я русскими землями, а опосредованного владычества – через местных правителей. В отношении Александра Невского открылись долгосрочные последствия, которые не были отмечены средневековыми книжниками и вслед за ними историками Нового времени – переход столичного статуса от Киева к Владимиру (то, что не реализовал Андрей Боголюбский) и установление прочной политической связи Новгорода с Северо-Восточной Русью, способствовавшей позднее вхождению Новгородской земли в новое единое Русское (Московское) государство. Его сын Дмитрий Александрович оказался вопреки традиционному представлению значимой исторической фигурой: его деятельность способствовала ослаблению ордынского контроля над Северо-Восточной Русью. Действия литовского князя Войшелка и Льва Даниловича Галицкого не позволили реализоваться возможности создания на западе Руси крупного русского государства, включающего в себя земли этнической Литвы. «Прорыв» Юрия Даниловича к великому княжению разрушил традицию, по которой рассчитывать на него должен быть старший среди потомков Ярослава Всеволодича, имеющий при этом права «по отчине», и создал прецедент, позволивший московским князьям претендовать на великокняжеский престол, благодаря чему Москва сумела выйти на первенствующие роли на Руси.
Немалую роль, как выяснилось, сыграл в истории Руси ряд княгинь. Гида Гарольдовна не реализовала свое стремление возвести сына на отчий для нее английский престол, но ее деятельность способствовала укреплению Новгородской волости, имевшему значительные последствия. Третий брак Ярослава Всеволодича, с монгольской аристократкой, привел к тому, что только потомки этого князя имели впоследствии право претендовать на ярлык на великое княжение всея Руси. Женитьба первого московского князя Даниила Александровича на галицкой княжне установила союзнические отношения московских князей с галицко-волынскими, что во многом и позволило Московскому княжеству в неблагоприятных политических условиях выстоять и претендовать с начала XIV столетия на первенство в Северо-Восточной Руси.
ПриложениеЛетописные повести о Мстиславе Ростиславиче Храбром
1. Повесть Ипатьевской летописи о конфликте Ростиславичей и Андрея Боголюбского 1173 г.[573]
Того же лѣта нача Аньдрѣи вины покладывати на Ростиславичи, и приела кь нимь Михна, река тако: «Выдайте ми Григоря Хотовича и Степаньца и Олексу Святословця, яко тѣ суть оуморили брата моего Глѣба, а то суть ворозѣ всимъ намъ». Сего же Ростиславьчи не послушаша, и пустиша Григоря от себе. И рече Андрѣи Романови: «Не ходити в моей воли съ братьею своею, а поиди с Киева, а Давыдъ исъ Вышегорода, а Мьстиславъ из Бѣлагорода, а то вы Смоленескь, а темь ся подѣлите». И пожалишаси велми Ростиславичи, оже ихъ лишаеть Руськой земли, а брату своему Михалкови даеть Кыевъ. Романь же иде вь Смоленескъ, и Михалко же ис Торцького самъ не иде вь Кыевъ, но посла во нь брата Всеволода и сыновца своего Ярополка Ростиславича. И сѣде Всеволодъ 5 недѣль вь Киевѣ. Ростиславичи же, и Рюрикъ и Давыдъ и Мьстиславъ послаша кь Андрѣеви, рекуче тако: «Брате, вь правду тя нарекли отцемь собѣ, и крестъ есмы цѣловали к тобѣ и стоимъ вь крестьномъ цѣлованьи, хотяче добра тобѣ, а се нынѣ брата нашего Романа вывелъ еси ись Киева, а намъ путь кажеши и изъ Руськой земли без нашеѣ вины, да за всими Богъ и сила крестьная». Андрѣи же отвѣта имъ вьда[574]. Ростиславичи же оугадавше и оузрѣвыпе на Богъ и на силу честьнаго креста и на молитву святѣй Богородицѣ, вьѣхавьше вь ночь вь Кыевъ на похвалу святой Богородици, и яша Всеволода Юрьевича и Ярополка, Юрьева внука, и Ляха Володислава, и Михна и бояры всѣ. Братья же дата Кыевъ Рюрикови. Князь же Рюрикъ, сынъ Ростиславль, вниде вь Кыевъ славою великою и честью, и сѣде на столѣ отець своих и дѣдъ своих <…>
