А затем, как порыв ветерка, возвещающий о приближении бури, сперва донёсся цокот коготков по камням, а затем – крысиный запах.
Эшер разглядел за пределами круга света мелькающие тени и множество блестящих глазок-бусинок. Он поспешно высвободил сопло огнемёта и подпалил зажигатель («осталось всего шесть спичек…»), но к тому моменту, когда он направил поток пламени на грызунов, первая волна уже была в двух шагах от его собственных ботинок. Крысы завизжали, наступавшие сзади продолжали толкать полыхающих сородичей вперёд, и вся стая попыталась рассредоточиться вокруг отряда. Мизуками и Нисихару запалили собственные огнемёты, уничтожая наступающего с флангов противника, – после долгих часов, проведённых во тьме, пламя казалось ослепительно-ярким.
«Господи, пожалуйста, пусть эта волна будет единственной…»
Так и оказалось. Грызуны с писком разбежались, обугленные, подрагивающие тушки тлели под ногами, смердя гарью. Они мягко проседали под подошвами, пока Эшер шёл вперёд, молясь, чтобы необходимый колодец и впрямь нашёлся в конце штрека и чтобы оставленная в нём лестница по-прежнему смогла выдержать человеческий вес.
Позади них из темноты слышался цокот коготков, что-то маленькое с плеском угодило в лужу.
– Вон там! – выдохнул Карлебах.
Как только блёклый свет фонаря выхватил из темноты колодец, ведущий вверх, оттуда тут же вывалилась крыса. Затем ещё две.
«Вот же дерьмо…»
– Давайте-ка я поднимусь первым, – Эшер поправил ранец огнемёта, висящий за спиной. Слишком лёгкий. Сколько же топлива там осталось?
Он уже знал, что увидит наверху.
Крысы поджидали его у самой верхней перекладины ветхой лестницы, и их глаза в темноте походили на сияющее кольцо угольков. Выпустив заряд пламени, Джеймс взобрался на пару перекладин повыше – фонарь, подвешенный на пояс, неприятно бился о бедро при каждом движении, – а затем, собравшись с духом, выстрелил ещё раз, очищая края колодца. И тут же рванулся вверх – и, едва высунувшись из колодца настолько, чтобы можно было опереться локтями на твёрдую землю, снова нажал на спусковой крючок огнемёта. Раскалённый язык пламени слизнул всех грызунов на несколько ярдов вперёд, и Джеймс, выбравшись, закричал:
– Поднимайтесь, живо! – и тут же выпустил следующий заряд огня, отгоняя напирающих крыс. Топливо иссякло спустя несколько секунд, так что следующую волну грызунов отгонял уже Мизуками, пока Эшер, стащив опустевший ранец, помогал Карлебаху забраться наверх. Старик задыхался, силясь покрепче ухватиться за перекладины артритными пальцами. В темноте внизу маячил рядовой Секи и подталкивал старика вперёд, помогая ему залезть повыше.
– Из этой пещеры идут два тоннеля, – Эшер, кряхтя от натуги, вытащил из колодца сначала Карлебаха, а следом рядового Секи. – Нам нужен тот, что заворачивает влево.
Яркое сияние пламени огнемётов не позволяло разглядеть остальную часть пещеры. Когда крысы отступили, Джеймс направился вперёд, прямиком к стене, которая, по идее, находилась совсем рядом – согласно карте, пещера была совсем небольшой. Кучи шлака и «харчков» возвышались по всему периметру – эта часть рудника была заброшена уже давно и с тех пор служила свалкой. В грудах обломков кишели крысы.
Отряд двинулся вдоль стены, но первый попавшийся тоннель уходил вправо; в этот момент фонарь Эшера погас окончательно, и Нисихару зажёг ему на замену свой – и жёлтый огонёк спички отразился во множестве глаз, уставившихся на беглецов из темноты.
И это таращились вовсе не крысы.
Джеймс выругался и повёл отряд вдоль стены, туда, где, как он рассчитывал, должен был находиться второй тоннель; Мизуками, шагавший следом, тихим шёпотом принялся раздавать указания своим солдатам. У каждого из них наверняка по двенадцать пуль в магазине, и этого вполне хватило бы, чтобы разделаться с обычными бандитами…
Эшер успел сделать два шага по левому тоннелю, как навстречу ему выскочило четверо яо-куэй.
Он наконец-то разглядел их при свете более ярком, чем лунный, – сутулые фигуры, двигавшиеся как животные. Они приближались с устрашающей быстротой, оскалив зубастые пасти. Джеймс практически в упор выстрелил в ближайшего яо-куэй, кто-то из японских солдат пальнул из винтовки. Одна из тварей пошатнулась, но удержалась на ногах, вторая – выстрел снёс ей половину головы – продолжала ползти вперёд, пока Мизуками не поджарил её, истратив последние запасы топлива. Из правого тоннеля, оставшегося в другом углу пещеры, выскочило ещё несколько упырей. Они бросились вперёд, и их глаза светились в темноте. Ребе Карлебах, старательно прицелившись, разрядил дробовик в ближайшую тварь, оказавшуюся в десяти шагах.
Результат оказался потрясающий – яо-куэй завизжал, пошатнувшись, и принялся рвать собственное тело длинными когтями. Кровоточащие раны шипели, покрываясь по краям волдырями. Остальные твари отпрянули, и старик в ту же минуту развернулся и выпустил второй заряд в одного из немёртвых, преграждавших путь в левый тоннель. Яо-куэй рухнул на пол, вереща и терзая когтями собственную плоть вокруг дымящихся ран.
