— Так только ты один думаешь. Остальные надышаться на Их Императорское Величество не могут…
— О, моя глупая, глупая сестра, — Серж покровительственно погладил меня по щеке, и меня от этого жеста передернуло. — Так думаю далеко не я один... далеко не я один. И эти люди... если бы ты только знала, какие они... какие вещи говорят, как мыслят, как чувствуют... не чета нашему дворянству и придворной швали.
Я затаила дыхание. Еще немного, и он сам, без моей помощи сознается в покушении на жизнь Государя.
Внезапно его жесткая ладонь легла на мою шею чуть пониже затылка и сжала. Я интуитивно подалась вперед и ссутулила плечи. Тело помнило лучше разума. Прекрасно помнило, что случилось на этой самой лестнице совсем недавно.
— Я задыхаюсь здесь… — зашептал жадно и жарко прямо мне в ухо. — Задыхаюсь… все это так давит. Отец со своими планами, этот особняк, заранее выстроенная жизнь, моя уродливая невеста. Армия... должность при отце... Мне этого мало, мало! Я хочу вырваться, уехать...
Я стояла и старалась лишний раз не шевелиться, чтобы его не спровоцировать. Еще немного, еще чуть-чуть. Скажи это, и в ту же секунду я рвану обратно в кабинете, к старшему князю Разумовскому.
— Серж? Варвара? Что вы здесь прячетесь в темноте?!
Боже мой! Кира Кирилловна, ну что вам стоило немного обождать?!
Я думала наши завтраки с Кирой Кирилловной проходили в напряженной атмосфере. Но первая совместная трапеза после возвращения старшего князя Разумовского превзошла их все.
Серж маялся от похмелья. Хмурый отец, поджав губы, разбирал утреннюю корреспонденцию, которую ему принесли прямо к столу. Изредка он обменивался парой дежурных фраз с Кирой Кирилловной.
Вдоль стен, обшитых песочным шелком, выстроилась дюжина слуг. Очевидно, что при старшем князе порядки были заведены более суровые. И слуг было больше, и перемены блюд, и к завтраку спуститься было нужно полностью одетой. Никакого домашнего платья. Только корсет, кринолин и полный убор.
Ужасно.
Было тоскливо сидеть среди всех этих людей и ощущать напряженную, давящую атмосферу. Неудивительно, что в подобных домах вырастали такие дети, как Серж. Да и как Варвара…
А ведь однажды на их месте могут отказаться мои дети. Отстраненный холодный отец с кучей любовниц, вечно занят, вечно то на службе, то на балах. Редкие свидания с детьми: один час после обеда. Истеричная, взвинченная мать, у которой расстроены нервы из-за постоянных измен мужа, сплетен в высшем обществе и прочей мерзости...
Жуть. Меня передернуло от ужаса, и я еще сильнее погрузилась в мрачные размышления.
Я задумалась о будущем, что ждет меня. И затосковала. Брак с князем Хованским казался неизбежным. Интересно, а если я откажу ему во всеуслышание прямо в церкви, где нас будут венчать, это что-то изменит?
Сколько историй я читала о браках по принуждению? Никто из девиц не хотел идти замуж за старых, больных, уродливых. Но у семей всегда были рычаги влияния. Женщина не считалась за отдельного человека. Сперва она принадлежала отцу, после — мужу. У нее не было даже документов. Она не могла владеть собственностью: только в редких, исключительных обстоятельствах. Вся ее жизнь зависела от мужчины.
Меня тошнило от одной мысли.
Интересно, а если я окажу государству услугу? Если все-таки смогу проследить за Сержем и выясню, что он замышляет, то, может, мне будет положена награда? Все же спасу Императора…
Я улыбнулась собственным мыслям. Было бы здорово. Можно попросить скромный особняк и пожизненную ренту.
И тогда пусть князь Хованский катится к черту!
— Варвара! Девочка, в каких облаках ты летаешь?
Я посмотрела на Киру Кирилловну, почувствовав на себе взгляды всех присутствующих за столом.
— Я задумалась... — я пожала плечами и заметила, что Серж смотрит на меня с какой-то особенной неприязнью.
— Твой брат собирается к ювелиру, чтобы заказать подарок для княжны Голицыной. Съезди с ним, мне как раз нужно заменить оправу на рубиновом браслете... Все же скоро состоится бал, и Государь-Император приедет. Все должно быть идеально! — сказала тетушка, и я поняла, почему Серж выглядит так, словно съел лимон.
Бесится из-за навязанного общества сестры.
— Варвара? — меня окликнул отец. —Ступай переодеваться. Сержу к обеду нужно успеть ко мне в Адмиралтейство.
Он и с домочадцами общался, словно до сих пор был на службе. Резкие, скупые приказы. Властный тон. И ни малейшего сомнения, что все будет исполнено в точности так, как он сказал.
Вероятно, точно таким же голосом он в детстве муштровал своего единственного сына. Мотивы Сержа становились мне понятнее с каждой секундой. Забитый ребенок, выросший в тени великолепного отца, без материнской ласки и участия, превратился в озлобленного юношу, а затем мужчину, который и презирал, и боялся, и ненавидел собственного родителя. И страстно желал получить его одобрение, получить его любовь...
Я не оправдывала его, нет.
Но кое-что становилось понятнее.
