— Я не выгадывал, — оскорбленно отрезал он.
Я ухмыльнулась.
— Право, Георгий Александрович, я хоть в Третьем отделении службу не несу, но могу сложить одно с другим. Вы не могли не знать, что отец отбыл из дома с самого утра. Вам его привычки прекрасно известны.
Я била наугад, но, кажется, попала точно в цель.
Явно задетый тем, что его раскрыли, он нахмурился и стиснул челюсть. На широких скулах заходили желваки, а на левой щеке появился залом.
— Я хотел поговорить с вами, Варвара Алексеевна. С вами наедине.
— Но почему?..
— Потому что я думаю, что вы что-то знаете. И скрываете это ото всех. И я намерен выяснить правду.
— Но почему?..
— Потому что я думаю, что вы что-то знаете. И скрываете это ото всех. И я намерен выяснить правду.
***
— За что вы получили награды, князь? — я резко переменила тему беседы.
На лице мужчины проступило удивление. Он бегло пожал плечами.
— За службу Государю, — ответил коротко и сухо.
— За простую службу не награждают ни Георгием третьей степени, ни Апостолом Первозванным.
— Не нужно уводить беседу в другое русло, Варвара Алексеевна, — с кислой улыбкой отозвался он.
Было странно, что князь Хованский всячески уходил от ответа. Разве такими наградами не принято гордиться?
Я вздохнула и переплела в замок пальцы. Чувствовала я себя так, словно балансировала на краю пропасти. Один неверный шаг — и я провалюсь в бездну.
— Я должна вам кое в чем признаться, князь, — я набрала в грудь побольше воздуха.
— В последний раз, когда я услышал подобные слова из ваших уст, продолжение меня не порадовало, — он не сдержался и ввернул очередную шпильку.
Я поморщилась и махнула рукой. Меня не интересовали душевные терзания прежней Варвары!
— Закройте дверь, — я покосилась налево.
Двое лакеев топтались у входа в малую гостиную. Я не хотела, чтобы нас подслушали.
— Это недопустимо, — отозвался он жестко.
— Ради Бога! — я вскинула лицо и тряхнула волосами, и напрасно. Висок пронзила острая боль. — Вы уже нарушили все приличия, явившись в особняк в отсутствии всей моей родни. Так, будьте добры, нарушьте еще одно!
Лицо князя застыло каменной маской. С минуту он буравил меня своим прямым, острым взглядом. Потом хмыкнул и, чеканя шаг, сам подошел к дверям и захлопнул их прямо перед лицами лакеев.
— Ну? — он прищурился и скрестил руки на груди. — В чем вы намерены признаться?
— Я не намерена кричать через всю комнату.
Упрямство князя Хованского злило меня невероятно. Я вспыхивала и раздражалась за считанные секунды. Порой ему не нужно было ничего говорить и делать. Хватало и того, как именно он молчал. Как выразительно ничего не делал.
Хмыкнув, мужчина, наконец, соизволил подойти.
Что ж.
Два раза мне не умирать. Одна я не справлюсь: за время заточения я поняла это прекрасно. И осознала все ошибки. Мне нужен был человек, кому я смогу довериться. Иначе в следующий раз за слежку я точно поплачусь жизнью...
Я набрала полные легкие воздуха и вздохнула, продолжая ломать сцепленные в замок пальцы.
Надо отдать князю должное: он не торопил меня. Даже не поглядывал косо. Я видела, как он хмурился и смотрел на мои руки, сложенные на коленях, но и все на этом.
— В какой должности вы служите в Третьем отделении?
— Что за странный вопрос?.. — его брови поползли наверх.
— Ответьте! — неожиданно сорвавшимся голосом потребовала я.
— Помощник начальника штаба Корпуса жандармов, — коротко, совсем по-военному доложил он.
Помощник начальника. Приближенный руководителя. Достаточно высокая должность.
— Мой брат пытался меня убить, — скороговоркой пробормотала я на выдохе.
И замерла. Даже чуть втянула голову в плечи, ожидая реакции князя. Я боялась услышать его смех. Боялась, что прогадала, доверившись ему. Каждая секунда казалась мне вечностью. Мужчина молчал, и проклятое ожидание изматывало.
— Накануне с извозчиком? — раздался совершенно спокойный голос князя Хованского.
Я закусила губу.
— Думаю, да. И раньше. Когда я упала в первый раз... тот ушиб, о котором говорил доктор в вашем особняке... Серж столкнул меня с лестницы.
— Посмотрите на меня, княжна.
Клянусь, потребовалась вся моя храбрость, чтобы поднять голову. Я чувствовала себя ужасно уязвимой. И слабой. И жалкой. И зависимой.
Я не привыкла просить помощи. И была вынуждена обратиться к человеку, который не так давно унизил меня. И который не питал к Варваре никаких нежных чувств. Которого когда-то унизила уже она сама.
История моя для чужих ушей звучала как выдумка экзальтированной, нервной барышни. Не знаю, поверила бы я, если бы услышала такое признание из уст постороннего человека.
Я доверилась человеку, у которого не было никаких причин мне верить. Были все причины меня недолюбливать.
Я и сама не была до конца уверена, что поступаю правильно. Воспоминания о выходке князя в салоне были слишком свежи.
