— Ну да, — все еще ничего не понимая, подтвердил Минька, — скорее всего, так оно и было. А в чем дело-то?
— Да в том, — грустно улыбнулся Константин, — что это я барахтался в том тамбуре. Следом ринулся Вячеслав, а уж потом ты и Николай. То есть почти одновременно.
— А точно ли, что одновременно? — усомнился Вячеслав. — Ты ж мне говорил, что месяца три тут ошиваешься.
— Так оно и есть, — кивнул Константин.
— А я только полтора, хотя мне и этого срока за глаза.
— А я месяц. — Это уже встрял Минька.
— Недельки две будет, — дополнил Николай.
— Так что, поезд тот же самый, а сроки различные? — почесал переносицу Константин.
— Необязательно, — заявил Минька. — Тут на самом деле два варианта. Первый с большим разносом векторов именно во время нашего перемещения, а второй связан с появлением некой аномалии, которая действует строго периодически, с определенным интервалом, и если принять во внимание…
Поначалу его слушали с интересом, но к исходу первой минуты всем троим стало понятно, что смысла это не имеет — все равно ничего непонятно, поэтому спустя еще пару минут Константин бесцеремонно прервал изобретателя:
— В конце концов, особого значения это не имеет.
— К тому же мы-то с тобой точно попали в эту круговерть почти одновременно, — логично добавил Николай. — Это уж тут получилась разница в две недели.
— Тогда все сходится, — согласился Константин. — Выходит, что и мы с Вячеславом тоже нырнули туда почти одновременно, причем в ту же саму ночь. Исходя из этого напрашивается вопрос, а не было ли с вами еще кого-нибудь? Это я к тому, — пояснил он свою мысль — что, может быть, где-то поблизости бродит и пятый десантник из двадцатого века. А там, как знать, и шестой объявится, а?
— Тамбур был пустой. Время позднее, и, кроме меня, в Ряжске никто выходить не собирался, — четко доложил Вячеслав. — Хотя допускаю, что пятый быть мог. Я там проводнику бутылку заказывал, которую он обещал взять в соседнем вагоне и вынести мне. Если он успел, то…
— А как его зовут? — уточнил Константин.
— Фарид, — ответил Вячеслав.
— Ладно, учтем, — кивнул Орешкин. — А у вас как?
— На перроне тоже никого не было… — задумчиво протянул Минька. — Разве что дежурная по вокзалу. Но она стояла где-то за пять вагонов до нас и в нашу сторону идти явно не собиралась. Хотя… Да нет, вряд ли.
— Итак, — подытожил Константин, — в качестве рабочей гипотезы предположим, что наша четверка — окончательный результат, хотя на перспективу возможность появления пятого я все равно допускаю.
— Пути господни неисповедимы, — вздохнул сокрушенно Николай и добавил: — Но не дай боже никакому пятому испить чашу сию, коя досталась нам.
— И досталась на ближайшие десять лет, — заметил Константин, уточнив: — Это как минимум. А если по максимуму, то на все оставшиеся годы.
— Так вы что же, полагаете, что?.. — начал было Минька.
— Да тут и полагать нечего, — перебил его Константин и широким жестом обвел горницу со всем ее содержимым, подрагивающим в неровном тусклом свете восковых свечей.
Здоровенная печь, грубые деревянные лавки вдоль бревенчатых стен, огромный стол с изобилием снеди и тусклые доски образов, висящих в углу, под самым потолком и с молчаливым осуждением мрачно взирающих на участников пиршества.
— Вот оно, нынешнее наше житье-бытье.
— Вот, блин, вляпались, — хмуро прокомментировал Вячеслав, но Минька поначалу заартачился:
— Исчислять срок только исходя из того, что мы все стали моложе на десять лет, — это неубедительно и недоказательно. Вполне возможно, что при переносе на семьсот лет назад происходит какая-нибудь смена координат или направленности временных векторов, а стало быть, омоложение — лишь побочный фактор, абсолютно не влияющий на сроки нашего пребывания в чужом времени и пространстве, поскольку…
— Во шпарит! — спустя минуту восхитился Славка и задумчиво добавил: — А теперь бы кто еще и перевел. — И с надеждой уставился на Константина.
Тот не замедлил отозваться, пояснив:
— Наш юный друг хочет сказать, что омоложение на десять лет каждого — само собой, а срок нахождения здесь — само собой, и эти две вещи между собою необязательно связаны. То есть мы здесь можем находиться месяц, или два, или три, или год…
— Вот это нам подходит гораздо лучше, — заулыбался Славка.
— Или пять лет, или десять, или двадцать, — невозмутимо продолжил Константин, — или вообще всю нашу жизнь…
— Нет, ну тут перебор, — омрачился Вячеслав. — Начало звучало приятнее.
— Возможно, — не стал спорить Константин и выдвинул новую идею: — А давайте попробуем вычислить сроки, отталкиваясь от сути эксперимента.
— Какого эксперимента? — не понял Минька.
Николай тоже вопрошающе уставился на хозяина дома.
— Ах да, — спохватился Константин. — Вы же еще не в курсе того, что произошло за несколько часов до этого полета в неведомое прошлое.
