И ещё неизвестно, что на эту тему скажут баронесса, мадам Откёр и старая злоязыкая карга мадам Шренк из австрийского посольства…
«Джейми, где бы ты ни был, надеюсь, ты доволен мной».
Но все эти мысли были не более чем детским плачем в темноте. Стоило Лидии устроиться за туалетным столиком, наслаждаясь благословенной ночной тишиной, она снова задумалась о том, что все дневные хлопоты, всё изучение банковских архивов, полицейских рапортов и карт Западных гор оказались напрасны. С тех пор, как Исидро сообщил ей, что Джейми благополучно скрылся, прошло шесть дней.
А шесть дней – это большой срок.
«Джейми…»
Лидия прижала ладони к щекам, пытаясь унять внезапно нахлынувшую дрожь. Её дыхание сбилось, а из глаз неожиданно хлынули слёзы – и хуже всего в них было то, что миссис Эшер не могла сказать наверняка, по ком сейчас тоскует сильнее.
По отцу её дочери, по его непоколебимой силе, язвительным шуткам и тёплым объятиям?
Или по равнодушному тихому голосу и ледяным жёлтым глазам того, кто умер ещё в тысяча пятьсот пятьдесят пятом?
Лидия снова вспомнила банковское хранилище, куда наведывалась днём, и прятавшийся там коричневый кожаный сундук с медными уголками и затейливыми замками.
Пустой.
«Продолжай идти вперёд».
Так говорила её подруга Энни, уравновешенная и прагматичная студентка Соммервильского колледжа, в те дни, когда отец Лидии отказался от неё, а Джейми пропадал где-то в дебрях Африки, и для того, чтобы оплачивать счета за пансион, семнадцатилетней Лидии пришлось обучать студентов-медиков.
«Продолжай идти вперёд. Иначе так и не узнаешь, что тебя ждёт за следующим холмом».
Той ночью Лидии приснилось, что она ищет переулок Дракона-Свиньи. Вокруг сгущались сумерки, и с рикшей, тащившим повозку, что-то явственно было не так, и миссис Эшер всё вытягивала шею, силясь разглядеть его лицо. На этом человеке не было ничего, кроме белой набедренной повязки вроде той, что закрывала бёдра телохранителя Ито, когда Лидия навещала его в доме графа Мизуками. А ещё, как и у Ито, левую руку и бок рикши стягивали бинты. В сумерках Лидии показалось, что редеющие волосы мужчины вылезают пучками – точно так же, как вылезали у Ито.
Она в ужасе выскочила из повозки и оказалась среди совершенно одинаковых переулков с их лавками шелков, бумажными фонариками и толпами китайцев, спешащих по своим делам. Лидия поинтересовалась у торговца сладостями, стоявшего на углу Шёлкового переулка, не видал ли тот Исидро, и услышала ответ на превосходном английском: «Он просит простить его за долгое отсутствие, мадам, и велел передать, что оставил для вас послание в храме Бесконечной Гармонии». С этими словами торговец дал ей пару конфет и указал куда-то сквозь толпу. Лидия направилась к храму, но по пути ей постоянно казалось, что среди бесчисленных прохожих то и дело мелькает чьё-то знакомое лицо. Но сколько бы миссис Эшер ни оборачивалась, она никак не могла отыскать его.
Но она чувствовала, что знает этого человека.
Джейми?
Симон?
Рикша, похожий на Ито?
В храме горела лишь одна лампа, и глаза статуй мерцали, отражая её свет, как глаза вампиров. Эти глаза неотрывно следили за Лидией, пока та шла через зал.
Кто бы ни преследовал её в толпе, он, судя по всему, теперь прятался где-то в храме. Лидия замечала мелькающую тень и подспудно понимала, что должна бояться этого человека до полусмерти – однако же не боялась.
Лидия проснулась с колотящимся сердцем, но всё ещё не чувствуя страха. В гостиной горничная разводила в камине огонь, а с улицы доносился громкий разговор двух американских солдат, возвращавшихся из патруля.
– Расскажи мне о Каменных остовах моря.
Ву Тан Шун низко поклонился и знаком велел Линь поставить бамбуковый поднос с димсамом – нарезанными на мелкие кусочки креветочными роллами, «когтями феникса» (подозрительно смахивающими на цыплячьи лапки), яичными тартами, пельменями большими и маленькими, жареными и на пару, на маленький столик на одном из углов циновки возле обустроенной Эшером жаровни. Там уже дожидались четыре маленьких чайничка с чаем. Так как все обитатели соседних двориков продолжали игнорировать Эшера – включая того доктора, который явился утром, чтобы перевязать его треснувшие рёбра, Линь взяла на себя обязанности кухарки и домработницы, порой привлекая к делу и свою трёхлетнюю дочку Мэй-Мэй.
Мэй-Мэй пришла и сегодня – малышка торжественно принесла маленький подносик с блюдцем, на котором лежал единственный баоцзы. Её чёрные глаза сияли – ведь ей выпала честь прислуживать сразу и дедушке Ву, и господину Инь Синь Жэню – «господину невидимке».
– В городе непременно должна быть вода, – начал Ву, когда Линь с дочерью вышли. – Эти озёра сами по себе очень древние, их выкопали ещё при первых императорах Китая. Там, где есть вода, не так сухо и меньше лютует ветер, к тому же вода создаёт непреодолимую преграду для демонов. А это, конечно же, имеет ключевое значение там, где обитает Сын Неба.
– Безусловно, – согласился Эшер. Как фольклорист, он немало наслушался легенд о том, что вампиры не могут пересекать проточную воду. А в прошлом году Исидро, пока они вместе ехали в вагоне первого класса по мосту через Эльбу, поведал о более сложной природе этого феномена.
