Так как скученность кораблей вокруг была невероятно большой, те с трудом маневрировали, чтобы не задеть своих же товарищей, Атилла решил подойти к флагману Салаха, прячась за корпусами, сражающихся вокруг дредноутов. Он с удивительной лёгкостью огибал их одного за другим, всё ближе подбираясь к «Вратам Иштар». Энвер Салах приказал открыть по идущему на сближение крейсеру Вереса заградительный огонь, но практически, ни один его выстрел не достиг цели. «Иштар» из мощных палубных орудий разрывал борта, и своих, и чужих дредноутов, но так и не смог нанести какой-либо серьёзный ущерб броне крейсера Вереса.
Когда между флагманами оставался всего один замешкавшийся линкор из «синего» легиона, Атилла обогнул его и, включив двигатели на полную мощность, ринулся на сближение с кораблём Салаха. Только сейчас Энвер Салах разгадал план своего врага — Верес шёл на абордаж. Туранец знал, что на борту его корабля находится прекрасная штурмовая команда, состоящая из бесстрашных гвардейцев, но так вышло, что половину этой команды генерал оставил на планете Сартакерта — охранять Большой Императорский дворец. Энвер в отчаянии плюнул и выругался, как сейчас ему нужны были все его люди. Шансы Атиллы и Салаха теперь явно уравнивались.
Их корабли сошлись бортами, орудийные расчёты «Врат Иштар» так и не смогли остановить Атиллу. Магнитные тросы уже захватили и прижали корпуса огромных крейсеров вплотную друг к другу. Палубные люки сразу открыли обе команды, и северяне и туранцы отчаянно рвались в бой. Все до единого члены экипажа Атиллы, покинули свои боевые расчёты и, облачившись в доспехи, бросились на борт вражеского корабля. Там их встретили огнём гвардейцы Энвера Салаха.
Туранец, в отличие от Атиллы, не стал вооружать весь свой экипаж, рассчитывая, что одной сотни его лучших штурмовиков будет достаточно, чтобы поголовно врезать команду «синего» крейсера. Сам Энвер Салах стоял в первых рядах своего отряда и с удовольствием наблюдал, как гибнут под огнём его гвардейцев, десятки солдат врага.
Северяне продолжали смело идти в бой и некоторые из них, преодолев несколько десятков метров заградительного огня, уже схватились в рукопашную с туранскими солдатами. Только сейчас Салах увидел своего заклятого врага, того легко было узнать по чёрному цвету доспехов. И опять туранский генерал был поражён скоростью и быстротой действий Атиллы.
По словам центуриона Галата, когда он покидал «Рейтар Галактики», Атилла был на последнем издыхании от многочисленных ранений. А сейчас Салах видел перед собой не только живого, но и невероятно могучего воина. Верес с быстротой молнии, принимая на себя все выстрелы из винтовок гвардейцев, ворвался в их строй и начал одного за другим, попросту разрубать своим огромным мечом-кончаром. Стрелковое оружие туранцев не причиняло особого вреда Атилле из-за высоко уровня его доспехов, а тот без устали продолжал рубить головы своих врагов направо и налево. И это не было преувеличением — головы гвардейцев Салаха, действительно летали по отсеку, как футбольные мячи.
Северяне, видя, как их командир отчаянно бьётся, да ещё и побеждает, с ещё большей яростью бросились в атаку. Как ни хороши были штурмовики Салаха, они не сумели сдержать напора наступающих. Гвардейцы не побежали и не стали просить о пощаде, лишь проклиная врагов, один за другим умирали, каждый на своём месте.
— Всему экипажу, надеть латы! — в ужасе закричал Салах в рацию, осознав, что совершил роковую ошибку и не вооружил команду, как это в свою очередь сделал Атилла. — Приготовиться к рукопашной!
Этот приказ скорей был криком отчаяния, ибо генерал понимал, что его люди не успеют собраться для боя, слишком большим был его корабль, и для общего сбора требовалось время. Салах конечно же знал, что северяне не дадут его людям этого времени и перережут экипаж «Врат Иштар» по одному.
Генерал, прочитав короткую молитву, отчаянно и обречённо выхватил свой кривой туранский меч и с криком бросился на Атиллу. Верес ждал этого нападения и был готов к нему. Их мечи скрестились и начали свой смертельный танец…
Между тем, сражение двух имперских легионов подходило к концу. Как и планировал Симеон, его друзья чётко выполнили приказ и появились со своими когортами в самый решающий момент. Дадли и Мэй Чен набросились на туранский строй, сея панику и смерть в его рядах. «Серые» экипажи были не из тех, кто сражается до конца, слишком уж непривычными им были такая теснота и напор противника. Туранцы не дожидаясь приказа своего командующего, который сейчас был, так сказать, немного занят, разорвали остатки своего строя и как москиты разлетелись в разных направлениях, убегая поскорей от страшных орудий кораблей Булатова.
Симеон понимал что «серый» легион ещё не разбит, но сейчас не обращал на это особого внимания. Он оставил Дадли и Мэй Чен со своими когортами, приказав своим друзьям безостановочно преследовать туранцев и не давать тем вновь собираться в группы, а сам снова выстроил 1-ый легион и ринулся на помощь кораблям Бринн. Уже по пути следования он облегчённо вздохнул, когда посмотрел на тактическую карту.
