[576]». И расстроились сильно Ростиславичи, что он лишает их Русской земли[577], а брату своему Михалке дает Киев. Роман пошел в Смоленск, а Михалко сам из Торческа не пошел в Киев, а послал туда своего брата Всеволода и племянника Ярополка Ростиславича. И сидел Всеволод 5 недель в Киеве. Ростиславичи же, Рюрик, Давыд и Мстислав, послали к Андрею, говоря так: «Брат, мы действительно назвали тебя отцом себе, и крест к тебе целовали, и стоим на крестном целовании, желая тебе добра, а ты ныне брата нашего Романа вывел из Киева, а нам указываешь путь из Русской земли без нашей вины, да будет со всеми Бог и сила крестная». Андрей же ответа им не дал. Ростиславичи же, договорившись, и взирая на Бога, силу честного креста и молитву святой Богородицы, въехали ночью в Киев на похвалу святой Богородицы[578] и захватили Всеволода Юрьевича, и Ярополка, внука Юрия, и Владислава Ляха, и Михна, и всех бояр. Братья же дали Киев Рюрику. И князь Рюрик, сын Ростислава, вошел в Киев с великой славой и честью, и сел на столе своих отцов и дедов <…>
В том же году князь суздальский Андрей разгневался на Ростиславичей из-за Григория Хотовича, за то, что не выполнили его волю. И услышали об этом Ольговичи, и рад был Святослав Всеволодич[579] и все братья его, послали своих мужей к Андрею, подбивая его против Ростиславичей, говоря ему: «Кто тебе враг, тот и нам; мы готовы с тобой [идти]». Андрей принял их совет, наполнился высокоумия, сильно возгордился, надеясь на плотскую[580] силу и множество воинов, разгорелся гневом, и послал мечника Михна, говоря ему: «Езжай к Ростиславичам и скажи им: “Вы не подчиняетесь моей воле; ты, Рюрик, иди в Смоленск к брату, в свою отчину; а Давыду скажи – иди в Берладь, не велю тебе быть в Русской земле”[581]; а Мстиславу скажи: “все это из-за тебя, не велю тебе в Русской земле быть”». Мстислав с юности привык не бояться никого, кроме Бога единого. И повелел, схватив Андреева посла, постричь ему перед собою голову и бороду. И сказал ему: «Иди к князю и скажи: мы тебя доныне как отца считали, по любви, но если с такими речами прислал, не как к князю, но как к подручнику и простому человеку, то что задумал – то делай, а Бог всем правит».
Андрей же услышал это от Михна и лицо его помрачнело, и собрался воевать, и приготовился, и послав [весть], собрал воинов своих: ростовцев, суздальцев, владимирцев, переяславцев, белозерцев, муромцев, новгородцев и рязанцев, и, посчитав их, насчитал 50 тысяч. И послал с ними своего сына Юрия и Бориса Жидиславича воеводой, дав им повеление Рюрика и Давыда изгнать из их отчины, а Мстислава – «схватив, не делайте ему ничего, приведите его ко мне». Так он сказал Борису Жидиславичу, и велел ему идти к Святославу Всеволодичу, как договаривался с ним и всеми его братьями, по козням лукавого дьявола, который воюет с христианами. Князь Андрей такой умница был во всем, доблестен, и погубил ум свой несдержанностью, разпалился гневом, произнес слова-похвальбу, хотя для Бога постыдна и противна похвальба и гордость. Это все у нас от дьявола, который сеет в наших сердцах похвальбу и гордость, как говорит Павел: «Гордым Бог противится, а смиренным дает благодать». И сбылось слово апостола Павла, о чем после скажем. Мы же вернемся к прежнему.
Шли они мимо Смоленска, приказал [Андрей] Роману отправить сына своего со смолнянами; и так Роман вынужден был отправить сына своего со смолнянами на своих братьев, желая заявить о себе, так как был во власти его [Андрея], и всем полоцким князьям повелел [Андрей] пойти, и туровским, и пинским, и городенским. И пришли они к Ольговичам, и соединились напротив Киева. Тут пришли к ним Михалко и Всеволод Юрьевичи, и Мстислав Ростиславич[582], и Ярополк[583], и Глебович[584] и все переяславцы. И перешли Днепр и въехали в Киев. Ростиславичи же не сели в осаду в Киеве, а ушли в свои города: Рюрик укрылся в Белгороде, Мстислава посадили в Вышгороде с Давыдовым полком, а Давыд поехал в Галич к Ярославу[585] за помощью. Святослав же с братьями, и Михалко с братом Всеволодом и племянниками, собрав киевлян, и берендеев[586] и жителей Поросья, и полки со всей Русской земли, пошли к Вышгороду на рождество святой владычицы нашей Богородицы приснодевы Марии[587], и было всех князей больше 20, а старшим был Святослав Всеволодич. И отрядил [Святослав] Всеволода Юрьевича и Игоря[588]с младшими князьями к Вышгороду, и приехали они под Вышгород.
