— Вы готовы? — спросил он.
— Почти, — ответила я, приподнимая подол платья, чтобы сделать шаг ему навстречу.
Соня тем временем присела в книксене и молча выскользнула в коридор.
— Ты выглядишь прекрасно, — сказал князь негромко, и его глаза сверкнули в полумраке спальни.
Я слабо улыбнулась. Почти час мы с Соней потратили, чтобы закрыть прической мою повязку над бровью. И не могу сказать, что у нас получилось...
— Это для тебя, — Георгий протянул мне шкатулку. — Родовые драгоценности, — пояснил он, заметив моё удивление. — Теперь они твои.
Внутри, на бархатной подушке, лежало ожерелье. Оно переливалось в мягком свете свечей: тонкая цепь из белого золота, украшенная крупными камнями – сапфирами, такими же глубокими, как цвет моего платья.
Князь подошёл ближе, и я ощутила его присутствие так остро, будто воздух в комнате стал гуще.
— Позволь, — произнёс он негромко, и в этом голосе было что-то, от чего все внутри сжалось в сладком предвкушении.
Его пальцы, ловкие и сильные, разомкнули застёжку, а затем он шагнул за мою спину.
Я затаила дыхание, чувствуя, как холодный металл касается моей кожи. Он осторожно уложил цепочку на мою шею, его руки ненадолго задержались там, чуть дольше, чем было необходимо, а затем застегнули украшение.
Я посмотрела в зеркало и увидела наше отражение. Лицо князя было сосредоточенным, но взгляд... Глубокий, темный, словно он смотрел не на украшение, а вглубь меня.
— Держись ровнее, — прошептал он, наклоняясь ближе, так близко, что я ощутила бархат его голоса, словно он прошелся по моей коже. Его руки скользнули вниз, проверяя, как ожерелье легло.
Я не могла двинуться. Чувствовала, как кровь пульсирует в висках, в горле. Он снова встретился со мной взглядом в зеркале, и я увидела, как его губы дрогнули в слабой улыбке.
Георгий протянул руку, и я вложила свою в его ладонь. Вместе мы вышли на улицу, где нас уже ждал экипаж. К этому моменту я начала чувствовать легкое волнение и тошноту. Внутренности неприятно сжимались в ожидании не самого приятного вечера.
Я украдкой посмотрела на князя, который был поглощен своими мыслями. Он не мог не заметить, как переменился к нему отец, но со мной об этом не говорил.
Когда мы подъехали к особняку князей Разумовских, и экипаж замедлил ход, я невольно вцепилась в руку мужа. Георгий бросил на меня мимолетный взгляд и сжал ее в ответ. Прежде чем я успела сказать что-то, он открыл дверцу и помог мне выйти.
Князь Разумовский и Кира Кирилловна встречали нас на ступеньках особняка. Осанка отца была безупречно прямой, а взгляд холоден, словно он приветствовал не дочь и зятя, а нежелательных гостей.
По случаю отец надел парадный белоснежный мундир. Вроде бы обычная вещь, но я восприняла ее как укол, ведь Георгий приехал в штатском. Быть может, у меня разыгралось воображение. Или же отец намеревался поддеть моего мужа, ведь слухи об его отставке уже разошлись по Первопрестольной.
— Чудесно выглядишь, дорогая, — Кира Кирилловна искренне мне улыбнулась, подставив щеку для поцелуя.
Отец скользнул быстрым взглядом по ожерелью, которое сверкало даже в свете свечей, стоило мне снять меховую накидку. И ничего не сказал. Но не узнать родовую драгоценность князей Хованских он не мог.
— Графиня, позвольте, — Георгий подошел к тетушке и предложил ей руку, а я же встала рядом с отцом.
— Варвара, я хочу поговорить с тобой до ужина. Наедине. В моем кабинете, — я не успела и шагу ступить, как властный голос прогремел над ухом.
Муж и тетушка шли перед нами, и потому я успела заметить, как у Георгия напряглась спина, и он даже с шага на мгновение сбился. Отец же, обхватив рукой мои плечи, попытался утянуть меня за собой из холла в кабинет.
— И о чем же вы хотели бы поговорить с моей женой, Ваше сиятельство? — ледяным голосом осведомился Георгий, резко к нам повернувшись.
Он насмешливо улыбнулся, но в его глазах мелькнуло что-то опасное.
— Со своей дочерью я могу говорить, о чем пожелаю, — холодно отрезал отец.
Я почувствовала себя быком на веревке, которого на ярмарке перетягивали из стороны в сторону два рьяных покупателя. Князья продолжали буравить друг друга непримиримыми взглядами, и в ту секунду я поняла, что мои опасения и волнения были не напрасны.
Грядущий ужин будет каким угодно, но не приятным.
И уж точно не по-семейному теплым.
Я сделала шаг в сторону, чтобы перехватить взгляд Георгия. Он посмотрел на меня, и выражение его лица смягчилось. Муж вскинул брови, словно спрашивая, и, помедлив, я кивнула и указала рукой в сторону кабинета. Тогда он бегло пожал плечами и вновь повернулся к побледневшей Кире Кирилловне.
Для отца наши переглядывания не остались в тайне, и он показался мне жутко недовольным. Едва лакей закрыл за нами двери его кабинета, старший князь Разумовский жестко посмотрел на меня и голосом, не допускающим никаких возражений, безапелляционно заявил.