Но какой у меня был выбор? Рассказать отцу?
Он точно отправит меня в учреждение для душевнобольных.
А больше я никого не знала.
Оставалась лишь призрачная надежда, что награды и высокую должность князь Хованский получил не только благодаря титулу и тесным связям с Императрицей.
— Почему он столкнул вас?
Я всматривалась в лицо жениха, пытаясь понять, верит он мне или нет. Было трудно разгадать его мысли по суровым, строгим чертам. Он казался спокойным и собранным. И только в глубине его темных глаз порой проскальзывали гневные отблески.
— Вы мне верите?
— Почему Серж столкнул вас, княжна?
— Как-то ночью я подслушала его разговор в нашем особняке. Прямо здесь, в малой гостиной, — я невольно поежилась.
Пусть воспоминания, которые порой мелькали перед глазами, принадлежали прежней княжне, они вызывали у меня неподдельную дрожь. Видеть их и знать, что спустя несколько минут ее жизнь оборвется...
Я прекратила выламывать пальцы и обняла себя ладонями за плечи.
— Они обсуждали заговор. Чье-то убийство. Они говорили меж собой на английском...
— Что?!
Выдержка изменила князю. Он вскочил с соседнего кресла, в которое успел сесть, пока слушал мой рассказ, и принялся широким, нервным шагом измерять гостиную. Он ходил вперед-назад по роскошному ковру, заложив руки за спину, и что-то едва слышно бормотал себе под нос.
— Этого не может быть... просто не может быть...
Я горько усмехнулась.
Что ж. Князь меня не удивил.
Он мне не поверил.
Ожидаемо.
Я была к этому готова.
Но в груди все равно почему-то стало тесно. Словно кто-то слишком туго затянул корсет. Я приложила ладонь чуть пониже ключиц и надавила, пытаясь избавиться от колющего чувства. Ничего, Варвара, ничего.
Придется как-то справляться самой.
— Вы мне не верите.
Князь резко остановился, словно наткнулся на что-то, и повернулся ко мне. Его взгляд пылал. Ни следа от прежнего спокойствия. Лицо больше не напоминало застывший камень. Оно было живым. Выразительным. Полным эмоций, чувств.
Он открыл рот, намереваясь заговорить, когда с грохотом распахнулись двери, и в гостиную вошел мой отец.
— Что здесь происходит?!
Он дышал чуть тяжело, словно запыхался. И переводил гневный, вопросительный взгляд с меня на князя.
— Варвара? — требовательно позвал он. — Опять твои штучки? Князь, право слово, если она позвала вас, чтобы отменить помолвку…
— Я ничего такого не делала!
— Варвара Алексеевна меня не приглашала...
Мы с князем Хованским заговорили одновременно. Вскочив с кресла, я метнула в него раздраженный взгляд. Мне не нужно было его заступничество! Теперь точно не нужно. Не после того, как он мне не поверил.
— Я не приглашала князя. Он приехал по делу к вам, отец. Я лишь пыталась развлечь князя беседой, пока вы отсутствовали. Что ж, — я достоинством выпрямилась и горделиво вскинула подбородок. — Как вижу, это больше не требуется. С вашего позволения, господа, я откланяюсь. Ужасно болит голова.
Отец выглядел сконфуженным. Диво, но и князь Хованский тоже.
— Конечно, Варвара, отдыхай, — старший князь Разумовский отмер. — Благодарю, что заняла нашего гостя. Так какое у вас ко мне дело, Георгий Александрович?
— Алексей Кириллович, если позволите, я бы хотел сказать пару слов своей невесте... — жених порывисто шагнул ко мне, но я вскинула раскрытую ладонь.
— Нет-нет, князь, прошу прощения. Я ужасно устала. Мне нечего вам больше сказать.
Мужчина не посмел настаивать да еще и в присутствии моего отца.
Он по-военному выпрямился и кивнул. Подошел ко мне, чеканя шаг, чтобы попрощаться.
И впервые за все время по-настоящему поцеловал ладонь.
А не только лишь коснулся губами воздуха над нею.
***
На следующий день был бал.
Он изменил все.
С самого утра особняк стоял на ушах. Слуги заканчивали последние приготовления, натирали до блеска паркет в бальном зале, уничтожали малейшие песчинки пыли в большой и малой гостиных.
Отец не выходил из кабинета, предпочитая не показываться на глаза Кире Кирилловне, которая дотошно все проверяла и выговаривала слугам за каждую мелочь.
Я тоже заперлась в своих покоях вместе с Соней. Серж, по случаю бала и именин, был дома, и я не хотела с ним случайно встретиться.
После чая, поданного ровно в пять вечера, начались долгие, утомительные сборы. Пришла камеристка Киры Кирилловны в сопровождении модистки, и вместе с Соней они причесали меня и помогли одеться. Нижние юбки, лиф, корсет, кринолин и — наконец — платье.
Светлое, бледно-голубое, летящее, нежное. С пышной, колоколообразной юбкой, расширявшейся от затянутой в корсет узкой талии. С плотно облегающим меня верхом с открытыми плечами и декольте, обнажавшим ключицы. Рукава были короткими и воздушными, и к ним полагалось надеть кремовые перчатки, которые длиной доходили до локтя.