Мстислав, увидев пришедшую рать, построил свои полки и выехал на поле против них. Обе стороны хотели боя, и схватились их стрелки, начали перестреливаться, гоняясь друг за другом. Мстислав, увидев, что его стрелки сошлись с противником, тотчас устремился на них, и сказал своей дружине: «Братья, уповаем на Божью милость и помощь святых мучеников Бориса и Глеба», и тотчас поехал к ним; противники же выстроились в три полка: новгородцы, ростовцы, а посередине стоял со своим полком Всеволод Юрьевич. И тогда Мстислав сшибся с их полками, и потоптал центральный полк, а другие воины, видев это, окружили его. Мстислав врезался в них с небольшим числом [воинов], и так сразились обе силы, и было великое смятение и стенание, и клич сильный, и голоса неведомые, и тут было видно, как ломаются копья, и [слышен] звук оружия, и от многой пыли не отличить было ни конного, ни пеших. И так бились крепко и разошлись, много было раненых, а убитых немного. И это был один бой на поле у Мстислава со Всеволодом, Игорем и другими молодыми людьми. А потом пришли все силы, и окружили весь город, и приступали к нему каждый день, и выходили [воины Мстислава] из города, и бились крепко, и много было в дружине Мстислава раненых и убитых добрыхъ [мужей]. И стояли около города 9 недель.
Потом же пришел Ярослав Луцкий[589] на Ростиславичей со всей Волынской землей[590], прося себе старшинства перед Ольговичами, но те не уступили ему Киева; он же послал к Ростиславичам, и договорился с ними о Киеве, и отступился от Ольговичей, и, подняв [свое войско], ушел от них, приведя полки к Рюрику в Белгород. И [Ольговичи], увидев это, испугались, говоря: «Они объединились против нас с галичанами и Черными клобуками»; и пришли в смятение полки их, и, не дожидаясь рассвета, в большом смятении не в силах себя удержать, побежали за Днепр, и много их утонуло. И Мстислав, увидев это, похвалил всемилостивого Бога и помощь святых Бориса и Глеба, которые невидимо гнали [противника], и выехал из города с дружиною своею, и погналась дружина его [за противником], и ударили по их обозам, и взяли много пленных. Мстислав же много пота утер с дружиною своею, и много мужества показал с мужами своими, и так сбылось слово апостола Павла, сказавшего, как раньше мы написали: «Вознесшийся смирится, а смирившийся вознесется». И так возвратилась вся сила Андрея, князя суздальского, собрал войска со всех земель, и воинов было бесчисленное множество; пришли высоко мысля, а ушли к себе домой смиренные. Ростиславичи же возложили на Ярослава старейшинство и дали ему Киев.
2. Повесть Ипатьевской летописи о новгородском княжении Мстислава (1179–1180 гг.)[591]
Прислаша новгородци моужѣ свои ко Мьстиславу к Ростиславичю, зовоуче и Новоугородоу Великомоу; он же не хотяше ити из Роускои земли, река имъ: «Яко не могоу ити изъ отчины своеѣ и со братьею своею розоитися». Прилѣжно бо тщашеться, хотя страдати от всего сердца за отчино свою, всегда бо на великая дѣла тъснася, размышливая с моужи своими, хотя исполнити отечьствие свое; си размышливая вся во сердци своем, не хотѣ ити. Но понудиша и братья своя и моужи свои, рекоуче емоу: «брате, аже зовоуть тя съ честью, иди: а тамо ци не наша очина?». Он же послоушавъ братьи своей и моужѣи своеихъ, поиде съ бояры новгородьцкими, и се положи на оумѣ своемъ: «Аще Богъ приведетъ мя сдорового дни сия, то не могоу никакого же Роускои землѣ забыти». Пришедшоу емоу к Новоугородоу, и игоумены и вси вшедще во святую Софью и поклонишася святому Спасу и святѣй Богородици, и сѣде на столѣ дѣда своего и отца своего со славою и с честью великою.
Сѣдящю же Мьстиславоу в Новѣгородѣ Велицемь, и вложи Богъ въ сердце Мьстиславоу мысль благую поити на Чюдь. И созва моужи новгородскыѣ, и рече имъ: «Братье! Се обидять ны поганин; а быхомъ оузрѣвше на Богъ и на святой Богородици помочь, помьстили себе и свободилѣ быхомъ Новгородьскоую землю от поганыхъ». И бысть люба рѣчь его всимь моужемь новгородьскымъ, и рекоша емоу: «Княже, аще се Богови любо и тобѣ, а се мы готови есмы». И совокоупивъ Мьстиславъ воѣ новнородьскиѣ, и съчтавъ ѣ, и обрѣте в нихъ 20 тысячъ. И тако поиде Мьстиславъ на Чюдьскоую землю, и вшедъ в ню, и стоя в ней до того же дни воюя по всей землѣ ихъ, и тако пожже всю землю ихъ, и ополонившеся челядью и скотомъ, и возвратишася во свояси, приимше от Бога на поганыя побѣду, славою и честью великою. Идоуще же емоу с Чюди, и вниде во Плесковъ, и изыми сотьскѣи про Бориса, сыновца своего, зане не хотяхоуть сыновца его Бориса; и тако оутвердивъся с людьми, и иде оттоудоу к Новоугородоу, и ту бѣ зимоу всю. И на вѣсну съдоума с моужи своими поиде на Полтьскъ на зятя своего на Всеслава; ходилъ бо бяше дѣдъ его на Новъгородъ, и взялъ ерусалимъ церковный и сосоуды слоужебныѣ, и погостъ одинъ завелъ за Полтескъ. Мьстиславъ же все то хотя оправити Новгородьскоую волость и обидоу. И пришедшю емоу на Лоукы с вой новгородьскими. Оуслышавь же то Романъ, братъ его, во Смоленьски, посла сынъ свои Мстиславъ Полотьскоу къ зяти своемоу в помочь, а къ братоу своемоу Мьстиславу посла мужь свои, рѣка емоу: «Обиды ти до него нѣтоуть, но же идеши на нь, то первое поитить на мя». Он же, не хотя вередити сердца братоу своемоу старѣйшему, возвратися в Новъгородъ.