Пришлось повторно — Славке он вкратце поведал все в предыдущую ночь — пересказать странную беседу с загадочным попутчиком и о своем предположении, что оказался он тут именно из-за согласия, которое дал.
Единственное, о чем Костя не упомянул, так это о словах Алексея Владимировича относительно наблюдателя-вредителя, посчитав, что не стоит отвлекать собравшихся еще и этим, когда перед ними огромное количество куда более реальных злободневных задач.
Не стал он рассказывать и о встрече с некой тварью в овраге, имя которой — Хлад — впоследствии назвала ему Доброгнева, ибо тут уж и вовсе получалась какая-то мистика или чертовщина, о которой ему, как жителю самого конца двадцатого века, казалось даже стыдным упоминать.
Если бы народ был из числа верующих, тогда куда ни шло, но в присутствии убежденного атеиста, каковым являлся Минька, и еще одного, из числа скептиков — имеется в виду Вячеслав, говорить о таком не хотелось.
К тому же толком ничегошеньки неизвестно. С одной стороны, судя по рассказам девушки, тварь вроде как вполне годилась на роль этого самого наблюдателя-вредителя, но с другой — вдруг все ее сказки действительно сказки, то есть именно в том смысле, в каком это слово привык употреблять он сам.
Вот если детально разбираться, то что он сам видел в этом овраге? Может, все это лишь выдумки ведьмачки, а на самом деле ему просто резко поплохело, потемнело в глазах, а тут как раз луч солнца преломился в воздухе, создав оптический эффект, каковой суеверная Доброгнева и приняла за этого самого Хлада.
Тогда получается, что и вовсе незачем огород городить.
— Выходит, что мы все здесь люди случайные, — прокомментировал Костин рассказ Вячеслав. — Кроме нашего князя, конечно. Ему-то вначале предложили, а уж потом отправили, а мы с вами влезли в это дело сами. Потому нам в холопы, а ему обеспечили комфорт в виде княжеского тела. Ну вот как бронь для командировочного в гостинице. Словом, он у нас на юг по путевке, а мы — дикарями.
— Это плохо, — помрачнел Минька. — Получается, что наше присутствие — фактор незапланированный. Тогда все может пойти вразнос.
— Что именно? — не понял Славка.
— А все — время, пространство, а уж об эксперименте этом, причем со столь размытой целью, я и вовсе молчу.
— Пока вроде бы время точно так же течет, да и пространство ведет себя как обычно, — не согласился с ним Костя. — Но кое в чем ты, может быть, и прав. Теперь вообще ничего не ясно, хотя главная задача, по всей вероятности, осталась неизменной.
— Это как? — нахмурился Славка.
— Думается, что я, а теперь уже мы все не просто должны показать себя с самой лучшей стороны, но и пройти какое-то испытание. Причем оно должно быть достаточно значительным и, вполне возможно, скажется не только на наших судьбах, но и на многих других людях, а может, и на истории всей Руси.
— Эк загнул, — крякнул Вячеслав, но Константина поддержал Минька, успев проникнуться этой идеей:
— А что? Ведь его же, скорее всего, забросили сюда не просто так, а для чего-то конкретного. Просто схитрили и пояснять не стали. Как хотите, а я не верю, что цель у них была лишь посмотреть, как он здесь будет барахтаться! Только я не знаю, какие там впереди большие события на Руси? И вообще, какой хоть сейчас год?
— Год тысяча двести шестнадцатый, а что касается событий… — Константин вздохнул. — Битва на Калке, где русские полки будут расколошмачены татарами, произойдет всего через семь лет.
— Вмешаться-то мы, конечно, можем, — усомнился Славка. — Только вот много ли мы вчетвером навоюем?
— Ну нет! — возмутился Константин. — Не забывай, что я князь, стало быть, приду на Калку не один, а с дружиной.
— Ну и что, — не сдавался Вячеслав. — И на самом деле настоящий князь, скорее всего, был со своей дружиной, а что толку? То же самое и получится.
— Нет, — покачал головой Константин. — Не то же самое. Не было его, то есть меня, на Калке. Совсем не было. И дружина моя тоже отсутствовала. И прочих рязанских князей там не было. Ни одного. А также полков великого князя владимирского Юрия Всеволодовича, ростовчан, суздальцев, новгородцев и прочих.
— А кто же был? — удивленно воззрился на Константина Минька.
— Были полки южнорусских князей: Киевского, Галицкого, Волынского, Черниговского, ну и так далее. Вот их и разделали под орех. Да и тех, считай, поодиночке били. Они ведь даже в бой вступили в разное время. А если бы скопом навалиться, а? Вот то-то и оно.
— Ну придешь ты на Калку, а вдруг от этого ничего не изменится? — заупрямился Славка.
— Изменится, — многозначительно пообещал Константин. — Многое изменится. И не забывай, что я не один — нас четверо. Себя-то вы забыли.
— Много с нас пользы, — буркнул Славка. — Я, считай, из современного, то есть старинного, то есть… — попытался поправиться он и, поняв, что окончательно запутался, плюнул. — Тьфу ты, дьявол! Короче, из нынешнего оружия я ничем толком не владею, ни саблей, ни мечом, ни из лука стрелять. Да что там, и на лошади-то скакать путем не смогу. — Но глаза его уже загорелись, предательски выдавая возбуждение.