навесного замка.
Проклятье.
«Джейми, только не вздумай сделать какую-нибудь глупость ради меня!»
Дверь точно так же можно было отпереть изнутри – а вот снаружи никаких засовов не обнаружилось.
Комната, как выяснилось, служила обычной спальней; дверь вывела Лидию в зал побольше, где окна были точно так же накрепко закрыты, однако здесь кишели крысы. На чердаке в поместье Уиллоуби в своё время им было настоящее раздолье, так как ни мать, ни мачеха Лидии на дух не переносили кошек, так что одной из любимых угроз нянюшки было обещание запереть девочку на чердаке. И вонь в этой комнате ощущалась сильнее – та самая, хорошо знакомая миссис Эшер ещё по годам работы в Лондонской благотворительной лечебнице. Разлагающаяся плоть и человеческие экскременты.
Дверь в южной стене большого зала, вероятнее всего, вела во двор, судя по тому, что стена спальни, возле которой стояла кровать, была лишена всяких окон и смотрела на север. Но эта дверь точно так же оказалась заперта на засов. В другой спальне – западной – вонь оказалась ещё хуже, а длинный столик и люк в полу возле левой стены лишь подтвердил опасения Лидии. Здесь всё было так, как описывал Джейми, – с одного края столешницу покрывали пятна, словно на ней раньше валялись куски свежего мяса; вместе с ними на светлом дереве темнели брызги и кляксы, оставленные какими-то другими жидкостями. А вот пузырьки и бутылочки исчезли, осталось лишь нечто вроде жаровни и пара глиняных чашечек с тёмным осадком на донышках.
«Похоже, после того как Джейми побывал здесь, они хорошенько прибрались».
Лидия забрала с жаровни свечу и пошарила в ящике стола. Отыскав коробок спичек, она шёпотом поблагодарила Бога – закрытые ставни не позволяли толком определить, как скоро солнце окончательно скроется, а при мысли о том, чтобы остаться запертой в этом павильоне после наступления темноты – да ещё абсолютно слепой, Лидии становилось дурно. Со слов Джеймса она знала, что бедолаги в подвале были так или иначе заперты, однако за прошедшие два дня многое могло измениться. Она зажгла свечу и спустилась по лестнице – такой же незапертой и даже лишённой всяких замков.
«Госпожа Цзо вряд ли планировала использовать их слишком долго. Стало быть, она полагалась на замки на дверях и окнах самого павильона».
Судя по тому, что Лидии довелось услышать о госпоже Цзо, вряд ли кто-то из домашних осмелился бы сунуть нос куда не надо, не получив дозволения хозяйки.
Вонь внизу была ужасная, но всё же она не могла потягаться с запахом, стоявшим на заднем дворе хирургического отделения благотворительной лечебницы в жаркий день после ряда ампутаций. Лидия подняла свечу повыше, разгоняя мрак в маленьком кирпичном погребе, и близоруко прищурилась, не осмеливаясь подойти ближе к двум спящим людям, чьи силуэты смутно виднелись возле стен.
Оба узника были прикованы цепями в противоположных углах. Рядом стояли вёдра – для питьевой воды и для нечистот, но было совершенно очевидно, что пленники уже начали забывать основы цивилизованного поведения. Точно так же было очевидно – насколько Лидии удалось разглядеть, – что в помещении регулярно убирались.
У пленников имелись матрасы и покрывала. В густых тенях сновали крысы, доедая полуобглоданные куски, валявшиеся рядом на полу – нечто, напоминавшее кусок курицы и обкусанную козлиную ногу.
«Это она сделала их такими». Лидия аккуратно попятилась обратно к лестнице, дрожа и с трудом удерживаясь от того, чтобы не упасть в обморок. «Госпожа Цзо сознательно заразила их, рассчитывая подчинить остальную стаю».
Лидия вспомнила о Миранде, о том, что это такое – держать на руках собственное дитя.
«Какая же женщина смогла бы поступить так с плотью от собственной плоти?
Точно не та, в чьей власти мне хотелось бы находиться».
Она повернулась и торопливо направилась вверх по ступеням.
А там её уже дожидался Грант Гобарт.
Охнув от неожиданности, Лидия едва не рухнула вниз, но когда он потянулся, чтобы помочь ей удержать равновесие, резко отшатнулась.
– Не прикасайтесь ко мне!
Лицо Гобарта исказилось от гнева, как будто он собирался сердито рявкнуть, а рука дёрнулась, словно для удара. Но он тут же спохватился и затих, тяжело дыша. В свете огонька Лидия видела, как лихорадочно блестят его глаза.
«Да и куда мне бежать отсюда – обратно в подземелье?»
– Не вините меня, миссис Эшер, – выдохнул сэр Грант. – Умоляю вас, не подумайте обо мне дурного.
– Не думать о вас дурного? – Лидия понимала, что лучше всего будет изобразить покорность, но не нашла на это сил.
– Я ничего не мог поделать! Они вынудили меня поступить…
– В первую очередь вас никто не принуждал с ними спутываться!
Гобарт отвернулся. Изо рта у него несло кровью и гнилой плотью; Лидия заметила, что кое-где его зубы уже начали удлиняться и заостряться, – ещё сегодня утром, когда он забирал её из отеля, это не так бросалось в глаза. Характерные синюшные припухлости на его лице свидетельствовали, что лобные мышцы уже начали вытягиваться, а череп – принимать характерную для яо-куэй форму.
