Хуже обстояло дело у команды, на корабль которой был направлен этот таран. Тут дело такое, кто не успел добежать до капсулы, и не был предупреждён о скором столкновении, скорей всего, умирал — солдата просто расплющивало о стены отсеков под действием кинетической энергии от удара двух тысячетонных корпусов друг о друга.
Шанс выжить вне защитной капсулы оставался лишь у тех, чьи боевые доспехи обладали высоким, не ниже четвёртого, уровнем защиты. Такая броня, реагируя на удар, могла уберечь своего владельца, но редко у кого из простых легионеров были на себе такие мощные латы. Поэтому экипаж первого из крейсеров, который оказался на пути «Энио» погиб весь до единого человека и произошло это мгновенно, никто из них не успел даже крикнуть.
Когда крейсер Симеона лоб в лов столкнулся со своим первым противником, то даже пробил его лобовую броню — самую прочную во всём корпусе, такая огромная скорость и мощь была набрана «Энио». Булатов не стал наносить второй удар, чтобы окончательно разрушить легионерский крейсер, он прекрасно понимал по опыту, что практически ни у кого из вражеской команды, не было шансов выжить. Поэтому генерал приказал отойти от разрушенного корабля и мгновенно бросился на таран, соседнего с ним.
Вся полуцентурия, несмотря на то, что лишь один из сорока восьми кораблей был уничтожен, заколебалась и нарушила боевое построение. «Энио» кречетом ворвался в стаю голубей и заставил их сильно испугаться. Командоры легионерских крейсеров, позабыв о строе, начали разворачивать свои вымпелы, одни, пытаясь уйти от столкновения с «Энио», другие, наоборот, разворачиваясь к нему носом и сами, стараясь атаковать.
Цели для последующих таранов Булатова, были ещё более лёгкими. Его корабль бросался то на один, то на другой вражеские крейсера, не давая им даже малейшей возможности хоть как-то противостоять его смертельным наскокам. Сектор пространства озарился ослепительными вспышками детонировавших кораблей полуцентурии, гибнущих под мощными таранными ударами «Энио». Одни взрывались, другие просто раскалывались на части — это было одновременно и завораживающе прекрасное и ужасное действо.
Вслед за Булатовым в сражение вступили: Де Бур и Мэй Чен. «Вишенка» и «Бешеный бык» приблизившись к полуцентурии на расстояние выстрела, открыли по ближайшим к ним кораблям, ураганный огонь. Гарнизонные крейсера уступали этим трём кораблям настолько, что со стороны казались слабыми и незащищёнными младенцами, пытающимися сражаться с профессиональными наёмниками и убийцами.
Тяжёлый линкор Дадли Ван Де Бура и быстроходный крейсер Мэй Чен, сблизились с кораблями противника и, последовав примеру Симеоном стали методично уничтожать их точно такими же таранными ударами. Несколько храбрецов из легионерских крейсеров попытались в свою очередь атаковать, также применяя тараны. Они направляли свои корабли прямо в борта, и «Вишенки», и «Бешеного быка», пользуясь моментами, когда те не могли развернуться к ним носом. Но даже такие сильные удары в корму данным дредноутам не наносили какого-либо серьёзного урона — высокий уровень брони надёжно защищал их корпуса.
— Да они заговорённые что ли?! — в страхе прошептал центурион Брана, сразу отдавая приказ своим офицерам:
— Разворачивайте корабль, убираемся отсюда, пока живы!
Флагман полуцентурии действительно на глазах у всех начал разворот, но не успел скрыться. Булатов в пол глаза следил за кораблём маленького центуриона и как только тот повернулся к нему кормой, дал залп из главного калибра по его двигателям. Первый же выстрел вывел из строя одну из четырёх силовых установок легионерского крейсера.
Генерал Булатов немного удивился, почему на обычном гарнизонном крейсере установлено целых четыре двигателя, вместо стандартных двух. Однако сейчас, это было абсолютно не важно…
— Не спеши покидать сектор боя, Брана — младший, — предупредил карлика, Булатов, по связи. — Дождись нашей личной встречи, ведь ты так её желал…
— Я передумал, — отозвался тот, появляясь на экране.
— Зато я, нет… — сурово сказал Симеон. — Если через десять секунд сопла твоих многочисленных двигателей не погаснут, то ещё примерно через такой же отрезок времени, я расплавлю твой корабль плазмой…
— Почему-то из твоих уст это звучит очень убедительно, — произнёс центурион, демонстративно поднимая свои маленькие ручки вверх. — Бонифаций Брана, вынужден подчиниться силе, и сдаётся на милость победителя…
— Жаль, что ты не сделал это несколькими минутами ранее, — сурово сказал Булатов. — Тогда бы не погибло столько народа…
«Энио», «Бешеный бык» и «Вишенка» добивали огнём последние, удирающие от них крейсера, разбитой в пух и прах, полуцентурии. Сектор сейчас напоминал маленькое кладбище погибших кораблей…
— Что ты с ним нянчишься, Симеон? — спросил Дадли, слыша разговор его друга с вражеским центурионом. — Его корабль остался единственным, кто ещё цел, добей его и дело с концом!
