— Но взять на себя ответственность по руководству в бою такими большими силами? Это тебе не центурия, в которой сотня человек. За десятки тысяч жизней придется нести ответственность!
— Я несколько раз участвовал в сражениях и видел, что вокруг князя всегда стоят воеводы, умудренные опытом военачальники, которые советуют, подсказывают. Ты тоже не останешься в одиночестве, особенно на первых порах… Трудно придется, но зато какой почет!
— Очень мне нужен этот почет! К седлу его не пристегнешь.
— Еще как пристегнешь. Об этом многие мечтают!
— Не о том надо думать. Как разумно распорядиться властью, вот главное.
Через день Русс пришел к Воимиру и дал свое согласие. Тотчас были собраны воеводы и старейшины племени бодричей, после недолгого совещания они одобрили решение князей и постановили вынести этот вопрос на обсуждение племенного вече.
Кажется, стар и млад пришли на народное собрание. Князь Воимир прохаживался по помосту, глядел себе под ноги, почему-то тянул время. Ему кричали:
— Пора начинать!
— Кого ждешь, князь?
Воимир вроде бы очнулся от своих дум, поднял руку. Шум стих.
— Собрал я вас, братья, по весьма важному делу, — негромко сказал он, но на площади была такая тишина, что все услышали его. — Большие беды обрушились в последние годы на наше племя. Германцы соединяют свои силы и все чаще одерживают победы над нами, разрушают наши жилища, захватывают наши земли. А мы по старинке действуем разрозненно, каждый своим племенем и несем большие потери. Пора, наконец, соединиться! Мы с князем гаволян Могутой, старейшинами и воеводами нашими так решили: соединяем наши силы, а во главе их ставим соплеменника нашего, сына воеводы Борислава — Русса!
Толпа ответила на эти слова ревом:
— Добро-о-о-о!
На помост выскочил худенький, юркий мужичишка, замахал руками, закричал:
— Давно надо было так решить! О чем вы, князья и воеводы, думали? Враг топчет наши земли, а племена славянские между собой резню устроили! А с Руссом вместе били и саксов, и англов, мы его знаем и за него стоим горой!
— О-о-о-о-о! — громом пронеслось над площадью.
— Так что, избираем Русса великим князем?
— Добро-о-о-о!
Через неделю Русс поехал в племя гаволян, где на вече также был избран великим князем.
Славяне тогда переживали период военной демократии, когда часто народные собрания избирали себе вожаков на военные походы, князей для правления; так что случай избрания Русса великим князем не был каким-то исключением из правил. Правда, уж тогда постепенно стал утверждаться обычай передачи княжеской власти по наследству, появились княжеские династии. Эти процессы — и избрание народными собраниями князей, и переход престола от отца к сыну — шли одновременно, в зависимости от сложившихся обстоятельств; государства складывались не сразу, а постепенно, в течение десятилетий и веков, преодолевая племенную рознь. Были еще эти государственные объединения рыхлыми, неустойчивыми, порой распадались, чтобы потом снова сплотиться воедино.
III
— Кто он такой, этот Русс, чтобы я ему подчинялся? — бушевал Лютобор, получив известие о решении вече бодричей и гаволян. — Пусть только сунется ко мне, я его войско распущу в пух и прах!
— Вот что с ним поделаешь, упрямым бугаем? — при очередной встрече сказал Могута. — Не воевать же с ним?
— Может, Русса поженить на одной из его дочерей? — предложил Воимир. — Тогда против зятя он не посмеет поднять оружие.
— А у него их нет. Пять детей у него и все сыновья!
— Можно похитрей поступить, — немного подумав, продолжал Могута. — Кто на сегодня князь у словен?
— У них правит династия Словенов почти сто лет, пять лет назад я встречался с Драгомиром. Но ему тогда шел восьмой десяток. Помер Драгомир прошлым годом. Его сын Добран на престоле.
— Женат?
— Кажется, нет. Его бы на твоей дочери Велине поженить. Тогда мы приобретем надежного союзника, а против трех племен и Лютобор будет бессильным.
— А что, неплохая мысль.
— Твоя дочь согласится выйти за Добрана?
— Заставим.
— Тогда поеду к словенам говорить на этот счет.
К своей поездке Могута подготовился серьезно. Продумал подарки матери Добрана, старой княгине Чеславе, с которой вел дружбу с ранних лет, снарядил нарядный возок, запряг в него тройку лучших коней, а за неделю до отъезда послал гонца, чтобы предупредить о своем прибытии.
Встречен он был со всем радушием и добросердечностью. Сама княгиня, которой было за шестьдесят, вышла на красное крыльцо. Они трижды расцеловались, а потом она повела его во дворец. В большой трапезной были выставлены столы, которые ломились от разных яств. Могута был усажен на почетное место, в золотой кубок ему наливали заморского вина, Чеслава подавала ему блюда с едой собственноручно. Гости поочередно, вставая, произносили здравицы в честь княгини словен и князя гаволян.
На другой день, хорошо отоспавшись, Могута снова встретился с Чеславой. Разговор происходил в светлице князя с глазу на глаз.
