– Падре Орсино!
В свете огонька мелькнуло худое белое лицо, сверкнули, отражая сияние, чужие глаза. Кто-то ухватил Джеймса за руку и швырнул на каменный пол нефа с такой силой, что он не сразу сумел вздохнуть. Вампир напрыгнул на него, хватая за запястья, но тут же отдёрнул руки, визгливо зашипев от ярости и боли. Эшер перекатился вбок, кое-как подобрался и закричал:
– In nomine Patrii[43], Орсино! Меня прислал сюда Исидро!
Не успел он договорить, как вампир впечатал его в алтарную ограду, безжалостно сдавливая плечи когтистыми пальцами – и всё же на секунду замешкался, и Джеймс, улучив момент, повторил:
– Меня прислал Симон Исидро.
Он произнёс эти слова на латыни, подозревая, что падре Орсино вряд ли владеет современным испанским.
Вампир склонил голову, рассматривая Эшера – в свете тусклого огонька его глаза казались темнее кофе, и, судя по этому взгляду, здравый смысл покинул отца Орсино уже давным-давно. Падре взгромоздился на него верхом, прижимая, как котёнка, к полу и обломкам ограды, и коснулся ладонью щеки. Рука вампира оказалась тёплой, а от одежды несло кровью.
– Ты – его слуга?
– Именно так. Меня называют Эшером.
– Где он?
– Я пришёл справиться об этом у вас. Я ничего не слышал о нём уже семь дней.
– Он сгинул. – Отец Орсино поднялся, нависая над Джеймсом – невысокий человек, чьи волосы, как и глаза, казались неестественно тёмными на фоне бледной кожи, особенно здесь, во мраке часовни. Вампир был одет в длинное ципао маньчжурского покроя и штаны-ку, а волосы, наоборот, были зачёсаны в тугой пучок на затылке – так, как зачёсывали их китайцы до прихода маньчжуров.
– Идём, – велел Орсино и, оглянувшись по сторонам, протянул руку, помогая Джеймсу встать с пола – по резкой боли в боку Эшер заподозрил, что вампир всё-таки сломал ему пару рёбер.
– Они не услышат нас под землёй, – добавил Орсино заговорщическим шёпотом. – А если они не смогут слушать, то не смогут и найти меня.
Забрав фонарь, падре ухватил Джеймса за локоть и повёл мимо центрального алтаря к сломанной дверце, ведущей в разрушенную ризницу. Большая часть крыши обвалилась, как и кусок стены, но здесь не было ни следа крыс или других паразитов. Следующая дверь вывела их к лестнице в подземный склеп – два полных пролёта ступеней уходили в тёмные недра, где отчаянно пахло плесенью. Внизу их встретила ещё одна дверь – совершенно новая, укреплённая изнутри засовами и навесным замком. Каменные потолки склепа оказались такими низкими, что Эшер едва не задевал их макушкой. В тусклом свете фонаря он разглядел кучи выкопанной земли, плетёные корзины, в которых эту землю вытаскивали наверх, и толстые деревянные сваи. По всей видимости, падре сейчас занимался тем, что обустраивал себе логово понадёжнее – ещё глубже под землёй. Интересно, куда он собирался девать всю эту накопанную землю.
Заперев засовы, вампир обернулся к Эшеру. Убийство в пределах города непременно привлекло бы внимание других вампиров, однако слой земли блокировал их чутьё – и если Исидро осторожничал, то Орсино, пожалуй, может и рискнуть.
– Дон Симон сказал мне, что я смогу отыскать вас здесь, – проговорил Джеймс, чтобы напомнить своему собеседнику – на тот случай, если тот вдруг случайно позабыл, что он, Эшер, является добрым католиком и работает на самого Папу.
– Он сказал, что вы сможете отвезти меня обратно в Рим, – Орсино поставил лампу на край огромного старого сундука, торчащего из-за приземистых колонн в ближнем углу склепа, и сложил на груди крепкие, массивные руки. – Он сказал, что Его Святейшество простит мне мои грехи, ибо все эти годы я убивал лишь проклятых, да поможет мне Господь…
– Мне ничего не известно о том, что говорил Его Святейшество дону Симону. Я – всего лишь его слуга.
– Как, тебе ничего не известно? – в шипящем голосе засквозили визгливые нотки, поблёскивающие глаза прищурились. – Ты что же, лжёшь мне? Хочешь заманить в ловушку? – Орсино снова ухватил Эшера за плечо и вжал спиной в колонну. – Вот, значит, что случилось с доном Симоном? Ты предал его?..
– Я ничего не знаю, – ответил Эшер, изо всех сил стараясь говорить спокойно. – Честное слово. Вот почему я должен найти его.
Верхняя губа падре искривилась, обнажая клыки.
– Мне с большим трудом верится, что никто из вашей компании не знает, какие распоряжения дал Его Святейшество.
– У нас нет никакой компании. Только мой хозяин и я. Или дон Симон упоминал кого-то ещё?
Орсино неожиданно нахмурился, как будто у него резко разболелась голова, и прижал ладонь ко лбу.
– Они – боги, – проговорил вампир. – Ты не можешь… Человек не может противиться воле богов, – он моргнул, глядя на Эшера, и в его тёмных глазах заплескался страх. – Я сделал всё, что мог, но им молятся сотни, понимаешь, тысячи! Живые поклоняются им в своих языческих храмах, приносят им жертвы. И у них у всех, у каждого – тысячи, десятки тысяч, сотни тысяч узников, мёртвых мужчин, мёртвых женщин, до сих пор не упокоившихся, хотя с их костей давно облезла всякая плоть… Они могут призвать всех этих мертвецов из Преисподней…
– А вы их видели?