Ведь почему-то же решил наследник титула князей Разумовских пойти в террористы и заговорщики?..
Соня, видя мою задумчивость, молча и тихо помогла мне облачиться в новый наряд. Для дневной поездки в город я выбрала закрытое платье светло-серого цвета, отливающее жемчужным перламутром. Оно было пошито из плотного шелка и украшено двумя кружевными полосками, что шли от линии плеч и соединялись на талии, образуя треугольник у меня на груди. Чуть широкие рукава заканчивались белоснежными манжетами на запястьях: в дневное время не полагалось обнажать руки и ключицы, и потому воротник, который Соня заколола изящной брошью, щекотал мне подбородок.
Когда я спустилась, Серж измерял нервными шагами малую гостиную, а Кира Кирилловна стояла в дверях.
— Варвара! Ну, сколько можно тебя ждать?! — вскричал он, как только увидел меня. — Что ты за копуша! Или это Сонька так долго возилась?
Я выгнула брови и сузила глаза.
— Соня тут ни при чем, — холодно отрезала я. — И не нужно повышать на меня голос. Я не виновата, что меня отправляют вместе с тобой. У меня тоже, знаешь ли, были другие дела.
Серж замолчал, едва открыв рот. Подавился воздухом то ли от изумления, то ли от моей наглости. Кира Кирилловна — диво! — промолчала и подошла ко мне, протянув небольшую шкатулку.
— Вот. Передашь господину Неймесу. Дальше он сам разберется.
Я кивнула и последовала за Сержем, который уже успел вылететь из особняка и практически бежал по садовой дорожке. Я же нарочно шла медленно: хотела поиграть у него на нервах.
Он дожидался меня у роскошного экипажа и злился, словно кипящий чайник. Мне пришлось закашляться и приложить к губам ладонь, затянутую в тонкую перчатку, чтобы скрыть смех.
Я позволила первой подсадить себя в экипаж. Брат оказался внутри спустя мгновение и громко забарабанил по стенке, которая отделяла нас от кучера.
— Трогай, ну! Быстрее!
Потом с перекошенным лицом повернулся ко мне.
— Вот что. Я довезу тебя до ювелира и оставлю ненадолго. Мне нужно будет отлучиться по одному делу.
— Куда? — спросила я, пытаясь скрыть волнение.
— Не твое дело, — крайне грубо отрезал он. — Но никому об этом не нужно знать, понятно? Это ненадолго. Час, не больше. Потом куплю цацки для Лизаветы и вернемся с тобой в особняк.
— Но что я буду делать целый час одна? — капризно протянула я. — Неприлично девице гулять по улицам одной.
— А ты не гуляй! — он усмехнулся. — Поболтай с этим евреем, пусть тебе цацки подберет. Да что угодно! Мне все равно!
— Но тогда, драгоценный брат, за тобой будет долг. Если хочешь, чтобы отец и тетка ни о чем не узнали, — я прищурилась и позволила довольной улыбке появиться на губах.
Несколько секунд я искренне упивалась развернувшейся немой сценой. Серж явно метался между гневом, охватившим его после моей просьбы, и разумом, который твердил, что ему необходимо отлучиться, и он должен все для этого сделать.
Разум победил, и Серж нехотя кивнул.
— Что-то в тебе изменилось, сестра. И мне это не нравится, — прищурившись в ответ, мрачно сообщил он.
Я же не обратила на его слова ни малейшего внимания.
Я торжествовала.
Если бы Серж взбрыкнул и мне отказал, это означало, что его секретное дело не стоило выеденного яйца. Быть может, хотел заглянуть в публичный дом, кто его знает.
Но он не отказал. Ему кровь из носа нужно было ускользнуть на этот час. Значит, дело было действительно важным.
А мне же выпал очередной удобный случай за ним проследить.
Все оставшееся до мастерской ювелира время мы провели молча. Я кожей чувствовала раздражение и злость брата. Находиться рядом с ним было физически некомфортно, и я испытала огромное облегчение, когда экипаж, наконец, остановился. Сдвинув в сторону занавеску, я выглянула в окно и увидела прямо перед собой огромную вывеску со старинным шрифтом.
— Погоди-ка, — Серж придержал меня за локоть, когда дверь отворилась, и из ювелирной мастерской вышли муж и жена.
Спустя мгновение я поняла, почему брат усмехался с таки злорадством. И почему остановил меня.
В высоком темноволосом мужчине я узнала князя Хованского. А рядом с ним, бесстыдно вцепившись ему в локоть, семенила молодая женщина, девушка. Она смеялась, что-то оживленно ему рассказывая, а он улыбался ей.
Нормальной, человеческой улыбкой.
Злость и горечь захлестнули меня с головой. Необъяснимые, иррациональные, но очень, очень острые.
— Вот так Жорж, — пробасил прямо мне на ухо Серж, упиваясь своей маленькой победой. — А мне говорили, что у него интрижка с Долли. А эта барышня его новая… Сестра, она, право, младше тебя выглядит!
Я обожгла его сухим взглядом.
Ну, уж нет, гаденыш. Торжествовать я тебе не позволю.
— Мне плевать. Поженимся и разъедемся каждый в свое поместье, — сказала я черство и холодно.
И была готова поклясться, что услышала тихий, разочарованный вздох братца.