После взаимных приветствий Могута сказал:
— Прибыл я к тебе, пресветлая княгиня, по важному государственному делу. Все труднее и труднее стало жить нам, гаволянам и бодричам, на границе и защищать свои и ваши земли от ворога. Истощили мы свои силы и стали сдавать шаг за шагом наши отчие земли. А происходит это потому, что порознь ведем борьбу, нет среди нас, славян, единства. Но договорились мы с бордичским князем Воимиром, что станем теперь заступать пути врагу сообща. Хотелось, чтобы и ваше племя поддержало нас.
— Славное дело вы начали с Воимиром, — степенно ответила Чеслава. — А потому будет с моей стороны вам всяческое содействие и помощь.
— Не сомневался в твоей поддержке, Чеслава, потому и приехал. Но хотелось бы наш уговор подкрепить чем-то более важным и значимым.
— Что может быть более значимым, чем наши обещания сотрудничать и помогать друг другу, Могута?
— Брачный союз любящих сердец!
— Уж не предлагаешь ли ты мне выйти замуж за тебя? — рассмеялась Чеслава.
— Избави богиня Лада от такого! — в тон ее шутки ответил Могута. — Немало есть людей помоложе нас.
— Наверно, имеешь в виду моего сына Добрана? — посерьезнев, спросила Чеслава.
— Именно о нем и хочу повести разговор.
— И кого же ты намерен ему сосватать?
— Дочь бодричского князя Велину. Красавица редкая и умница, каких не часто сыщешь в окрестных землях. Поверь мне, она будет достойной княгиней племени словен.
Чеслава долго молчала, видно, обдумывая предложение Могуты, потом произнесла:
— Сын мой Добран вырос мужественным воином, вместе с отцом прошел не одно сражение. Сейчас он скитается где-то в лесах, страстно любит охоту. На девушек не смотрит, хотя пора бы уж ему заводить свою семью и заботиться о наследнике. Давай мы с тобой договоримся, Могута: сына неволить не стану, приедет он в Микилин, посмотрит на свою суженую. Понравятся они друг другу, не буду ему перечить.
— И на том спасибо, пресветлая княгиня. Ты, как всегда, приняла мудрое решение.
— Сама бы поехала на смотрины невесты, сама бы стала сватать, да здоровье не позволяет, видно кого-то просить придется.
— Хочешь, стану сватом? Уж так расстараюсь, так расстараюсь, останешься довольной, и сын твой будет не в обиде.
— Так и поступим. Жди в гости Добрана, сама его снаряжу в дорогу.
Добран приехал через десять дней. Встречал его Могута. Он удивился красоте юноши, видно мать передала ему все свои прелести: и высокий рост, и гордую осанку головы, и нежные очертания лица. Только поражала в нем какая-то женственность, особенно она была заметна в больших синих глазах, которые смотрели с добротой и немного наивно, и постоянной улыбке, которая не сходила с его по-девичьи пухлых губ.
С дороги Добран был отведен в баню, потом немного отдохнул, а вечером вместе с Могутой и своею свитой отправился в княжеский дворец. В трапезной по одну сторону стола сидели Воимир и его ближайшие родственники, по другую усадили гостей. Воимир поднял бокал с вином, провозгласил:
— За князя словенского Добрана и дорогих гостей!
Выпили, закусили. Потом он хлопнул в ладоши, крикнул громко:
— Пригласите Велину!
Велина вошла в сопровождении двух девушек. Она была одета в роскошное голубое платье, отороченное золотой каймой и расшитым золотым поясом, в косу была вплетена голубая лента. Лицо ее было бледно, глаза полузакрыты. Казалось, она не дышала от волнения.
— Вот моя дочь! — с гордостью произнес Воимир и, обращаясь к Добрану, добавил:
— Настоящая красавица, не так ли?
Добран не удержался, вскочил с места и подбежал к Велине, некоторое время восторженно смотрел в ее лицо, а потом осторожно взял за локоть, подвел к столу и усадил в кресло, сам сел рядом. Он по-прежнему не мог оторвать от нее своего взгляда.
Добран поступил не по обычаю. Надо было сидеть за столом и ждать, когда отец подведет к нему свою дочь. Но у него получилось так искренне и естественно, что все заулыбались, заговорили, дружно одобряя его действия, а Воимир снова поднял бокал и сказал:
— Давайте выпьем за процветающую молодость!
За столом стало оживленно, все начали пить и есть, искоса наблюдая за Добраном и Велиной. А они вроде и не замечали никого, настолько были заняты друг другом. Добран пододвигал к ней все новые и новые блюда, она что-то брала из них, иные отстраняла; он что-то говорил, наклонившись к ней, она отвечала, коротко взглядывая на него, на ее щеках заиграл яркий румянец.
— Ах, хороша пара! — крякнул Могута, протягивая бокал к Воимиру. — Думаю, скоро мы сыграем свадебку!
Воимир горделиво расправил усы, ответил:
— Закатим пир на весь мир!
На другой день Добран и Велина встретились вновь. Велина была очарована красотой князя, правда, не все ей нравилось в его поведении. Какая-то суетливость была в движениях, что-то надоедливое проскальзывало в услужении, слишком постоянным и неотступным было ухаживание. Он, что называется, не давал ей передохнуть, лез с советами, вопросами, о чем-то просил, что-то подсказывал, что-то говорил. Она чувствовала, что шло это у него от души, от всего сердца, и все равно раздражало ее.