— Если сам не желаешь, это могут сделать орудия моей «Вишенки», — поддержала Ван Де Бура, Мэй Чен, также обратившись к Симеону. — Коль уж нам пришлось истребить всю группу, чтобы они не сообщили другим, где мы находимся, то участь её флагмана, тем более предрешена… Иначе всё это напрасно… Почему ты медлишь?
Симеон действительно до сих пор не отдавал приказ канонирам своего главного калибра. Он посмотрел на смешную физиономию этого маленького центуриона и поймал себя на мысли, что не может отдать такой приказ. Почему, генерал пока не знал, но чутьё подсказывало ему, что жизнь этому человеку нужно сохранить.
— Деактивируйте свои орудия, друзья, — произнёс Булатов, давая понять Де Буру и Мэй Чен, что это приказ и он не обсуждается. — Я принимаю капитуляцию маленького центуриона и его команды…
Глава 10
— Скажи мне, пожалуйста, зачем ты сохранил жизнь получеловечку и его команде? — недоумённо спросил Дадли у Симеона. — Какой смысл зачищать пространство и уничтожать полсотни крейсеров, если ты оставляешь невредимым их флагман? Нет, ты ответь, не отмалчивайся! Я и Мэй Чен желаем услышать от тебя хоть какое-то оправдание… Если ты не заметил, дружище, то только что, мы с ней стали соучастниками преступления — напав и уничтожив имперское подразделение. А за подобные действия, сам знаешь, что полагается — голову с плеч, вне зависимости от твоего ранга и титула…
— С каких пор ты стал опасаться преследования имперского суда? — усмехнулась Мэй, реагируя на слова рыжебородого. — На твоём счету не одна сотня уничтоженных кораблей легионов разных цветов и флагов… Скольких людей ты лично разрубил пополам своей огромной секирой, я вообще молчу. И теперь наш храбрый Дадли, выходит, испугался топора палача?!
Булатов, Ван Де Бур и Чен все трое сейчас шли по центральному коридору имперского крейсера, экипаж которого, только что сдался им на милость победителя. Рядом со своими командирами в две цепочки шли штурмовики с «Бешеного быка» и «Вишенки» с плазменными винтовками наперевес, смотрящие по сторонам и готовые к любому развитию ситуации.
Однако никто из команды крейсера и не собирался нападать на только что прибывших. Легионеры с капитулировавшего флагмана были подавлены поражением в недавнем бою, где вся их полуцентурия за несколько несчастных минут превратилась в груду металлолома, разбросанную на сотни километров вокруг. И сотворили это с ней всего три корабля… Кто были те воины, что взошли сейчас на борт их крейсера, легионеры не знали, но страх перед ними был настолько велик, что никто из команды так и не решился на сопротивление, хотя прибывших было всего три десятка человек.
По ходу движения к капитанскому мостику отряд Булатова разоружал всех попавшихся ему на глаза и деактивировал их боевые доспехи, так на всякий случай. Всё это время Симеон хранил молчание и не отвечал своим друзьям, за то те, не унимались оба.
— Имперского суда я не боюсь, против меня там заведено шестнадцать дел, — заявил Дадли, недовольно посмотрев на Мэй Чен. — Нашла чем пугать!
— Да ты у нас рецидивист, — присвистнула та. — Небось, все шестнадцать за воровство и попрошайничество?
— За убийства и нападение на представителей власти…
— Ой, боюсь теперь, что-либо сказать лишнего, — подняла руки вверх Мэй, продолжая издеваться над здоровяком. — А то и меня прикончишь…
— Будешь действовать мне на нервы — прикончу! — грозно воскликнул Дадли. — Что ты вечно меня достаёшь?!
— Потому что ты постоянно несёшь всякую ахинею, — парировала девушка.
— Например…
— Например, сейчас, когда делаешь растерянное лицо и пытаешься строить из себя добропорядочного гражданина, который вдруг испугался наказания за только что содеянное преступление…
— Скорей его мучает совесть за погубленные жизни, а остальные слова, о преступлении и возможном наказании, лишь попытка завуалироватьэто неприятное ощущение, — неожиданно отозвался Симеон. — Не спорь, Дадли, я знаю, что это так, и поэтому уважаю и люблю тебя… Поверьте, друзья, у меня на душе тоже кошки скребут за то, что нам пришлось совершить, но по-другому мы поступить не могли.
— Наконец-то он заговорил, — пробасил здоровяк. — К бесам всю эту лирику с моей печалью по поводу невинно убиенных! Чушь полная, плевал я на никчемные жизни этих бедолаг из гарнизонной полуцентурии! Я лишь хотел тебя как-то растормошить, и не более того… Но я так и не получил ответ на свой вопрос: Почему живы все эти люди?
Он указал пальцем на стоящих по сторонам легионеров.
— Давай уж доводить дело до конца, иначе всё это не имеет смысла…
— Действительно, Симеон, как-то всё нелогично получается, — поддержала здоровяка, Мэй Чен, — объясни нам свои действия…
— Потерпите, сейчас всё поймёте, — ответил Булатов, когда они уже подходили к капитанской рубке.
Двери в неё были открыты, а внутри находились все старшие офицеры имперского крейсера. Они поднялись со своих кресел и молча наблюдали за только что вошедшими, не зная, что от тех ожидать. Верней они прекрасно знали, что бывает в подобных случаях… Как правило в Импер