— По-моему, вы сошли с ума, милейший. Вам будет за все заплачено. На днях я написала письма русским посланникам при Версальском и Прусском дворах, чтобы они незамедлительно выслали мне…
— Слыхали, слыхали… — перебил хозяин, — и про посланников… все уши забиты этими рассказами. А что оказывается на самом-то деле? Сегодня приезжают честные господа из Парижа…
И он распахнул дверь. В дверях стояли ухмыляющиеся Понсе и Масе.
— Всё сказки рассказываете про сокровища персидского дяди? — усмехнулся Понсе. — Думали, не найдем вас? Найти вас просто. Спроси, где больше всего тратят денег…
— И вы с ней, маркиз? — засмеялся в свою очередь Масе. — Вот уж никак не думал, что окажетесь таким же болваном, каким оказался я.
— Тысяча чертей! — Де Марин вскочил в бешенстве.
Но принцесса повелительным жестом усадила его на стул.
— Мой друг, — обратилась она ласково к Эмбсу, — окажите любезность, принесите мой баул…
Барон Эмбс молча встал и ушел в другую комнату.
А она продолжала все так же совершенно спокойно:
— Итак, на днях я действительно должна получить некоторое известие из Персии.
Оба банкира расхохотались.
— Кроме того, — продолжала она, будто не замечая этого веселья, — завтра здесь появится мой жених — граф де Рошфор, который сначала заплатит по векселям, а уж потом я попрошу его снабдить увесистыми пощечинами господ, нарушивших мой покой.
Заявление отрезвило хозяина гостиницы, и он скрылся за спинами банкиров. Но Масе и Понсе только хохотали.
В это время вернулся Эмбс и молча протянул баул принцессе.
— Впрочем, до его приезда я, пожалуй, сама постараюсь умерить ваше веселье, господа.
И она выхватила из баула пару пистолетов и направила их на банкиров.
— Ну что ж, — сказал Понсе, отступая к дверям. — Мы подождем до завтра. Но только до завтра.
— Ваши векселя уже находятся в магистрате, так что готовьтесь завтра проследовать в тюрьму, — сказал Масе.
Принцесса нажала курок Раздался выстрел. Оба банкира и хозяин моментально исчезли за дверью. Принцесса выстрелила трижды в стену, и пули легли точно — одна в одну.
Унесенные тарелки вновь вернулись на стол, и прерванный обед продолжался.
— Послушайте, Алин…
— Я прозвал ее Алин. И она любила это имя…
— Послушайте, Алин, но… вы знаете, и я знаю, и эти господа знают: у Рошфора нет денег. Он весь в долгах. Я даже думаю, что он сильно рассчитывает на сокровища вашего дяди…
— Мой друг, вы не мудры. Мой персидский дядя любил рассказывать мне одну историю… — Она с аппетитом набросилась на еду.
— Она была худа, точнее, томно изящна, но у нее всегда был зверский аппетит.
— Один шах приказал своему визирю: «Сделай так, чтобы моя любимая собака заговорила!» — «Обязательно сделаю, но только завтра». — «Ты сошел с ума!» — сказала жена визирю. «Почему? Никто не знает, что случится завтра: или я умру, или шах умрет, или собака сдохнет…»
И она расхохоталась.
— И вот тогда мне показалось, что она не раз бывала в подобных переделках и что ей отнюдь не двадцать один год! Самое смешное, что назавтра действительно все уладилось…
Та же зала в гостинице, и та же компания сидит уже за пустым столом.
Распахивается дверь — и граф де Рошфор торжественно объявляет:
— Его высочество князь Филипп Фердинанд Лимбург— Штирум.
Вошел немолодой господин, в большом парике, в ослепительном, но, увы, старомодном золотом камзоле со множеством орденов.
Князь Филипп Фердинанд Лимбург-Штирум — «князь Священной Римской империи, владелец Лимбурга и Штирума, совладелец графства Оберштейн, князь Фризии и Вагрии, наследник графства Пинненберг и т. д.». Так писался его титул в официальных бумагах. Но все эти пышные названия скрывали крохотные отрезки земель, разбросанные по Германии. Тем не менее земли были. И как владетельный князь Римской империи, он имел право держать свой двор, послов, свое маленькое войско, чеканил монету и многочисленные ордена, каковыми, как и остальные князья, щедро торговал.
Принцесса поднимается со стула и величаво протягивает руку для поцелуя. Лимбург с низким поклоном целует руку. Он о чем-то спрашивает ее, она что-то отвечает… Ее огромные глаза устремлены на князя. Она страстно жестикулирует, рассказывая, и вот уже Лимбург вытирает нахлынувшие слезы.
— Бедный Рошфор! Она рассказала князю всю грустную историю своей жизни. И про персидские сокровища тоже. Она знала, эта тема очень заинтересует князя, вечно нуждавшегося в деньгах…
Теперь уже князь темпераментно что-то повествует принцессе. И она глядит на него своими завораживающими глазами. Они будто впились друг в друга.
Рошфор не выдержал. Он осмелился сам подойти к увлеченным собеседникам.
— Я решил назначить, Алин, наше бракосочетание…
Она с удивлением смотрела на Рошфора:
— Я сказала, граф: я жду ответа из Персии и уже тревожусь за этот ответ. Что делать, мой друг, я невольница своего происхождения…
— Бедный, бедный Рошфор… Князь все заплатил по нашим счетам. Масе получил орден и был счастлив. Понсе — деньги и тоже был счастлив…
Во дворе гостиницы стояли два экипажа.