– Полагаю, всё дело в некоем приливном магнетизме, – сообщил он привычным тихим шёпотом, пока его длинные пальцы тасовали колоду карт перед очередной игрой. – Влияние воды на наши способности ненадолго ослабевает в районе полуночи. Никто из моих сородичей не знает, в чём причина, но факт остаётся фактом.
Эшер подозревал, что ленивое течение воды из Нефритового фонтана за пределами города и в самих озёрах было не настолько сильным, чтобы оказать значимый эффект на вампира, но интересно, что даже здесь, в Китае, это поверье оставалось.
– А что сейчас такое Каменные остовы? – спросил он на ломаном китайском.
Тёмные глаза дедушки Ву, казавшиеся на полном лице ещё более узкими, задумчиво воззрились на Эшера.
– В наши дни это не лучшее место для прогулок, господин Невидимка. После заката там становится небезопасно.
– Когда началось? Люди… – Джеймс сбился, тщетно вспоминая, как будет по-китайски «пропадают». – Когда яо-куэй под мостами?
– А, – Ву продолжал методично пережёвывать яичные тарталетки и «бархатную курятину», умудряясь при этом выглядеть печальным и задумчивым. – Вы уже слышали эти байки? О яо-куэй начали болтать только в этом году, через несколько недель после бунтов. Возможно, всё дело в том, что во время правления императора ещё сохранялся какой-то порядок, и всякие куэй боялись приближаться к городу. Клан Цзо живёт на берегу Остовов, но если у них и есть какое-то мнение о происходящем, они держат его при себе. Впрочем, должен признать, мне и самому интересно узнать побольше. Что же до пропадающих людей…
Ву на секунду умолк, сжимая в пухлых пальцах чашечку ароматного хризантемового чая, и его поросячьи глазки неожиданно полыхнули гневом.
– Эта история началась лет двадцать назад. Все знают, что сутенёры и торговцы детьми из клана Цзо скупают больше девчонок и мальчишек, чем любая другая семья в этом городе. Поговаривают, что госпожа Цзо заключила нечто вроде договора с борделями в других городах – вот туда-то вся эта молодёжь и отправляется. Но зачем бы хозяйке в Шанхае понадобилось перегонять невольников из Пекина? На юге бедняков с дочерьми ничуть не меньше, чем на севере. К тому же большинство тех, кого скупают Цзо, не больно-то красивы – это дочери попрошаек и работяг, и ноги у них большие и уродливые. За таких много не выручишь, – дедушка Ву отхлебнул чая и педантично вытер пальцы о салфетку с монограммой Пекинского клуба.
– Расскажи о Цзо, – попросил Эшер.
– А, – Ву забрал с тарелки последний кунжутный шарик, – госпожа Цзо… – он обвёл взглядом сумрачную полуразрушенную комнату, где теперь, несмотря на дыры в крыше, царили чистота и порядок. – Цзо Шао Хуа. В наши дни говорят, что её отец зарабатывал тем, что по ночам убирал нечистоты, однако он занимался не только этим. Он служил Шуй Цячжу, известному куань-е – «дедушке всех денег» этой части города. Шао Хуа вышла за Чжэня, сына одного из самых кровожадных головорезов Шуя. Однако именно она являлась мозгом в этой семье, к тому же была прекрасна, как небо, полное звёзд. Так что их клан по-прежнему зовётся кланом Цзо, хотя все её сыновья на самом деле носят фамилию Чжэнь.
– А где делся головорез Чжэнь?
– Слухи утверждают, что однажды Шао Хуа съела его живьём на завтрак. – Ву рассмеялся. – Первый её сын – Чжэнь Цзи-юй. Он заправляет борделями и игорными домами, а также снабжает головорезов клана Цзо оружием, закупаемым для армии. Госпожа Цзо выгнала старого Шуя уже лет двадцать назад, и люди, которые вроде как должны были остаться ему верными, перешли под её начало. Из страха перед ней, как утверждают всё те же слухи. Никто в той части города не смеет ей и слова поперёк пикнуть. Её сыновья завладели домом Шуя, его рикшами, игорными притонами и «курятниками»… Они стали открывать специализированные дома и нанимать на службу таких людей, как Ан Лу-тань, но даже в самый разгар восстания ихэтуаней никто не посмел тронуть собственность семьи Цзо. А когда кто-то из её инь-мэй предлагает выкупить ту или иную девицу – как Ан тогда предложил купить несчастное дитя Шэнь Ми Цин, никто не смеет отказать, хотя все понимают, куда отправляются эти девушки. Таким образом Ан имеет бесспорное преимущество: говорят, что мерзкий англичанин увидел Ми Цин в лавке её отца и попросил, чтобы именно её в следующий раз привели к нему в дом Цзо. Шэнь был беден, да, но не настолько.
Ву снова замолк, и его пухлое лицо искривилось от боли и отвращения.
– Власть приходит быстро, – негромко заметил Эшер. – Шуй слаб? Нет сыновей?
– Всех его сыновей поубивали, – Ву налил ему ещё чашечку чая. – Да, в случае с Цзо власть и впрямь пришла невероятно быстро. И мне бы очень хотелось однажды услышать, каким именно образом. Люди шепчутся, что Шао Хуа – ведьма. – Старик пожал плечами. – Может быть, это и правда. Северной частью города в своё время заправляли Хао, и от территорий Шуя их отделяла улица Куоцзюшита – а затем в течение одного месяца все бойцы и сутенёры Хао перешли на сторону госпожи Цзо. Позже то же самое произошло и с районами к западу от Императ