Того же лѣта Андрѣи князь Суждальскыи розьгнѣвася на Ростиславичи про Григорья про Хотовича, не воли его не оучиниша. И се слышавше Ольговичи, и ради быта Святославъ Всеволодичь и вен братья его, послаша мужѣ своѣ кь Андрѣеви, поводяче и на Ростиславичѣ, а рькуче ему: «Кто тобѣ ворогъ, то ти и намъ, а се мы с тобою готови». Андрѣи же приимъ свѣтъ ихъ, исполнивься высокооумья, разгордѣвься велми, надѣяся плотной силѣ и множествомъ вон огородився, ражьгея гнѣвомъ, и посла Михна мѣчьника: «Едь к Ростиславичемъ, рци же имъ: “Не ходите в моей воли; ты же, Рюриче, поиди вь Смолньскь кь брату во свою отчину; а Давыдови рци – а ты поиди вь Берладь, а в Руськой земли не велю ти быти”; а Мьстиславу молви: “В тобѣ стоить все, а не велю ти в Рускои землѣ быти”». Мьстиславъ бо от уности навыклъ бяше не оуполошитися никого же, но токъмо Бога единого блюстися. И повелѣ Андрѣева посла емъше, постричи голову передъ собою и бороду. Рекъ ему: «Иди же ко князю и рци ему: «Мы тя до сихъ мѣстъ акы отца имѣли по любви, аже еси съ сякыми рѣчьми прислалъ, не акы кь князю, но акы кь подручнику и просту человеку, а что оумыслилъ еси, а тое дѣи, а Богъ за всѣмъ».
Аньдрѣи же то слышавъ от Михна, и бысть образъ лица его попуснѣлъ, и вьзострися на рать, и бысть готовъ, и пославъ, собравъ воѣ своѣ: ростовцѣ, суждальци, володимерци, переяславьци, бѣлозѣрцѣ, муромцѣ и новгородцѣ и рязаньцѣ, и сочтавъ ѣ, и обрѣте в нихъ 50 тысячъ. И посла с ними сына своего Юрья и Бориса Жидиславича воеводою, казавъ имъ, Рюрика и Давыда веля имъ изьгнати изъ отчины своей, а Мьстислава «емъше, не створите ему ничто же, приведете и ко мнѣ». И тако ему казавшю Борисови Жидиславичю, и вѣлѣвъшю ему ити кь Святославу Всеволодичю, како ся бяшь с нимь свѣщали и со всею его братью, от сѣти многолукаваго дьявола, иже воюеть на крестьаны. Андрѣи же князь толикъ оумникъ сы во всихъ дѣлѣхъ, добль сы, и погуби смыслъ свои и невоздержаниемь, располѣвься гнѣвомъ, такова слова похвална испусти, яже Богови студна и мерьска хвала и гордость. Си бо вся быша от дьявола на ны, иже вьсѣваеть вь сердце наше хвалу и гордость, якоже Павелъ глаголетъ: «Гордым Богъ противиться, а смиренымъ даеть благодать». Еже и збысться слово апостола Павла глаголавша, еже и послѣди скажемь. Мы же на прежнее вьзвратимся.
Идущимъ же имъ мимо Смолнескъ, казалъ бо бяшеть Романови пустити сынъ свои смолняны; тако Романъ нужею пусти сынъ свои сьмолняны на братью, хотя ся объявити, бяше бо тогда в рукахъ его, и полотьскымъ княземь поити повелѣ всимь, и Туровьскымь, и Пиньскимъ, и Городеньскымь. И пришедшимъ имъ ко Олговичемь, и совокупившимся имъ обоимъ противу Кыеву. Ту же придоша к нимь Дюрдевича Михалко и Всеволодъ, и Ростиславича Мьстиславъ, Ярополкъ Глѣбовича и переславьци вси. И перешедше Днѣпръ, и въѣхавше въ Киевъ. Ростиславичи же не затворилися бяхуть вь Кыевѣ, но шлы бяхуть во своѣ городы: Рюрикъ в Бѣлѣгородѣ затворися, а Мьстислава затвориша Вышегородѣ и с Давыдовымъ полкомъ, а Давыдъ ѣха вь Галичь кь Ярославу, помочи дѣля. Святослав же сь братьею и Михалко сь братомъ съ Всеволодомъ и со сыновци, и Кыяны совокупивше и берендѣиче, и Поросье, и вьсю Рускую землю полкы, поидоша от Кыева к Вышегороду на рожьство святыя владычица нашея Богородица приснодевица Марья, и бѣ всихъ князей боле 20, а всихъ бяше старѣй Святославъ Всеволодичь. И отряди Всеволоддада Юрьевича, Игоря сь моложыпими князьми кь Вышегороду, и приѣхавшимъ имъ подъ Вышегородъ.