Князь галантно помогает принцессе, и они усаживаются в карету князя. Рошфор хотел было последовать за невестой, но князь жестом указал ему на другой экипаж, где уже сидели Эмбс и де Марин.
— Пожалуйте в нашу теплую компанию, — засмеялся де Марин.
Хозяин гостиницы, Понсе и Масе подобострастно провожают князя.
Они стоят во дворе и приветливо машут отъезжающим. И тогда в окне кареты князя показалось лицо принцессы.
Она нежно обратилась к Рошфору:
— Надеюсь, вы не забыли о моей просьбе, граф?
Рошфор выходит из кареты, подходит к хозяину гостиницы. И тот, уже понимая, в чем дело, послушно подставляет физиономию. Граф молча отвешивает ему пощечину.
— Продолжайте, граф, — раздается голос принцессы из кареты.
Понсе и Масе покорно подставляют свои щеки.
— Все как я обещала, господа! И запомните я всегда плачу по своим счетам!
Сопровождаемые низкими поклонами хозяина и банкиров, оба экипажа трогаются…
— Он увез ее в свой замок в Нейсесе.
Маркиз усмехнулся: рассказ был окончен.
— И неужели все это время вы не пытались выяснить, кто она на самом деле? — спросил Рибас.
— Дорогой друг, вы не любили! Это все, что я могу вам ответить. Впрочем, князь Лимбург, который любил, вынужден был заниматься тем, что вас так интересует. Он собрал сведения о ее прошлом.
— И что же он выяснил?
— Естественно, это осталось его тайной.
— И все-таки кто она, по-вашему?
— Повелительница, сударь. Она захотела, и маркиз де Марин превратился в фальшивомонетчика, в шулера… Мне все время нужны деньги… только с деньгами я могу показаться к ней. Я ненавижу ее, когда ее нет. Но она велит — и я скачу в Рагузу помогать ей бежать от долгов. Она — мое проклятие… И если вы пришли ее убить — постарайтесь это сделать поскорее…
Придя в гостиницу, Рибас тотчас начал писать донесение графу Орлову. Закончив письмо, он повалился на кровать и заснул мертвецким сном.
Когда взошло солнце, Рибас уже был на ногах. Он растолкал спящего слугу.
— Письмо доставишь графу Алексею Григорьевичу. Отдашь только в собственные руки. Я буду ждать тебя в замке Нейсес в имении князя Лимбурга.
Он протянул слуге несколько золотых:
— На дорогу!
— И это все, сударь?! А ночлег? А постоялые дворы?
— В твоем возрасте люди не тратят деньги на постоялые дворы. Зачем ночевать на постоялых дворах, когда есть вдовы, — отечески объяснил Рибас слуге. — В путь!
Замок Нейсес, 1774 год, октябрь.
В парадной зале у камина сидели князь Лимбург и Рибас. Князь Лимбург держал в руках рекомендательное письмо: «Подателю сего господину де Рибасу вы можете доверять, как мне самому. Маркиз де Марин».
Лимбург усмехнулся:
— Это очень печальная рекомендация, ибо я редко встречал большего негодяя, чем маркиз… Итак, кто вы, милостивый государь?
— Меня зовут Рибас. Иосиф де Рибас, испанец.
— Вы живете здесь два дня и осмелились собирать сведения об… известной особе.
— Совершенно верно, Ваше сиятельство.
— Зачем вам нужны эти сведения?
— Исключительно чтобы привлечь к себе ваше милостивое внимание. Это был единственный способ попасть пред очи Вашей светлости. — И добавил: — Я испанский дворянин, но я нахожусь на русской службе.
— Значит, все это правда? — в сильном волнении вскричал князь. — У нее есть своя партия в России?!
— У нее нет своей партии в России, просто очень могущественные люди хотят узнать обстоятельства жизни этой женщины. Я целую неделю открыто собирал о ней сведения, но всего лишь два дня назад олухи, которых вы называете своими слугами, это заметили. Итак, меня прислали к вам с вопросом: желало бы Ваше сиятельство, чтобы эта женщина вернулась из своих рискованных путешествий обратно в ваш замок?
— Я желаю лишь одного: забыть ее! Я хочу, чтобы все минуло, — яростно начал князь и добавил без паузы: — А как это сделать?!
— Меня прислали к вам очень могущественные люди, князь. Итак, они предлагают обмен: Ваше высочество расскажет все, что знает о ней. А мы постараемся ее вернуть…
— Доказательства?
— Никаких, кроме логики: мы заинтересованы в том, чтобы она прекратила «опасные свои приключения». И вы тоже, Ваше высочество. Наши интересы совпадают.
Князь задумался.
— Вы почему-то мне внушаете доверие, господин…
— Рибас.
— Я принимаю предложение. Да и нет другого выхода. Вы действительно моя последняя надежда.
— И я в этом совершенно уверен, князь, — сказал почтительно Рибас, глядя на князя чистыми добрыми глазами.
— Хорошо! Но Бог покарает вас, если вы солгали.
Князь помолчал, а потом торжественно начал — ему доставляло неизъяснимое, почти больное удовольствие рассказывать о ней.
— Весной прошлого года я привез ее из Франкфурта в замок Нейсес, и началась самая прекрасная пора моей жизни. Мне уже было за сорок…