«Союзники» так и не смогли пробить плотные оборонительные порядки генерала Уайт, видимо внезапный уход из сектора боя, туранского легиона, сказался на их моральном состоянии. Ни «красный» легион Висконти, ни легион Ошо, не решались штурмовать оборонительное «каре», а тысяча кораблей князя Хорна, шедшая уже было на прорыв сферы, остановилась и вообще стала отходить, покидая сражение. Бринн ободрённая такой ситуацией, сама разбила свою сферу и, выставив в первую линию две свежих когорты «сереброщитных», атаковала врага. Легаты, Ошо и Висконти видя, что «серый» легион их союзников рассеян, а на них с разных направлений надвигаются сразу два «синих» легиона, не стали испытывать судьбу и также пустились наутёк.
Симеон улыбнулся и сумел, наконец, выдохнуть — его любимой уже ничего не угрожало. Внезапно он что-то вспомнил и быстро начал настраивать канал видеосвязи с камер наблюдения, установленных на шлемах офицеров штурмовых отрядов. Из нескольких десятков предложенных, он выбрал одно, самое качественное изображение, и стал всматриваться в картинку. Это была прямая трансляция боя, происходившего на борту туранского флагмана, который Булатов оставил за своей спиной.
На записи было чётко видно, как Атилла возвышается над своим поверженным врагом, занося над Салахом меч. Булатов мгновенно нажал на связь:
— Генерал Верес, сделайте мне ещё одно одолжение, — сказал Симеон в рацию. — Сохраните жизнь вашему сопернику…
Атилла замер с мечом над головой, как же ему хотелось сейчас опустить лезвие на голову, лежащего и тяжело дышащего на полу, Энвера Салаха. Туранский генерал был окровавлен и безоружен — никто не мог сравниться в фехтовальном искусстве с Вересом. Голос Симеона остановил Атиллу, тот нехотя опустил кончар.
— Что ж, и это я сделаю для вас, генерал, — сказал Верес. — Но для чего вам понадобилась жизнь этого негодяя? Если снова в вас говорит благородство, то…
— Нет, генерал, сейчас во мне говорит только прагматизм, — ответил Симеон. — Сохраните жизнь Энверу Салаху, а я вскоре прибуду на ваш корабль и объясню, зачем это нам так необходимо…
Глава 20
По пустым тёмным коридорам хранилища Большого Императорского дворца быстрым шагом шла группа людей. Возглавляли эту группу два министра. Впереди шёл министр Тарвиц, рядом с ним семенил на коротких толстеньких ножках министр Божа, один из новоизбранных членов Совета Десяти. Совет был восстановлен на Сартакерте и теперь состоял сплошь из ставленников туранских генералов, сегодняшних правителей планеты.
Хранитель императорской печати — Тарвиц, этот хитрец и лицемер, сумел не только сохранить свою прежнюю должность, но и надеть себе на грудь знак первого министра Империи. Он радостно принял новую власть, демонстрировал полную покорность своим новым хозяевам и заслужил себе этим их благосклонность. К тому же он единственный, кто оставался на Сартакерте из прежнего состава Совета, который ранее находился в столице Астрополисе. Остальные министры прежнего правительства, либо были убиты, либо бежали кто куда, спасаясь от мести диктатора Усема Бадура.
Поэтому, кому, как ни Тарвицу было предложено возглавить правительство, которое, конечно же, являлось полностью нелегитимным и не признавалось никем, кроме как в столице и прилегающему к ней, сектору пространства. Однако туранцы всегда были людьми непривередливыми, и их вполне устраивал такой исход. По рекомендациям министра Тарвица генералами был утверждён новый Совет Десяти, из никому неизвестных ранее людей.
Тарвиц подбирал министров не по деловым качествам, а по степени лояльности и верности лично себе. Тот же — Божа, из простого канцелярского советника превратился сейчас в министра продовольствия и снабжения Империи. Этот маленький толстенький человек не был непосредственным слугой или клиентом Тарвица, как большинство других членов Совета, но Божа был исполнительный, покорный и трудолюбивый.
— Хотя бы один из них должен трудиться, — подумал новоявленный первый министр, когда утверждал список правительства. — К тому же этот увалень, физически не способен меня предать, не знаю из-за страха быть наказанным, или из-за своей честности. Хотя, какая может быть честность у министра в наше-то время…
Но, на Сартакерте оставался ещё один легитимный сановник первого ранга и член прежнего Совета Десяти. Этим человеком былминистр вооружения — Ален Дорнье. К несчастью для него самого, старик пошёл против Тарвица и начал игру по его дискредитации в глазах, сначала Усема Бадура, когда тот был ещё жив и при власти, а затем и нового диктатора — Атиллы Вереса.
Благом для Тарвица стало то, что оба этих генерала находились у трона недолго и хитрый министр сумел сохранить свою голову. Но он никогда не забывал своих недоброжелателей, и сейчас, когда стал так силён, этот новоиспечённый первый министр, конечно же, начал мстить. Ален Дорнье был заключён в темницу, где старика