– Я вижу их каждый день, – голос Орсино, хриплый от страха, стал ещё тише, – я сплю и вижу их, окружённых пламенем, в котором горят их освежёванные последователи…
«Что это? Правда? Сон? Безумие? Воспоминания о тех днях, когда Орсино пытался обращать китайцев в католичество?»
– А они доверяют своим последователям?
– Они – боги, – повторил вампир. – Конечно, последователи должны подчиняться их воле – в противном случае их самих утащат в Преисподнюю судебные приставы, Быкоголовый и Конеликий, и будут тащить тысячу, а затем десять тысяч, а затем сотню тысяч чугунных ступеней к вратам Первого Ада, что зовётся Цзинь-гуан. Живые должны подчиняться им, потому что их собственные предки находятся в Преисподней – там, куда попадают все неверующие. Они не посмеют не подчиниться – их семьи не позволят им.
Лицо падре страдальчески искривилось, и он крепче сжал плечо Эшера.
– Он послал тебя, чтобы ты заманил меня в ловушку? Мой отец… и Папа… монстр, первым явившийся в горы, был католиком! Это Папа послал его? Я слышал, как он молился…
– Папа не предавал вас, – несмотря на леденящий страх, Эшеру стало не по себе – он, кажется, сообразил, о ком говорил Орсино. – Дьявол владеет латынью не хуже Папы, падре. И это дьявол послал к вам чудовище из Ада, чтобы испытать крепость вашего духа и веры. Его Святейшество никогда не оставит вас.
Отец Орсино разжал пальцы, практически отталкивая Эшера прочь.
– Ты всё говоришь правильно, – взгляд вампира приобрёл нездоровый блеск. Теперь он, не отрываясь, смотрел на плечо Джеймса – туда, где набивную ткань ципао пропитала горячая кровь.
«Так, нужно срочно чем-то отвлечь его».
– Значит, вампиры здесь становятся главами своих живых семей? Ведь так это происходит? Некоторые из них – те самые предки, которым молятся последующие поколения?
– Нет. Да, – сбивчиво ответил вампир, не сразу сообразив, о чём его спрашивают. – Я… я никогда не видел их. Я не знаю. Ни одного не видел. Вообще ни разу за все эти долгие годы…
– А тот, кто обратил вас?..
Этот вопрос, судя по всему, сбил отца Орсино с толку. Он покачал головой.
– Они больше не создают себе подобных. И не позволяют друг другу так делать. Они никому не доверяют, понимаешь? Ни друг другу, ни собственным семьям.
Вновь шагнув ближе, Орсино взял Эшера за голову, привлёк к себе и заговорил – с каждым словом изо рта у него вырывался жуткий запах свежей крови:
– Они говорили мне, что это дети указывают возмездию дорогу к их дверям. Когда мы возвращаемся из Преисподней, мы беспомощны, как улитки, лишённые раковины – вот почему им всем пришлось стать богами, понимаешь? А мне они бы не позволили – потому как я запятнан грехом. Царь Яма, реорганизовывая Преисподнюю, позволил им самим выбирать, каким Адом править. Их было двенадцать тысяч – восемьсот Адов под землёй, восемь ледяных и восемь огненных, и восемьдесят четыре тысячи Адов, располагавшихся на самом краю света, хотя, мне думается, некоторые из них были совсем маленькими. Когда я был человеком, я изучал их… – Орсино умолк и уставился в глаза Эшеру как завороженный. – Когда я был человеком…
– Значит, именно поэтому тот вампир и обратил вас? – решительно спросил Джеймс. – Потому что вы не были членом его семьи?
– Он хотел… – Орсино моргнул, явственно напрягая память. – Я уже позабыл, что он хотел. Но тогда у него имелась причина, – падре крепче сжал ладонями череп Эшера, как будто о чём-то усиленно думая.
– И это был…?
– Ли. Ли Жун Шэнь. Сейчас он безумен. Его семья приносит ему добычу, чтобы он мог исполнять их указания. Однако… – Орсино снова умолк, сбившись с мысли, и слегка ослабил нажим – теперь его ладони отрешённо ерошили волосы Эшера, будто падре гладил собаку. Но затем блуждающий взгляд Орсино снова зацепился за пятно крови на его плече.
– Однако?.. – аккуратно подтолкнул Джеймс.
– Однако иногда, просыпаясь на закате, я слышу, как он кричит.
Вампир отступил на шаг назад, и Эшер, едва дыша от боли в боку, выскользнул из его рук, прикидывая расстояние до дверей, ведущих к лестнице. Инстинкты требовали поскорее убираться отсюда, но в этот момент Джеймса осенило чудовищной догадкой.
– А вы можете сказать, откуда доносится крик? – спросил он.
Орсино покачал головой – едва заметно, почти так же, как это делал Исидро.
– Неподалёку отсюда, – сказал он, – под землёй, на глубине в тысячу миль. В тысяче миль, а ещё через десять тысяч и ещё через сотню тысяч, под Третьим Адом, предназначенным для плохих мандаринов, фальшивомонетчиков и клеветников. Фальшивомонетчики обречены глотать расплавленное золото и серебро – столько, сколько переплавили его при жизни. А Пятый Ад – это Ад Четвертованных, где сластолюбцев, убийц и святотатцев разрывают на части, перетирают в кашу между жерновами, сбивают с ног раскалёнными, покрытыми шипами колёсами повозок. Князь этого Ада – Бао, Бао Чжэн, бывший воином эпохи династии Сун. Грозный человек, но при этом, если верить слухам, умевший слагать застольные и любовные песни. Ты ведь не святотатец, скажи мне? – Вампир снова поймал Эшера за руку и внимательно взглянул ему в лицо: – Твой отец молился за тебя. Он желал, чтобы ты пошёл путём священника. А ты ослушался его.