«Как бы справлялась со скорбью Настоящая Женщина, – думала миссис Эшер, – если бы происходила из Настоящей Семьи, а не из гротескного цирка, где всё вертелось исключительно вокруг денег и связей; и безраздельно царил самовлюблённый автократ с навязчивым желанием контролировать каждый вздох своей дочери?»
В своё время бедная старая королева, лишившись мужа, полностью удалилась от внешнего мира и все последующие сорок лет носила полный траур. Восьмилетняя Лидия, услышав об этом, заявила, что трудно представить себе более скучное существование – за что, естественно, схлопотала от няни хорошую затрещину.
После почти часового спора Лидии в конце концов удалось уговорить Карлебаха наведаться днём к «Золотым морям» – закрытым прогулочным площадкам вокруг трёх крупных озёр, которые располагались к западу от высоких розовых стен Запретного города, – сразу же, как только граф Мизуками сможет выхлопотать пропуска через ворота.
Профессор, конечно, поворчал насчёт «вероломства» японского атташе, однако Лидия возразила, что точно так же никто не сможет поручиться, что «парочка солдат из американских казарм» не сболтнёт лишнего, опрокинув стаканчик-другой.
– Немецкие шпионы, по крайней мере, не владеют японским, – добавила миссис Эшер. Насколько она заметила, в посольском квартале в принципе никто не владел японским.
Вместе с очередной партией полицейских отчётов Мизуками прислал ей письмо. Лидия вскрыла его тем же вечером – уже добравшись до кровати. Ужасно болела голова: весь день ей приходилось изображать отчаянные рыдания, а сердце грызли чувства невероятной усталости и такой же невероятной вины.
Вины за раскрасневшийся нос и бессильно ссутуленные плечи Эллен, за безумный блеск в глазах Карлебаха. Вины за того неизвестного убитого, которому не посчастливилось оказаться нужного роста. Когда Карлебах заговорил об искуплении, у Лидии по спине побежали мурашки.
«Если скорбь толкнёт профессора на какую-нибудь глупость, Джейми никогда себе этого не простит. И я себя тоже не прощу».
Между тем в письме говорилось:
«Доктор Эшер, прошу вас принять мои глубочайшие соболезнования.
Ваша решимость продолжать изыскания – лезвие клинка, который, как я надеюсь, перерубит скорбь. Могу я попросить вас сообщить мне потом о результатах ваших исследований?
Чёрная тень, чёрный лед.
Воин из тени преследует тень,
Пока снова не скроется в тени».
К тому же Карлебах был прав. На рудник Ши-лю в скором времени должна была отправиться ещё одна экспедиция. И Лидия знала, что профессора не получится вычеркнуть из числа участников.
Помимо пухлой стопки отчётов, присланной Мизуками, на столе Лидию дожидались четыре других конверта – все как один от холостых дипломатов из разных посольств, умолявших миссис Эшер позволить им хоть как-нибудь помочь ей. Памятуя о том, что в своё время рассказывал Гобарт о работниках дипкорпусов – в частности, о необходимости брака с денежным мешком, – эти просьбы Лидию ничуть не удивили. Она лишь мысленно застонала, представив, какая атака начнётся, когда все узнают, что состояние миссис Эшер принадлежит лично ей и никоим образом не зависит от того, жив Джейми или мёртв. Лидии отчаянно хотелось дать самой себе хорошего пинка за то, что она проболталась об этом мадам Откёр и баронессе Дроздовой за обедом, когда те тактично принялись выспрашивать, не нужна ли ей какая-нибудь материальная помощь: обе дамы наверняка порядочно насмотрелись на женщин, приехавших на Восток вместе с мужьями, а затем овдовевших.
Откинувшись спиной на подушки, Лидия прикрыла глаза, гадая, не изобразить ли обморок в следующий раз, когда речь зайдёт о её вдовстве – возможно, это поможет отразить поползновения таких, как мистер Эдмунд Вудрив, старший помощник министра торговли, писавший, что «если вдруг вам понадобится поддержка верного друга…».
Ну да, конечно! Особенно если учесть, что с мистером Вудривом они лишь единожды пересекались в Пекинском клубе. К тому же именно этот господин довольно бестактно упомянул «чудовищную смерть вашего бедного мужа».
Лидия снова задумалась о том, кто на самом деле умер этой самой «чудовищной смертью».
Если спросить Симона прямо, то он наверняка ответит: «Ничего подобного, госпожа. Этот человек был уже мёртв, когда я обнаружил его тело». А может быть, наоборот: «Он был злодеем, и я настиг его в тот момент, когда он перерезал глотку невинному ребёнку…»
Выскользнув из-под тёплых одеял, Лидия, дрожа от холода, поспешила к окну и отдёрнула одну из штор. Сквозь свет огней улицы Мэйдзи виднелись чёрные контуры остального Пекина – массив изогнутых крыш, тянущихся к звёздам. Лидия долго лежала без сна, коротая время за чтением отчётов об исчезновениях, смертях и всяких странностях, происходящих вокруг Каменных остовов моря, записанных по-немецки аккуратным почерком кого-то из помощников графа Мизуками.
Но Исидро так и не явился.
Глава пятнадцатая
Ветер, налетавший с севера, продувал плотное ципао Эшера насквозь. В лунном свете его дыхание вырывалось облачком.