– Вы не понимаете, – он посторонился, выпуская Лидию с лестницы в комнату.
– Я понимаю, – говорить спокойно было непросто, – что вы притащили меня сюда для того, чтобы госпожа Цзо и её прихвостни смогли шантажировать моего мужа, чтобы он не помешал госпоже Цзо обрести власть над засевшими в шахте тварями и продать их президенту Юаню.
– Да ему ничего не угрожает! Боже правый, женщина, ты всерьёз полагаешь, что я бы позволил китайцам навредить белому человеку?! Они просто хотят, чтобы твой муж покинул страну!
– Они поджидали его в ту ночь, когда ему пришлось бежать, – напомнила Лидия. – К тому же, если бы он и впрямь вернулся в Англию, как бы, интересно, отреагировали британские власти на ваши обвинения в предательстве? Сказали бы: «Что ж, ничего страшного, то, что произошло где-то там в Китае, не считается»?
– Послушайте, они… они нашли человека, согласившегося признаться в убийстве дочери Эддингтонов. – Гобарт провёл рукой по лицу так, словно пытался отогнать сонливость, накопившуюся за несколько дней без отдыха. – Пятьсот фунтов… Это какой-то китаец, он болен и скоро умрёт, и ему нужны деньги для семьи.
– И вы в это верите? – Лидия изумлённо округлила глаза.
– Я… – начал Гобарт и осёкся. – Ан сказал мне…
– О, ну уж Ан-то, конечно, врать не будет! Наверняка на самом деле они нашли какого-то бедолагу, согласившегося сознаться в убийстве Холли ради того, чтобы не убили его собственную жену – или ещё кого-то из членов семьи. А эти пятьсот фунтов отправятся прямиком в карман госпожи Цзо. А ещё господин Ан, должно быть, утверждал, что девушки, которых он поставлял вам, любят, когда их избивают?
Опухшее лицо сэра Гранта болезненно скривилось, и он снова отвёл взгляд.
– Вы не понимаете… – он снова потёр лицо. Его опухшие посиневшие пальцы изменялись буквально на глазах, а ногти на них становились длиннее и толще. «Ему, должно быть, чертовски больно сейчас…»
– Вообще-то я не единственный во всем Посольском квартале, кто пользуется услугами Ана.
«Разве это хоть как-то вас оправдывает?!» – хотелось рявкнуть Лидии, но она сдержалась.
– Что с вами случилось? – спросила она уже спокойнее.
– Я приехал сюда в четверг вечером, чтобы передать Ану деньги. Ваш муж сбежал, и я молился, чтобы такой исход их устроил. Ан задерживался, так что я остался ждать его в… в одном из внутренних двориков… – добавил Гобарт после небольшой запинки. Он явно о чём-то не договаривал – близорукость вкупе с необходимостью проводить светские сезоны[53] в лондонском обществе научили Лидию превосходно разбираться в интонациях собеседника. «Он ждал не во дворике… а где? В том павильоне, о котором упоминал Джейми, с порнографическими картинами? Где люди вообще умудряются заказывать порнографические картины здесь, в Китае? Аннет Откёр, наверное, точно знает…»
– Я услышал какой-то шум, – продолжил Гобарт, – и вышел во двор. Это… существо, эта жуткая тварь набросилась на меня из темноты. У меня есть меч-трость, я ранил её – тут прибежал один из племянников госпожи Цзо, и, боже милосердный, я так и не понял, что с ними такое! Я ведь не видел лица этого человека… этого монстра!.. пока тот не оказался совсем рядом. А потом явились Туань и Юй – это старший сын госпожи Цзо – со своими громилами, и те утащили прочь обоих, а Юй велел мне никому не рассказывать о том, что я видел, о том, что здесь случилось… «Если мне дорога жизнь моего сына и моя собственная» – так они сказали… Понимаете, они легко могут подослать кого-нибудь в казематы посольства, чтобы убить заключённого… Но я разглядел, что лицо Туаня тоже потихоньку начинает изменяться…
– А потом вы и сами почувствовали себя скверно, – негромко закончила Лидия, – и потому пришли сюда ещё раз.
– А что мне оставалось делать? Понимаете, я же видел, что с Туанем всё в порядке… Ну то есть выглядел он жутко, но с головой у него как будто бы всё было нормально. У него не было этих… жутких провалов в памяти, чудовищных желаний, накатывавших на меня… Когда я приехал сюда в пятницу вечером – как раз в этот день в «Саду императрицы» вспыхнули беспорядки, – госпожа Цзо сказала, что да, у них есть китайские лекарства, китайские травы, которые помогают сдерживать недуг. И что они дадут мне эти травы, если я привезу вас сюда. Госпожа Цзо утверждала, что они просто хотят поговорить с вами, и поклялась, что никакого вреда вам не причинят…
– И на чём же она поклялась? – уточнила Лидия с искренним любопытством.
– На Библии? Не знаю, может, она христианка? А может, у них тут на сочинениях Конфуция клянутся? Полагаю, кто-нибудь вполне… – Гобарт неожиданно мотнул головой и распахнул рот – как будто собирался не только наброситься, но ещё и укусить. – Да не дёргайся ты, сука трусливая! – рявкнул он, когда Лидия отскочила прочь, сделав так, чтобы их с Грантом разделял угол стола. – Говорю же, никто не собирается тебе вредить…