Видивъ же Мьстиславъ Ростиславичь пришедшюю рать, изрядивъ полъкы своѣ и выеха на болоньи противу имъ. Обои бо еще жадахуть боя, и свадишася стрѣлци ихъ, и почаша ся стрѣляти межи собою, гонячеся. Видивъ же Мьстиславъ стрѣльци своѣ смятыпеся с ратными, и абье оустрѣмися на нѣ, и рече дружинѣ своей: «Братье, оузрѣвше на Божию милость и на святую мученику Бориса и Глѣба помочь», и абье поѣха кь нимь; бяхуть бо ратьнии на 3 полкы стояще: новгородци, ростовци, посредѣ же ихъ Всеволодъ Дюрдевичь своим полкомъ стоя. И абье Мьстиславъ сшибеся с полкы ихъ, и потопташа середнии полкъ, и инии ратнии видѣвше обьяша ѣ. Бѣ бо Мьстиславъ в малѣ вьѣхалъ в нѣ, и тако смятошася обои, и бысть мятежь великъ и стонава, и клич рамня, и гласѣ незнаемии, и ту бѣ видити ломъ копииныи, и звукъ оружьиныи, от множьства праха не знати ни конника, ни пѣшьць. И тако бишася крѣпко и разидоша, много же бѣ раненых[575], мертвых же бѣ не много. И се бысть одинь бои первого дни на болоньи Мьстиславу со Всеволодомъ, со Игоремъ и со инѣмим моложыпими людми. И по сѣмь придоша всѣ силы, и тако оступиша всь градъ, и приступаху по вся дни, и вырищюще изъ града, да бьяхуться крѣпко, и много бысть Мьстиславлѣ дружинѣ раненыхъ и смертьныхъ добрыхъ. И остояша около города 9 недѣль.
По сем же приде Ярославъ Лучьскыи на Ростиславичѣ же со всею Велыньско землею, ища собѣ старѣшиньства въ Олговичѣхъ, и не ступишася ему Кыева; он же сослався с Ростиславичи, и оурядився с ними о Кыевъ, и отступи от Олговичь, и вьставъ, поиде от нихъ, изьрядивъ полкы к Рюрикови Бѣлугороду. И то видивше, и оубояшеся, рече: «Оуже ся имъ всяко совокупити на ны с галичаны и с Черными клобукы»; и возмятошася полци ихъ, и не дожьдавъше свѣта и вь смятеньи велици не могуще ся оудержати, побѣгоша чересъ Днѣпрь, и много от во ихъ потопе. И то видивъ Мьстиславъ, и похвали всемилостиваго Бога и святою Бориса и Глѣба помочь невидимо гонящеѣ, и выѣде изь города с дружиною своею, и гнавьше дружина его и оударишася на товарѣ ихъ, и много колодникъ изьимаша. Мьстиславъ же много пота оутеръ с дружиною своею, и не мало мужьства показа с мужьми своими, се же оуже сбысться слово апостола Павла, рекша, еже передѣ написахомъ: «Возносяися смириться, а смиряйся вьзнесеться». И тако вьзвратишася вся сила Андрѣя, князя Суждальского, совокупилъ бо бяшеть всѣ землѣ, и множеству вой не бяше числа; пришли бо бяху высокомысляще, а смирении отидоша в домы своя. Ростиславичи же положиша на Ярославѣ старѣишиньство и даша ему Кыевъ.
В том же году начал Андрей возлагать вину на Ростиславичей, и прислал к ним Михна, говоря так: «Выдайте мне Григория Хотовича, и Степанца, и Олексу Святословца, так как они уморили брата моего Глеба, и это враги всем нам». Ростиславичи этого не послушали. И сказал Андрей Роману: «Не подчиняешься моей воле с братьями своими, так уходи из Киева, а Давыд из Вышгорода, а Мстислав из Белгорода, вот вам Смоленск, поделите там владения