Вдоль берегов Каменных остовов серебрилась колючая ледяная кромка, а вокруг узорчатой стеной темнели многочисленные крыши нарядных чайных домиков, древних храмов, развлекательных павильонов и крохотных харчевен, где прежде подавали димсам.
Кругом царила кромешная тьма, не горел ни единый огонёк. Даже странно, отметил про себя Эшер, учитывая то, что рассказывали дедушка Ву и Линь: заброшенные прогулочные площадки вокруг озёр в настоящее время буквально кишели ворами, разбойниками и наёмными убийцами. До изогнутого мраморного мостика, где стоял Джеймс, долетал запах дыма из всех двориков, располагавшихся на этом берегу озера, смешивался с резкой вонью нечистот, сбрасываемых возле входов в каждый хутун, выходящий к Остовам. Поди разбери, кто и где в эту ночь разводит потихоньку костёр.
А затем ветер переменился, и на долю секунды Эшер снова ощутил ту вонь, что резала ноздри в горах, в недрах рудников Ши-лю.
Яо-куэй.
Они здесь.
Именно это Джеймс и собирался выяснить. Можно было возвращаться обратно…
«Знают ли об этих тварях Цзо?»
Он спустился с мостика к илистой кромке замёрзшего озера.
Помимо ножа, револьвера и потайного жестяного фонаря Эшер прихватил с собой нечто вроде алебарды, выторгованной у дедушки Ву за три американских доллара; такие штуки, похожие на посох с прикреплённым к нему коротким мечом, брали с собой в ночные вылазки здешние головорезы. Две ночи Эшер тщетно ждал вестей от Исидро, но вампир, по всей видимости, то ли где-то скрывался, то ли, как и отец Орсино, искал поживы где-нибудь подальше от Пекина. Сегодня днём Линь сообщила, что друг её матери учуял «крыс-чудовищ» возле озера. А ещё там пропал малолетний попрошайка – уже третий за последние две недели.
Штаб-квартира клана Цзо располагалась на треугольном островке между северной и южной частями озера – слева от того места, где стоял Эшер, на противоположном берегу.
Все жители здешних районов работали на них, и было совершенно очевидно, что при свете солнца Джеймс не сможет пройти по улицам незамеченным, даже если вырядится в китайское. Так что разумнее будет удовлетвориться результатами сегодняшней разведки, вернуться в переулок Дракона-Свиньи и дождаться появления Исидро.
«Это если он вообще объявится.
И если это произойдёт до того, как Карлебах случайно заглянет через плечо Лидии в полицейские отчёты и решит сам сюда наведаться».
Старик, конечно, сможет спокойно прийти сюда днём, но если Цзо так старательно берегут секреты заброшенного рудника, то Карлебаху будет грозить неменьшая опасность.
Тот ведь сам не остановится.
За долгие годы службы в тени, где единственным источником света были любовь к родине и долг перед Короной, Эшер нагляделся на то, как искажает восприятие мира одержимость тем или иным делом. «Такие люди, – однажды сказал ему начальник, – видят лишь то, что хотят видеть. И убеждают себя, что опасность куда меньше, чем она есть на самом деле».
Вонь, и без того едва уловимая, окончательно исчезла, стоило ветру снова подуть с севера.
Они на западе, определил Эшер. Где-то вдоль длинной оси северного «моря».
Оставив далеко в стороне западный берег – а вместе с ним и лабиринт сыхэюаней, составлявших штаб-квартиру клана Цзо, – Джеймс направился вдоль южного края озёр, двигаясь против часовой стрелки. Под ногами чавкала мёрзлая грязь. Один раз что-то метнулось ему наперерез, и Джеймс вздрогнул – но это оказалась обычная крыса, отожравшаяся объедками до размеров молодой кошки. Здесь, вдалеке от развлекательных павильонов, со всех сторон виднелись свозимые из хутунов кучи отходов от производства мыла и бумаги, а вместе с ними – те остатки из мясных лавок, что не сгодились бы даже вечно голодным городским нищим: черепа, раковины, треснувшие рога и вываренные до голой шелухи копыта.
Зная об умении китайцев даже из самого мелкого мусора сделать нечто, что можно съесть или продать, оставалось лишь посочувствовать крысам, пытающимся отыскать в этих кучах хоть какую-то пищу.
С правой стороны берег изгибался и уходил к мосту и ещё одному городскому каналу. Лёд на поверхности воды пока что был слишком тонким и не выдержал бы человеческого веса, так что Эшер оглядел чёрную массу стен и крыш на вершине берега, выискивая ход в очередной хутун. Судя по количеству грязи и мусора, тот должен был располагаться где-то неподалёку. В соседних зарослях тростника зашуршала ещё одна крыса. Затем промелькнула третья, а следом по открытому льду пробежала и четвёртая. Луна светила так ярко, что даже крысы отбрасывали едва заметные голубые тени.
Эшер взял левее, огибая самые крупные мусорные кучи – лунный свет выхватывал жутковатые силуэты черепов и тазовых костей, – но под ногами захрустел лёд. Вода даже сквозь кожаные сапоги показалась ледяной, и Джеймс, с трудом удержав равновесие, шагнул обратно, поближе к грязи и тростнику.