— Только не на Кавказ, пожалуйста, тем более что, кроме дикарей, там сейчас никого нет, — попросил Вячеслав.
— Турция устроит? — поинтересовался Константин.
— Сколько угодно, — кивнул Славка. — Вполне приличная страна. Кстати о торговых путях — это не о ней речь?
— О ней, — подтвердил Константин.
— Ну надо же! — восхитился спецназовец. — Это получается, что наши челноки в конце двадцатого века возобновили то, что уже проделывали их предки аж семьсот лет назад.
— Почти, — согласился Орешкин. — Только с одной маленькой поправкой. Дело в том, что сама Турция как таковая отсутствует. Есть лишь жалкие племена турков-сельджуков, не более. А там, где позже будет территория Великой Порты, до недавнего времени были владения Византийской империи, и на месте Стамбула пока еще Константинополь, чаще именуемый на Руси Царьградом.
— Значит, нынешние челноки мотаются туда, — невозмутимо поправился Славка.
— Мотались, — поправил Константин. — Рисковые парни и сейчас ездят в те края, но не так активно, поскольку двенадцать лет назад крестоносцы взяли Царьград и империя временно прекратила свое существование, распавшись на Латинскую со столицей в Константинополе, Трапезундскую империю, Эпирский деспотат и так далее — сам черт ногу сломит.
— А как же патриарх? — растерянно спросил Николай. — Он-то где?
— Их сейчас много, — усмехнулся Константин. — В одном только Царьграде сидят аж два или три. Тебе, отче, какого надо?
— Православного, — хмуро ответил Николай.
— Как раз его в Константинополе нет. Сейчас он пребывает в Никее, причем вместе с последним императором Византии Федором Ласкарем. В самом Константинополе Федор правил всего ничего, поскольку его избрали на престол буквально за несколько часов до взятия города, когда крестоносцы уже штурмовали дворец, так что ему не оставалось ничего иного, как бежать в город Никею, где он и образовал свою Никейскую империю. Туда же последовало все православное духовенство во главе с патриархом.
— Это что же, выходит, что за посвящением все должны теперь ехать в Никею, а не в Константинополь? — уточнил Николай.
— Совершенно верно, — подтвердил Константин. — Именно в Никею. И кататься туда нашим епископам аж до тысяча двести шестьдесят первого года, пока не удастся выгнать крестоносцев из столицы и въехать туда. Что касается Кавказа, то тут ты, Слава, почти прав. Особо там рассказывать не о чем и не о ком, если не считать аланов. В Закавказье пока еще главенствует Грузия. Недавно скончалась их царица — великая Тамара, и сейчас там правит ее сын. Но рассказывать о них смысла нет, равно как и о Средней Азии.
— Почему? — чуть ли не в один голос прозвучал вопрос слушателей.
— Великое государство хорезмшахов — от Аральского и Каспийского морей на севере до Персидского залива и реки Инд на юге через три года растопчут копыта монгольских коней. Самарканд, Бухара, Ургенч, Хорезм, Кабул и прочие — все они будут разрушены и сожжены.
— Так быстро, — прошептал Минька.
— Яна в детстве надо было читать, молодой человек, — усмехнулся невесело Константин. — Тогда это не было бы для вас новостью.
— И вообще литературку почитывать историческую, — добавил Славка.
— Если бы я ее почитывал, вы бы без гранат сидели, — парировал Минька.
— А мы и сидим без них, — не уступал Славка.
— Это сейчас. А то их вообще бы не было.
— Да прекратите вы словесами перекидываться, — вмешался Николай и обратился к Константину: — А что же Кавказ?
— Грузия падет через пять лет, ну а через семь будет Калка. Но не стоит отвлекаться. Посмотрим на Прибалтику.
— А вот, кстати, коли мы о них речь завели, то где сейчас все эти псы-рыцари, которые тевтоны, Александр Невский и так далее? — поинтересовался Славка. — С ними-то как?
— Ну, во-первых, Александр Невский еще даже и не родился. Это будет только через четыре года. А рыцари уже существуют. Только меченосцы, а не тевтоны. Сейчас под их пятой почти вся территория современной Латвии и куча крепостей, которые они успели понастроить. На сегодняшний день ими не взят только Юрьев, который принадлежит Новгороду, но спустя семь лет они захватят и его.
— Самим поагрессивнее вести себя нужно. Лучшая защита — это нападение, — назидательно заметил Славка.
— А они и ведут, — вступился за жителей легендарного русского города Константин. — Да и полоцкие князья сложа руки не сидят. Только невезения много. Прямо-таки рокового, иначе не назовешь.
— С погодой, поди, или еще какая ерунда. Пустые отговорки для неумех, — усмехнулся Славка.
— Да нет, все гораздо серьезнее. Вот, например, мне запомнилось, что не далее как в этом тысяча двести шестнадцатом году эсты, коренные жители Прибалтики, попытались заключить союз со своими соплеменниками на острове Эзель и полоцким князем Владимиром против Альберта и его меченосцев. И план был составлен, чтобы с трех сторон напасть на Ригу, и сам Владимир уже собрал в поход изрядное войско из русичей и латышей…
— И почему все сорвалось?
— Уже садясь в ладью, Владимир внезапно упал и тут же умер.