Мизуками сбросил опустевший огнемёт и шагнул навстречу вражеской стае, обнажив меч, и ровно в этот же миг самый высокий из яо-куэй – даже ссутуленный, он тянул на добрых шесть футов роста – бросился на Карлебаха, ухватившись за дуло дробовика, словно собираясь вырвать оружие из скрюченных пальцев…
И застыл, уставившись на профессора в свете фонаря.
На секунду застыл и Карлебах, лихорадочно перезаряжавший двустволку.
В деформированной, вытянувшейся морде яо-куэй уже не осталось ничего человеческого, но, когда Джеймс вскинул револьвер и в упор выстрелил в голову твари, он рефлекторно отметил, что несколько прядей – всё, что осталось от изъеденной заражением шевелюры, казавшейся на первый взгляд такой же тёмной, как и у всех остальных упырей, – как будто бы сильнее кучерявятся и слегка отливают медно-рыжим.
Выстрел Эшера сбил тварь с ног. Схватив Карлебаха за плечо, Джеймс подтолкнул его вперёд, в левый тоннель. Нисихару выпустил очередь, прикрывая отход остальных. Эшер бросился по тоннелю, молясь, чтобы впереди всё оказалось именно так, как на карте, составленной работниками «Си Фань-тэ», и что дальше коридор пойдёт вниз.
Потолок, провисший под могучим весом горы, пол, усеянный обломками подпорок, затем ещё один спуск…
И следующий штрек, на этот раз – с высоким сводом, с остатками строительных лесов вдоль ближайшей стены. Эшер высвободил несколько перекладин из гнилых верёвок, пошарил в поисках карты – и в ужасе развернулся, когда совсем рядом сверкнули чьи-то глаза…
Бледная рука, цепкая и ледяная, как у покойника, не дала ему вытащить револьвер.
– Сюда, – позвал Исидро.
– Мы взорвали этот тоннель ещё утром, – охнул Эшер.
– Безмозглые вы протестанты!
Карлебах, громко выругавшись, развернулся, вскидывая дробовик…
Но Исидро уже исчез.
– Они тоже здесь, внизу! – Карлебах пошатнулся и провёл рукой по глазам, будто отгоняя наваждение. – Я так и знал! Я сразу понял, что это ловушка! Я чувствовал их присутствие…
В этот момент раздался оглушительный грохот, словно кто-то ударил в огромный барабан. Земля под ногами содрогнулась. Далёкий взрыв оказался столь сильным, что кучи шлака в дальнем краю пещеры осели, а все уцелевшие леса с треском зашатались. С потолка посыпалась пыль.
А затем, где-то ещё дальше, раздался другой взрыв – ещё более мощный.
– Вот и всё, – заключил Эшер. – Они пустили газ и запечатали рудник.
Повисла тишина – ни у кого не нашлось других слов.
«Лидия… – подумал Джеймс. – Миранда…»
В дальнем краю пещеры мелькнул огонёк.
– На ши шей? – позвал дрожащий старческий голос. «Кто здесь?»
– Цзян? – крикнул в ответ Эшер, не веря своим ушам.
На глазах отряда белёсое пятно, маячившее в углу, торопливо приблизилось – неожиданно ловко, учитывая, каким скользким и неровным был пол пещеры. Это и впрямь оказался старый монах; в одной руке он сжимал привычный посох, а в другой – дешёвенький жестяной фонарь, в неверном свете которого длинные белые волосы Цзяна напоминали клубы тумана.
– Спасибо Царю Яме и всем Князьям Ада, что они указали мне путь в это жуткое место, – проговорил старик, подходя ближе. – Все ходы в шахту оказались запечатаны…
– Как вы попали сюда?
– Так есть же ещё один тайный проход, ведущий в подземелья под храмом Тайного Будды. Я некоторое время обучался там после того, как умерла моя жена. Он был построен во времена династии Сун, когда император, обеспокоенный тем, что Союз Земли и Неба набирает силу, издал указ… – старик взглянул каждому из беглецов в лицо. – А те существа, которых я видел…
– Ведите нас туда, – скомандовал Эшер. – Ядовитый газ, скоро, быстрее, живо…
Мизуками отошёл на самый край круга света, прислушиваясь. Карлебах и двое солдат, ни слова не понимавшие по-китайски, по-прежнему таращились на седовласого жреца так, словно он только что спустился с потолка на огненной колеснице.
– Ядовитый газ? – белые брови Цзяна сурово сошлись на переносице. – Какая ужасная вещь! Мо Цзы в своём «Периоде Вёсен и Осеней» упоминал использование горчицы для создания ядовитого дыма, чтобы напускать его на врагов, однако постыдно использовать силы и мудрость человеческие ради того, чтобы…
– Постыдно будет, если наши силы и мудрость сгинут впустую, – тактично перебил его Эшер, – когда мы умрём вместе с яо-куэй…
– Ах, ну конечно же, конечно же! – Старый жрец кивнул и направился обратно в ту сторону, откуда пришёл, увлекая отряд за собой. – Совершенно правильное замечание. Да, яо-куэй… но, без сомнения, у яо-куэй есть собственный путь и собственное место в этом мире. Будда учил, что даже самые зловредные насекомые являются необходимой частью окружающего мира…
– А вот и они, – заметил Мизуками.
За их спинами во тьме засверкали чьи-то глаза. Мизуками отдал приказ Секи, указав на Карлебаха; молодой солдат передал свой фонарь Эшеру и закинул руку старика себе на плечо. Пол под ногами неожиданно заполонили крысы – они лезли со всех сторон, спрыгивали с лесов… Мизуками что-то отрывисто скомандовал, и Нисихару выпустил ещё один заряд из огнемёта.