— Ты должна с ним развестись.
Чего-то подобного я от отца и ожидала. Конечно, хотелось воскликнуть: вы сошли с ума, Ваше сиятельство?!
Только вот я знала, что как раз ровно наоборот. Отец был в предельно ясном уме. И, как всякий мужчина, который привык видеть в дочери не отдельного человека, а часть своего имущества, он лишь хотел поудачнее меня пристроить. Словно я особняк. Или породистая кобыла.
— С какой стати? — холодно спросила я и подняла на него взгляд.
Прижавшись лопатками, я застыла у двери. Отец же прошел вглубь кабинета и принялся шарить по ящикам стола. Мой вопрос он проигнорировал, как что-то малозначительное. Ему что муха жужжит, что дочь говорит...
Он достал коробку с сигарами, взял одну и чиркнул спичкой. Я молча провожала взглядом каждое его движение. Несгибаемый человек, князь Разумовский. Из плена вернулся словно после прогулки. Родной сын — террорист. Но он по-прежнему держал плечи расправленными, а голову — поднятой.
Возможно, именно этот железный стержень у него внутри и погубил его детей.
— Ты выскочила замуж без моего родительского благословения.
— Выскочила? — я фыркнула и вскинула брови. — Нас обвенчали в церкви, Кира Кирилловна была в числе свидетелей.
— И уже получила выговор за свое самоуправство, — отрезал он.
«Она не твой адъютант, отец!»
Я прикусила кончик языка. Доказывать ему что-либо — бесполезно. Нужно обозначить свою позицию и покинуть кабинет как можно скорее.
— Вы с князем подписали брачный договор, — напомнила я.
Договор мне показала Кира Кирилловна. Читать на витиеватом языке середины XIX века было тяжело, но я справилась и во всем разобралась: например, в своем приданом и в ежегодном содержании, которое обязался выделять мне муж.
Отец досадливо цокнул языком. С брачным договором ему было трудно поспорить, ведь в самых первых его строках было написано, что этим договором князь Разумовский и князь Хованский скрепляют свои намерения относительно заключения брака и так далее, и тому подобное.
— Любой договор можно опротестовать. Князь был блестящей партией для тебя, это правда. Но это время ушло, теперь он совсем в иной когорте.
Его слова задели меня за живое, и я вскинулась.
— Вы тоже скоро в ней окажетесь, — тихо сказала я, сузив глаза.
— Что?.. — отец подавился воздухом.
— Вас отстранят от службы. Ваш сын — террорист, — припечатала я.
Повисла тяжелая, гулкая тишина. Князь Разумовский испепелял меня взглядом, словно надеялся, что я устыжусь и отвернусь, опущу голову и пролепечу просьбу о прощении. Но этого не будет.
Не выдержав, он заговорил первым, и в голосе его прозвучали досада и разочарование.
— Это тебя муж научил так говорить? — небрежно поинтересовался он, словно я была бессловесной неразумной зверушкой.
— Это я сама могу связать одно с другим, — парировала я, и отец скривился. — Георгий поплатился лишь за то, что мне помог! Когда ваши подчиненные пытались утянуть на дно, чтобы укусить вас побольнее.
Отец затолкал сигару в пепельницу с такой силой, что переломил пополам, и на стол осыпались крошки.
— Я подыскал тебе другого жениха, — заговорил он как ни в чем не бывало спустя пару минут, и на несколько мгновений я опешила и застыла, ошеломленно глядя на него.
Он действительно притворился, что между нами не было никакого разговора?! Что он не слышал, что я ему сказала?! У меня горло свело от этой смеси наглости и потрясающего бесстыдства.
— Отец, вы в плену повредили уши? — ласково осведомилась я, решив, что терять мне уже нечего. — Я вышла замуж за князя Хованского. Его женой я и останусь.
— Тебя изуродовали из-за него! — он рассек воздух тяжелым кулаком. — Посмотри на себя, без году неделя жена, а хамства набралась на сто лет вперед. Вас разведут, и точка. я все сказал. Я пока еще Генерал-губернатор здесь. Обращусь к Государю — он мне не откажет.
Я не могла поверить, что помогла спасти его из плена! Что его спас из плена Георгий, о котором он теперь отзывается с таким презрением и пренебрежением, как о самом пропащем преступнике!
— Даже если... даже если вы добьетесь моего развода, клянусь, я останусь жить в особняке мужа на правах его любовницы, — я скрестила на груди руки и сделала шаг вперед, не отводя от отца пристального взгляда.
Его лицо искривилось, в глазах мелькнуло настоящее бешенство. Вот и славно! Я тряхнула прической и продолжила наступать на него, говоря тихим, вкрадчивым, почти шипящим шепотом.
— Рожу вам внука или внучку-бастарда. У меня будет содержание от мужа, вы никакой силой не заставите меня выйти второй раз замуж! У вас не будет на меня никаких прав после развода!
— Какой же ты стала дрянью, Варвара, — князь Разумовский разочарованно покачал головой.
— Довольно! — дверь за моей спиной с грохотом распахнулась, и в кабинет стремительно ворвался Георгий. За его спиной в холле стояла бледная Кира Кирилловна. — Мы уезжаем, сейчас же. Мы достаточно выслушали от вас грязи.