— Мистика какая-то, — в недоумении покрутил головой Минька, а Николай со вздохом перекрестился, пробормотав тихонько себе под нос:
— Спаси его душу, господи.
Но Славка не унимался:
— Это и в самом деле непруха, но нельзя же бросать все дела из-за смерти одного человека, пусть даже он князь. Надо же что-то делать.
— А они и делали, — возразил Константин, тут же поправив самого себя: — Точнее, будут делать. Новгородская рать в союзе с эстами, возглавляемая князем Владимиром Мстиславовичем, в следующем году возьмет, как принято сейчас говорить, на копье город Оденпе — его еще называли Медвежьей Головой. Более того, спустя год новгородцы, поддерживаемые все теми же эстами, еще несколько раз будут бить немцев и даже осадят столицу ордена меченосцев Венден.
— Возьмут? — осведомился Славка и, пародируя царя Иоанна из гайдаевской кинокомедии, грозно продолжил: — Как возьмут, всех этих лыцарей на кол посадить — это первое дело. А уж опосля… — Он, не договорив, угрожающе засопел.
— Не получится у них на кол, — сокрушенно развел руками Константин. — И город они не возьмут. Во-первых, станет нечего есть, а во-вторых — подгадит Литва, вновь напав на новгородские земли.
— И сказали новгородцы, — не унимался Славка, — это что же получается? Мы тута сидим, а у нас литвины Кемь взяли.
— Ну Кемь вообще-то находится в устье одноименной реки возле Белого моря, — поправил Константин. — Да и не было еще ее в те времена, но мыслишь ты прямо как они.
— Если бы у нас в школе так историю преподавали, я бы ее хорошо знал, — со вздохом сожаления произнес юный изобретатель. — А то училка на уроке задаст читать параграф, а через двадцать минут спрашивать начинает.
— Ну а на востоке у нас только дикие племена или есть что-то посущественнее? — осведомился Славка. — Это я к тому, что, может, стоит поискать союзников против татар среди них.
— Вопрос хороший, — одобрительно кивнул Константин и сокрушенно развел руками. — Но тут ничего утешительного я сказать не могу. Саксины слабы, башкиры дикари, буртасы — это булгары, живущие в низовьях Волги, — тоже в качестве союзников интереса не представляют.
— Что, вообще никаких зацепок? — не отставал спецназовец.
— Разве что Волжская Булгария, — пожал плечами Константин. — Их столица Булгар совсем рядом с нами, на стыке Волги с Камой. Вообще-то есть смысл попробовать, но для этого надо поговорить с моим братом Глебом. — И, заметив недоумение всех троих, пояснил: — Еще раз напоминаю, что здесь, в этом веке, он не просто мой родной брат, но и, так сказать, самый главный в Рязанском княжестве. Я рассчитывал поднять эти вопросы как раз на той встрече всех князей Рязанщины, которую он запланировал на второе августа.
Николай встрепенулся, но Константин, сразу поняв, что тот хочет сказать, жестом руки остановил его:
— Да-да, отче. Понимаю тебя. Разумеется, как раз на ней я и постараюсь поговорить и о мире, и о том, чтоб впредь действовать всем заодно. Правда, мало верится, что получится, но стараться буду изо всех сил. Все-таки соберутся сплошь братья — родные и двоюродные, хотя…
— Уж коли братья, то непременно управишься, — заверил Николай. — А уж там, опосля, и общий совет можно собрать, чтоб всю Русь примирить.
— Твои слова да богу в уши, — усмехнулся Константин. — Вот только на деле сейчас даже такое близкое родство не в счет.
— Путаешь ты что-то, — недоверчиво протянул будущий епископ.
— Увы, ничего не путаю, — вздохнул Орешкин. — Уж больно опаскудились потомки Рюрика. Между прочим, как наглядное подтверждение, могу привести в пример битву под Липицами, которая произошла совсем недавно, всего пару месяцев назад. Там как раз не на живот, а на смерть сошлись с двух сторон сразу пять или шесть князей, причем четверо из них — родные братья. Это к слову о всеобщем единении и примирении на Руси.
— Ничего себе, — присвистнул Славка. — А ты не помнишь, кто именно и из-за чего?
— Помню. Двое старших сыновей владимирского князя Всеволода Большое Гнездо, Юрий и Константин, делили папочкино наследство. На стороне Юрия были, если память меня не подводит, его родные брательники Святослав и Ярослав вместе со своими дружинами. Кстати, последний из упомянутых, Ярослав, и заварил всю эту кашу своим хамским поведением по отношению к Новгороду, который пытался уморить голодом. После этого за горожан вступился торопецкий князь Мстислав Удалой, заодно предложив старшему из сыновей Всеволода Константину восстановить справедливость, допущенную по отношению к нему покойным отцом.
— А кто победил?
— Мой тезка.
— А… для нас это хорошо? — осведомился Вячеслав.
— Хорошо, — после некоторого колебания кивнул Константин. — Он не просто старший из сыновей Всеволода Юрьевича, но и, на мой взгляд, по своим человеческим качествам самый лучший из них. К тому же весьма начитан. Библиотека у него — по нынешним временам, считай, чуть ли не филиал Ленинки. Так что если договариваться о чем-либо, то лучше всего с ним. Одна беда — умрет через пару лет.