула моя Радмилушка.
Завыла, запричитала и ушла к себе, проклиная всех князей и Фирса.
Княжий воевода долго ждать не стал, о чём-то переговорил со слугами и уехал.
Материнское сердце неспокойное, требует поспешить и забрать дочь. Но сможет ли противостоять самому Черноводову?
— Попробовать стоит, — прошептала, глядя на себя в зеркало, словно больше и говорить не с кем в этом опустевшем доме.
Решилась и велела подать новый наряд для выхода и подготовить малые сани. Пора проехать по городу в поисках справедливости. Негоже так за здорово живёшь обижать вдову.
В тёмной горнице долго выбирала кушак для богатого сарафана. Размышляла, как приехать и вернуть дочь? Какие слова найти? Она пустое место для такого страшного мужчины как Черноводов. Растопчет, и никто после трагедии с Ксенькой ей руку не протянет. Все и так шушукаются за спиной, что подлые Аксёновы со свету сжили былиночку.
В дверь тихо стукнула служанка и подала маленькую записочку.
— Дурында! Подай свету-то! Я же не вижу, что тут нацарапано! — внезапно заорала так, что кошка пулей вылетела из комнаты.
Эх. Нет Ксеньки, вот бы её за космы оттаскать, так легче бы стало.
Свет зажгли на втором канделябре.
Дрожащими от злости руками Ана развернула послание от дочери. Прочитала вслух по слогам и когда до неё дошёл смысл – завыла:
«Я, Радмила Савельевна Аксёнова, отказываюсь от вас, не хочу знать. Будьте покойны, долг за ваши злодеяния уплачен, но моя судьба теперь в руках Григория Емельяновича, младшего боярина из рода Черноводовых. Он взял меня в законные жёны. Не ищите встречи, не хочу и не могу вас видеть, маменька. Прощайте. Живите, как умеете. За княжну Ксению нам прощения не дадут, и виноваты в этом вы!»
— У-у-у-у! Да что же это! Как же? Она же сама била Ксению почём зря. Сама её на мороз выгоняла в одном исподнем, а я, значит, виновница? Неблагодарная тварь. Вся в папку своего. Гадина! Ещё и опозорила, во грехе живёт то с одним, то с другим! Шалава! Знаем мы эти «законные» сожительства. Как теперь людям-то в лицо смотреть!
Ана внезапно от страданий по пропавшей дочери переметнулась на лютую злобу. Мало позора с Ксенькой и ежедневными проверками от управы, так теперь ещё и это. Не сегодня, так завтра кто-то увидит Радку с «женихом» и поползут слухи…
В злости швырнула кушак на креслице перед зеркалом, обречённо махнула рукой и затушила свечи на лишнем канделябре.
Совершенно разбитая новостями, спустилась в небольшую гостиную, не понимая, как теперь жить-то дальше, что делать. Была цель выдать дочь замуж, а теперь и этого нет…
Так и просидела до позднего вечера, глядя в одну точку, словно её кто-то заморозил. Настенные часы пробили без часу полночь…
Ана очнулась, встрепенулась и крикнула притихшим слугам, так громко, что сама вздрогнула:
— Эй, лентяи! Кто там, уснули? Чай подайте!
— Сударыня, сейчас подадим, а сани-то как? Распрягать? — старый лакей, посланный кухаркой, попал под горячую руку, получил вместо ответа удар по плечу.
— Проваливай с глаз моих, старый дурень! Кухарка сама пусть подаст на стол.
— Да пропадите вы пропадом, сударыня! Ухожу! Сын место нашёл денежное, буду у него с внуками сидеть! А ты провались! Дура злая! — у старика прорезался голос, да такой грозный, что Ана замерла. Но быстро оправилась и уже готова снова кинуться в драку, но слуги и след простыл.
— Всё проваливайте из дома! Твари неблагодарные. Новых слуг наберу! Покладистых!
Чай никто не подал. Несколько раз входная дверь хлопнула с такой силой, что рюмочки в буфере зазвенели.
Не в силах пережить этот бесконечный, позорный день, Аксёнова вышла глянуть, не украли ли её сани с лошадьми, с этих слуг станется.
Спустилась на крыльцо и замерла.
Во дворе откуда-то взялся сам купец Свешников. Его не ждали, а он припёрся.
Верхом приехал, коня привязал и остановился перед крыльцом, в своей огромной шубе, злющий и пьяный.
— Что притащился, упырь проклятый? Уморил мою девку, мне теперь и людям в лицо стыдно смотреть!